Александр Афанасьев - Народные русские легенды А. Н. Афанасьева Страница 27

(Записана в Пермской губернии Шадринского округа, в заштатном городе Долматове государственным крестьянином Александром Зыряновым).

19. Поездка в Иерусалим

Какой-то архимандрит (в)стал к заутрине; пришол умыватца, видит в рукомой(ни)ке нечистой дух, взял ево да и заградил (крестом). Вот дьявол и взмолился: «Выпусти, отче! каку хошь налош(ж)ь службу — сослужу!» Архимандрит говорит: «Свозишь ли меня между обеднёй и заутринёй в Ерусалим?» — «Свожу, отче, свожу!» Архимандрит ево выпустил и после заутрины до обедни успел съездить в Ерусалим, к обедне поспел обратно. После забрали как-то справки, — все удивились, как он скоро мок(г) съездить в Ерусалим, спросили ево, и он рассказал это.

(Записана там же государственным крестьянином А. Зыряновым).

Примечание к № 19. Сличи с рассказом, напечатанным под № 20 («Пустынник и дьявол»). Источником этой легенды послужило известное сказание «О великом святители, о Иванне, архиепископе Великаго Новаграда, како был единой нощи из Новаграда в Иерусалиме-граде и паки възвратися», занесенное в Четьи-Минеи и во многие старинные сборники житий [143].

Перейдя в область народной литературы, сказание это, без сомнения, должно было подчиниться различным переделкам и изменениям; в устах народа появилось оно во множестве вариантов, далеко отступающих от своего первоначального источника, но тем не менее любопытных своими характеристическими подробностями. Вот один из этих вариантов (из собрания сказок В. И. Даля):

В старые годы, когда и черти не прочь были учиться по-солдатски: маршировать и ружьем выкидывать, был-жил в Питере солдат, смелой да бойкой! Служил он ни хорошо, ни худо; на дело не напрашивался, от безделья не отказывался. Вот досталось ему однажды стоять на часах в Галерном порте и как нарочно в самую полночь. Пошел он с Богом, перекрестясь, и сменил товарища; стоит себе, да от нечего делать выкидывает ружьем на краул. Глядь, идет к нему нечистой; солдат не сробел, а хотя б и струсил, так что ж делать? от чорта не в воду! «Здорово, служба!» — говорит чорт. — «Здравия желаю!» — «Поучи, пожалуйста, меня на краул выкидывать; долго приглядываюсь, а никак понять не смогу». — «Прямой ты чорт! — сказал солдат, — да где же тебе понять-то? Я вот десять лет служу, и нашивку имею, — а все еще учуся [144]; уж и колотушек перенес не одну тысячу! А ты хочешь одной наглядкою взять. Нет брат, уж это больно скоро да и дешево!» — «Поучи, служивой!» — «Пожалуй; только за что сам купил, за то и тебе продам». Поставил солдат чорта во фронт, и для почину как свиснет его во всю мочь прикладом по затылку, ажно пошатнулся нечистой. «А! так ты еще нагибаешься во фронте!» — и давай его лупить по чем попало; отсчитал ударов десять, и видит, что чорт только ножками подергивает, а кричать совсем перестал… «Ну, — говорит, — ступай теперь! на первой раз довольно будет. Хоть мне и жаль тебя, да что делать? без того нельзя. Сам ведаешь, служба всего выше, а во фронте, брат, нету родни!» Тошнёхонек пришелся чорту первой урок; но солдат говорит, что без му́ки не бывает науки; стало быть — так надо: ему лучше знать! Поблагодарил чорт за ученье, дал солдату десять золотых и ушел. «Эка! — думает солдат, — жалко, что мало бил! то ли дело, кабы разов двадцать ударил: глядишь, он бы двадцать золотых дал!»

Ровно через неделю досталось солдату опять стоять на часах и на том же самом месте. Стоит он, выкидывает ружьем разные приемы, а на уме держит: «Ну, коли теперь явится нечистой, уж я свое наверстаю!» В полночь откуда ни взялся — приходит нечистой. «Здравствуй, служба!» — «Здорово, брат! зачем пришел?» — «Как зачем? Учиться». — «То-то и есть! а то хотел сразу все захватить! Нет, дружище, скоро делают, так слепые родятся… Становись во фронт! — командует солдат, — грудь вперед, брюхо подбери, глаза в начальство уставь!» Долго возился он с чортом, много надавал ему тузанов и колотушек, и таки выучил нечистого делать ружьем: и на плечо, и к ноге, и на краул. «Ну, — говорит, — теперь ты хоть к самому сатане на ординарцы, так и то не ударишь лицом в грязь! только разве в том маленькая фальшь будет, что хвост у тебя назади велик. Ну-ка, повернись налево кругом!» Нечистой повернулся, а солдат вынул из кармана шейной крестик, да потихоньку и нацепил на чорта. Как запрыгает чорт, как закричит благим матом! «А что, разве это вам чертям не по нутру?» — спрашивает солдат. Чорт видит, что впросак попался, давай сулить солдату и серебра, и золота, и всякого богатства. Солдат не прочь от денег, и велел притащить ни мало, ни много — целый воз. В минуту все было готово: чорт притащил целой ворох денег, солдат спрятал их в овраге и закрестил; «А то, — говорит, — вы, бесовская сволочь! нашего брата православнаго только обманываете, вместо золота уголье насыпаете!» [145]— «Что ж, служивой! — молит бес, — отпусти меня, сними свой крестик». — «Нет, брат, погоди! Деньги деньгами, а ты сослужи мне и другую службу. Вот уж десять лет, как не был я дома, а там у меня жена и детки остались; смерть хочется побывать на родине да и на своих посмотреть. Свози-ка меня домой: я брат, не из дальних — из Иркутской губернии. Как свозишь, тогда и крест сниму!» Чорт поморщился-поморщился и согласился. На другой день пошел солдат к начальству, отпросился на два дня погулять (а были тогда праздники), и сейчас же к нечистому; уселся на него верхом и крепко-крепко ухватился за рога. Чорт как свиснет, как понесется — словно молния! Солдат только посматривает, как мелькают перед ним города и села: «Ай да молодец! люблю за прыть!» И не успел еще проговорить всего, глядь — уж и приехал. Слез солдат с чорта: «Спасибо, говорит; вот удружил, так удружил! Ступай теперь, куда знаешь, а завтра на́ ночь приходи: назад поедем». Прогостил, пропировал солдат целых два дни, а к ночи попрощался с родными, и воротился на чорте в Питер как раз в срок. И вить как измучил нечистаго! чуть-чуть рог ему не обломал! Снял он с него крест и не успел еще в карман спрятать, глядь — а уж чорта нет! и след простыл! С той самой поры и не видал солдат чорта; забрал он бесовския деньги и зажил себе припеваючи.

Есть еще другая сказка о том, как черт выучился маршировать и выделывать ружьем всякие штуки, и пошел наниматься в солдаты. Один бедный мужик пошел заложил ему свою душу и поставил его заместо себя в рекруты. Плохо пришлось дьяволу, одних палок сколько обломали об его спину, а тут еще белые ремни носи на́крест: просто хоть удавиться! Крепился-крепился, не выдержал и бежал со службы; не польстился и на́ душу.

В приведенном нами рассказе, равно как и легенде «Солдат и Смерть», в ярких чертах выступает народный юмор, что, по нашему мнению, придает им особенно живой интерес. Вообще следует заметить, что в большей части народных русских сказок, в которых выводится на сцену нечистый дух, преобладает шутливо-сатирический тон. Черт здесь не столько страшный губитель христианских душ, сколько жалкая жертва обманов и лукавства сказочных героев: то больно достается ему от злой жены, то бьет его солдат прикладом; то попадает он под кузнечные молоты, то обмеривает его мужик на целые груды золота.

20. Пустынник и дьявол

a. Один пустынник молился тридцеть три года, и видит к какому-та царю ходят дьявола́ на обед, и́вкают, гайкают (кричат, кличут), пляшут, скачут и песни поют. Один раз Потанька хромой отстал от дьяволо́в; пустынник вышол да и спрашивает ево: «Куда вы так ходите?» — «Да ходим вот к такому-то царю на обед; у нево все стряпухи делают всё не благословесь, нам и ладно!» Старик и думает, как бы об этом известить царя; а от цоря носили ему обедать кажной день. Он принял ества да на тарелках взял и надписал, што дьявола к нему ходят на обед кажной день. Царь уви́дял эту надпись, тотчас всех людей переменил и поставил к стряпне людей набожных; за чево они ни во́змутца — всё говорят: «Господи, благослови!» Видит пустынник дьяволов — вперед шли весёлы и радостны, а назад идут заунывны и печальны, и спрашиват опеть Потаньку, што они не весёлы? Тот только и сказал: «Молчи жо! ужо́ мы тебе отплатим!» Не стал вида́ть после тово пустынник дьяволов. Один раз приходит к нему женщина набожна. Он её распросил, кака́, откуда? те — други́ разговоры, стали винцо попивать и напились, сговорились венчатца; пошли, видят — всё готово, как и есть. Пришло время венцы надевать; уж начали — только надеть. Пустынник и перекрестился; дьявола отступились, и он увидял петлю; да после тово опеть тридцеть три года молился, грехи замаливал!

(Записана там же государственным крестьянином А. Зыряновым).

b. Был пустынник, молился тридцать лет Богу: мимо его часто пробегали беси. Один из них хромой отставал далеко от своих товарищей. Пустынник остановил хромаго и спросил: «Куды вы, беси, бегаете?» Хромой сказал: «Мы бегаем к царю на обед». — «Когда побежишь назад, принеси мне солонку от царя; тогда я поверю, что вы там обедаете». Он принес соло́ницу. Пустынник сказал: «Когда побежишь опять к царю обедать, забеги ко мне взять назад солоницу». Между тем на солонке написал: «Ты, царь, не благословясь кушаешь; с тобой беси едять!» Государь велел, чтобы на стол становили все благословясь. После того бесёнки прибежали на обед и не могут подойти к благословенному столу, жжет их, и убежали назад. Начали спрашивать хромаго: «Ты оставался с пустынником; верно, говорил с ним, что на обед ходим?» Он сказал: «Я только одну солоницу приносил ему от царя». Начали беси хромаго за то драть, для чего сказывал пустыннику. Вот хромой в отмщение построил против кельи пустынника кузницу, и стал стариков переделывать в горне на молодых. Пустынник увидал это, захотел и сам переделаться: «Дака, говорит, и я переделаюсь!» Пришел в кузницу к бесёнку, говорит: «Нельзя ли и меня переделать на молодаго?» — «Изволь», — отвечает хромой и бросил пустынника в горно; там его варил-варил и выдернул молодцом; поставил его перед зеркало: «Поглядись-ка теперь — каков ты?» Пустынник сам себе налюбоваться не может. Потом понравилось (захотелось) ему жениться. Хромой предоставил ему невесту; оба они глядят — не наглядятся друг на друга, любуются — не налюбуются. Вот надобно ехать к венцу; бесёнок и говорит пустыннику: «Смотри, когда венцы станут накладывать, ты не крестись!» Пустынник думает: как же не креститься, когда венцы накладывают? Не послушался его и перекрестился, а когда перекрестился, — то увидел, что над ним нагнута осина, а на ней петля. Если б не перекрестился, так бы тут и повис на дереве; но Бог отвел его от конечной погибели.