Автор неизвестен - Эпосы, мифы, легенды и сказания - Байкала-озера сказки Том I разд.1 Страница 3

А первым среди умельцев-добытчиков значился дедко Савелий — недаром в вожаках полжизни проходил и морем кормился сызмальства. Крепко свое дело знал старый рыбак: подходящее место найти и время для лова выбрать верное — это уж из его рук не выскочит. Родову свою дедко Савелий вел от рыбаков русского поселения Кабанска, а кто не знает, что кабанские рыбаки по всему Славному морю за самых фартовых промысловиков считаются!

Излюбленным угодьем дедка Савелия был Баргузинский залив, где он и неводил чаще всего. Плес этот близок от Кабанска, но байкальскому рыбаку приходится выезжать зачастую и дальше: в поисках омулевых косяков на одном месте не засидишься.

Как-то утром, после удачного замета, рыбаки позавтракали жирной омулевой ушицей, напились крепкого чая и расположились у моря на отдых. И потекла у них беседа о том, о сем, а больше — о той же рыбе, о ее повадках, о тайнах морских глубин.

А был в этой артели особо пытливый парень, большой охотник послушать бывалых рыбаков, у которых уму-разуму набраться можно. Хлебом молодца не корми, а уж если что запало в душу — дай разобраться, без этого и спать не ляжет, себе и людям покоя не даст. Звали парня того Гаранькой, а родом он был откуда-то издалека, потому и хотелось ему побольше узнать о Славном море. Неспроста и дедка Савелия держался он близко и все норовил выведать у него что-нибудь, донимал вопросами всякими, а у того и в привычке не было, чтоб с ответом медлить — всегда человека уважит.

И на этот раз Гаранька сидел рядом с дедком Савелием и слушал все, о чем он рассказывал, а потом вдруг и спросил его:

— А правда, что здешние ветры имеют власть над рыбами?

На это дедко Савелий ответил не сразу. Поглядел он на Гараньку с удивлением и спросил:

— О бочке, что ль, прослышал? Гаранька того больше удивился.

— О какой такой бочке? Ничего не знаю…

— Есть такая… омулевая. Особенная она — бочка та. Волшебная…

У Гараньки даже дух захватило от услышанных слов, он и пристал к дедку Савелию:

— Так расскажи о ней. Расскажи, дедко!

Дедко Савелий куражиться не любил. Набил трубку табаком, раскурил ее от уголька и, видя, что не только Гаранька, но и все остальные рыбаки навострили уши, неторопливо начал:

— Дело-то из-за рыбы нашей байкальской получилось, а как давно это было и как это открылось миру — неведомо мне. Старики сказывают, а им вся вера. Над рыбными угодиями тогда, сказать надо, хозяйничали тут ветры-великаны — Култук и Баргузин, по первости — хорошие приятели. А страшилища были оба — словами не передать! Густые волосы разлохмачены, пеной брызжут почище бесноватых, пойдут гулять по морю — света белого не увидишь! Любили они друг к другу в гости ходить — поиграть, повеселиться. А для забавы была у них одна на двоих игрушка чудесная — омулевая бочка. На вид простенькая такая, обыкновенная, какие и теперь наши бондари делают, а вот силу-то как раз имела необыкновенную: куда плывет она, туда и омули неисчислимыми косяками тянутся, будто в бочку ту сами просятся. Ну, это и забавляло великанов. Налетит на Култука Баргузин, расшумится, выкинет бочку из пучины да и бахвалится:

— Гляди-ка, сколько рыбы нагнал! Видимо-невидимо! Попробуй проворотить!

А Култук выждет свое время, подхватит бочку ту на хребет и посылает ее обратно со смехом:

— Нет, ты лучше на мои косяки погляди да полюбуйся: чай, побольше будет-то!

Так и вводили они друг друга в задор. Не то чтобы им нужна была эта рыба или за богатство какое они считали ее, а просто нравилось им проводить время как можно озорнее. Прикинуть в уме ладом, так будто и не такое уж заманчивое занятие, а вот не надоедало им. И доныне, пожалуй, так перекидывались бы они омулевой бочкой, да вдруг крутенько повернулась им эта забава.

А получилось вот что.

Полюбили богатыри Сарму, горную богатыршу, хозяйку Малого моря. Оно называется так потому, что от Большого моря, Байкала, отделяет его остров Ольхон. А у Сармы свой путь по волнам проложен, и если уж разгуляется она каким часом, то добру не бывать: нрав-то у нее покруче, чем у Баргузина с Култуком, да и силы побольше. А кого не заманит иметь такую могучую женушку?

Вот раз Баргузин и говорит Култуку:

— Хочу жениться на Сарме — сватов засылать буду…

Известное дело, не больно-то по сердцу пришлись Култуку такие слова, но он и виду не подал, что они задели его за живое. Только и сказал с усмешкой:

— А это уж как ей поглянется. Я-то ведь нисколько не хуже тебя и тоже хочу, чтоб она была моей женой. Вот пошлю своих сватов, а там видно будет, за кого пойдет Сарма.

На том и порешили. Без спору и обиды, по доброму согласию. А в скором времени и ответ от Сармы принес баклан — птица морская:

— Замуж выходить меня пока неволя не гонит, но приглядеть жениха надо. А вы мне нравитесь оба — и видные-то, и веселые. Однако ж кто из вас лучше, судить буду после, когда увижу, кто скорее исполнит мое желание. А желание мое таково: подарите мне свою чудо-бочку, хочу, чтобы и мое Малое море кишело рыбой. И кого я увижу с бочкой первого, того и назову своим мужем!

Совсем нехитрым показался богатырям каприз невесты, только и делов — завладеть бочкой, выкинуть ее в Малое море, и гуди победу — станешь женихом.

Ан не тут-то было! В той кутерьме, которую враз подняли ветры-великаны, когда отлетел баклан, никак нельзя было определить, кто кого осилит. Только Баргузин ухватился за бочку, Култук тут же вышибет ее и норовит за собой оставить, но через миг бочка снова в руках Баргузина. Ни в какую друг другу уступать не хотят. Так остервенились, что по всему Байкалу слышно было, как они ворочаются и ревут. Да и бочке ладно доставалось — только знай поскрипывает да летает с места на место.

Наконец изловчились богатыри, враз ухватились за бочку да так и застыли: ни тот, ни другой высвободить бочку не может, поскольку силы-то у обоих одинаковые. И только было они хватились снова бороться — глядь, а бочки-то и не стало вдруг, выскользнула из рук, в воду ушла…

Пометались, пометались разъяренные ветры-великаны да и затихли, уморились от напрасных поисков. Решили подождать, когда бочка всплывет вверх. А только напрасно на то надеялись: бочки будто и вовсе не бывало. День прошел, за ним другой, потом недели полетели, месяцы, а бочки все нет и нет. Ветры-богатыри и понять не могут: с чего так получилось? Измучились от дум да от мук сердечных, а как облегчить дело — не знают. После уж от самого Байкала узнали, что это он отобрал у них бочку-то и запрятал ее в своих глубинах. Это был его подарок ветрам, а увидел, что из-за чудесной бочки раздор между ними пошел и что по совести решить дело они не хотят, так и отобрал сразу. Ему какое дело, что Култук и Баргузин Сармы из-за этого лишились.

Сарма сперва терпеливо ждала, чем кончится состязание, а как узнала, так сразу и послала своего верного баклана передать богатырям, что она ни за кого из них замуж не пойдет. Не собирается и за других выходить: одной лучше. Да еще так упрекнула: какие-де вы богатыри, раз не сумели бочку удержать в руках! Я-де гораздо сильнее вас и бочку ту сама как-нибудь достану.

Култук же и Баргузин до сих пор друг друга не знают — каждый ходит своим путем-дорогой. А ежели по старой привычке и делают набеги один в сторону другого, то попеременно, каждый в свое время, чтоб, значит, не встречаться: стыдятся, что оплошал когда-то с бочкой-то. И больше для того погуливают, чтоб поглядеть: а не обозначится ли где чудесная пропажа? Так и разошлись в разные стороны Култук, Баргузин и Сарма, и, где находится сейчас омулевая бочка, никто не знает…

Кончил свой рассказ дедко Савелий и перевел дух. Вздохнул и Гаранька — будто воз на гору затащил. Так всегда бывало с ним: слишком уж заслушивался он, когда кто рассказывал что-нибудь удивительное, — лицом даже каменел. Перебивать он никогда не перебивал рассказчика, а неясное все на память брал, чтобы потом не скупиться на вопросы. Так и тут получилось.

— А может, Сарма и в самом деле достала ту бочку? — спросил он у дедка Савелия.

— Ничего нет удивительного, — ответил он. — Сарма самая сильная из ветров-великанов, ее сам Байкал боится и устоять перед ней не может, готов исполнить любую ее прихоть. А Сарма-то, Гаранька, такая: побалует-побалует да вдруг ко всему и охладеет, отступится…

С той поры глубоко запала в голову парня дума о чудесной омулевой бочке, которую прячет где-то в своих глубинах батюшка Байкал.

«Вот бы напасть на нее да к рукам прибрать и на себя обратить в нашем рыбацком деле», — мечтал он по ночам и все ждал, когда представится такой случай.

И вот артель приступила к замету в Баргузинском заливе. Работали рыбаки дружно, но на этот раз им не повезло: улов оказался ничтожным. Закинули невод вторично — опять неудача: рыбы вытащили что кот наплакал.