М. Харитонов - Книга о судах и судьях Страница 3

Ордалия, однако, была не просто доказательством и элементом следствия. Во многих случаях она оказывалась одновременно приговором, совпадала с ним например, в сказке тонга "Заяц и дуикер", где виновным признавался тот, кто погиб в результате испытания (свалившись в яму с огнем или сварившись в котле). Вернее говоря, погибнув, он подтверждал свою вину; исполнение приговора совпадало с моментом выявления вины. То же нередко происходило при судебных поединках, которые были разновидностью "божьего суда" и отличались от обычных поединков тем, что совершались в присутствии третейской инстанции, которая затем официально формулировала приговор[xv].

Вообще судебное разбирательство и связанные с ним эксперименты могли быть самыми разнообразными. Тексты, собранные в этой книге, расскажут о многих поистине мудрых находках судей-следователей. Это и продуманный допрос обвинителей в библейской легенде о Сусанне и старцах: спрошенные порознь, под каким деревом застали они Сусанну за прелюбодеянием, старцы дали разные ответы и разоблачили свою клевету ("Сусанна и старцы"). Это и хитрый замысел вьетнамского судьи, который созвал на пир всю деревню, чтобы выявить, на кого не залает собака и кто, следовательно, мог незаметно проникнуть в дом для воровства ("Тяжба с баньяном"). Это и психологический эксперимент хакасского бедняка, который заявил, что обмазанный сажей петух крикнет, когда до него дотронется вор; как и ожидалось, после эксперимента у вора, единственного руки оказались не запачканы сажей ("Волшебный петух"). Это и распознавание виновного по следам (микронезийский рассказ "Сикхалол и его мать"), по жвачке (кхмерская сказка "Как вор украл корову") и т. п.

Судебный эксперимент Соломона (см. No 1) можно назвать "ложным приговором": судья постановляет рассечь ребенка надвое и уже затем, увидев реакцию тяжущихся женщин, выносит приговор настоящий. Такой же эксперимент с "ложным приговором" как элементом следствия мы встречаем и в других рассказах (No 10, 11).

Чисто сказочная разновидность судебного разбирательства - рассказывание по ходу его историй, призванных по аналогии подтвердить чью-то правоту или неправоту. Так, в индийской сказке "О двух мудрых птицах" для разрешения спора о том, кто коварней и неблагодарней, мужчины или женщины, рассказывается ряд вставных сюжетов [126, 134]; женщины признаются более злыми, В ангольской сказке "Кималауэзо" варьируется знаменитый библейский сюжет о Иосифе Прекрасном: мачеха пытается соблазнить пасынка, но, потерпев неудачу, обвиняет его в покушении на убийство. Перед судом юноша молчит, но старейшины рассказывают царю целый ряд историй, подтверждающих коварство женщин, и тем психологически подготавливают правильное решение, а затем и сам обвиняемый" заговорив наконец, подтверждает свою невиновность [56, 20]. В аналогичной персидской истории визири целых семь дней увещевали подобными рассказами царя, уже приговорившего невиновного юношу к казни, пока, наконец, тот сам не прерывает обет молчания [50, 73]. Объем таких обрамленных историй не позволил представить сюжет в данном сборнике.

Несколько слов о характеристике участников. В том случае, когда ее дает рассказчик, она не является конструктивным, сюжетообразующим элементом. Когда же ее дают сами персонажи, она в некоторых случаях оказывается важным элементом сюжета, а именно существенным, даже основным доказательством, влияющим на приговор[xvi]. Такова, например, качинская сказка, где тяжущиеся наперебой рассказывают о своей глупости (No 65). Важную для хода дела роль играют в некоторых рассказах характеристики, которые выдаются свидетелям (турецкий анекдот "Лучших свидетелей не найти", сказка народности канури "Лжесвидетель"). В мусульманском судопроизводстве свидетель должен был иметь хорошую рекомендацию[xvii]; опорочить свидетеля - значило иной раз повернуть ход дела, как это и случилось в сказке "Лжесвидетель". В подобных случаях характеристика участников является элементом судебного разбирательства.

Об обращении (вызове) в суд, как правило, сообщается одной короткой фразой (типа "пошли они к судье" или "судья вызвал их к себе"), которая нередко вообще опускается. Если можно говорить о разных типах конфликтов, о разновидностях судебного разбирательства, о разнообразных приговорах, то обращение в суд самостоятельной сюжетной наполненности практически не имеет.

Возникновение конфликта и судебное разбирательство чаще всего бывают наиболее весомыми составными частями сюжета; ради них и сказка рассказывается. Но иногда они предстают в усеченном, редуцированном виде; смысл сказки - в приговоре, на него и переносится центр тяжести. Характерный пример - корейская сказка "Странный чиновник": "Однажды двое его слуг поспорили о чем-то и никак не могли прийти к согласию. Наконец один из них обратился к своему господину и сказал:

- Я поспорил со своим товарищем. Пожалуйста, рассудите нас!

И он рассказал ему суть спора. Чиновник выслушал его и ответил:

- Твои слова справедливы. Ты прав.

Но потом пришел другой слуга, рассказал о том же самом споре и тоже попросил чиновника рассудить. Хван и ему сказал:

- Твои слова справедливы. Ты прав.

Когда жена чиновника сказала ему, что так не может быть, он ответил, что и она права. С тех пор и пошла поговорка "Ты судишь, как чиновник Хван".

Поговорка здесь могла быть связана только с характером приговора, но не с сутью спора и не с характером разбирательства. О тяжбе сказано: "поспорили о чем-то". О разбирательстве: "И он рассказал ему суть спора. Чиновник выслушал его".

Заметим, что судебное разбирательство вообще довольно часто сводится к фразам именно такого типа. Изложив читателю суть первоначального спора и сообщив об обращении в суд, сказка ограничивается дальше простой констатацией: "Судья выслушал их и сказал". Иначе говоря, читателю предоставляется мысленно повторить весь рассказ о споре - уже в порядке "слушания дела".

Однако во всех случаях возникновение спора и судебное разбирательство должны быть представлены текстуально или ясно подразумеваться. То же относится и к приговору.

Приговором в сказке достаточно считать указание на правую (выигравшую) или виноватую (проигравшую) сторону. Мера наказания имеет существенное значение лишь в определенной части сюжетов, смысл которых - рассказать о расплате, соответствующей поступку ("По делам и расплата") или, напротив, не соответствующей ему. Таковы, например, приговоры, основанные на игре слов (истец требует обещанную плату: "ничего" - судья-хитрец дает ему "ничего"; см. No 220). Такова история о черепахе, которую в наказание топят (сказка пампанго "Обезьяна и черепаха"). Таков "Суд над Бирбалом". Вина Бирбала конкретно не названа, однако не подлежит ни сомнению, ни судебному доказательству; речь идет лишь о мере наказания. Бирбал сам выбирает себе судей-бедняков, которые присуждают его к штрафу - огромному, по их понятиям, но мизерному для богача Бирбала.

Однако независимо от того, названа мера наказания ила нет, именно наличие приговора, т. е. вывода, оценки, решения, прежде всего позволяет говорить о "судах" как об особой разновидности моралистических, или назидательных, рассказов, о чем подробнее будет сказано дальше. Поэтому тексты, где упоминается о судах, но нет и не подразумевается определенного судебного решения (о судах-дилеммах было оговорено особо), в данную группу включены быть не могут[xviii].

Таким образом, возникновение конфликта, обращение в суд, судебное разбирательство и приговор во всех случаях присутствуют текстуально или подразумеваются; столь же обязательно для сказок о судах наличие минимального набора из трех основных персонажей (свидетель и советчик могут отсутствовать).

О реакции персонажей на приговор сообщается далеко не во всех текстах. Реакция может быть словесной: "Твой суд глуп!" (сказка Ираку "Лай и заяц"), "Все сочли решение суда справедливым" (непальская сказка "Чья невеста") и т. п. Распространен сюжет, когда кто-то из участников, выслушав несправедливый приговор, рассказывает судье аналогичную историю, чтобы устыдить его, и добивается пересмотра приговора (корейская сказка "Как аист судил птиц"). Возможна и более резкая "рецензия" на приговор - пощечина судье и даже его убийство. В польской легенде "Несправедливые судьи" ("Польские народные легенды и сказки". М. - Л., 1965, с. 203) судьи после неправедного приговора каменеют; здесь можно говорить о вмешательстве в действие некоего высшего судьи. В рассказах, где несправедливый судья ожидал взятку, он может быть проучен иным способом: ожидал получить много денег, а получает арбуз, думал, что за пазухой спрятан богатый подарок, а там оказался камень, получил в качестве мзды горшок с медом, а там оказался навоз, и т. п. Во многих сказках о неправедных и наказанных судьях этот элемент можно считать основным; главную мысль такого типа историй можно сформулировать примерно так: "Каков суд, таков и отклик на него". Есть и тексты, повествующие о благих последствиях справедливых судов (вьетнамская сказка "Справедливый мандарин"); есть и такие, где даже справедливые приговоры оборачиваются бедой (бирманская сказка "Как появился кокосовый орех").