Анатолий Ким - Собачонка Оори Страница 3

— Лекарства кому! Покупайте лекарства! От поноса, от рыготы, от запоров и беспрерывной икоты! Пилюли от сглазу, порошки от заразы! Присыпки на бешенство, мази для больной глотки, желающей водки! — И тому подобное.

Стал понемногу зарабатывать, прибыль пошла, и мог время от времени позволить себе перекусить где-нибудь в дешевой харчевне. Но однажды захотелось пообедать в хорошем трактире, над входом была красивая вывеска с изображением рыбы и надписью: «Винный дом дядюшки Карпа».

Зашел туда и увидел, что за отдельным столиком пирует разодетый янбань и ему прислуживает необыкновенной красоты молодая женщина, с поклонами подносит гостю чарку вина. Как завороженный смотрел на нее Пак, забыв обо всем на свете. Янбаню это не понравилось, нахмурился он и крикнул:

— Эй, побирушка! Не видишь разве, кто перед тобой? Вон отсюда! Хуже грязи из-под моих ногтей на ногах, а туда же прется, где господа!

Прислуживавшая красавица оглянулась на юношу, смутилась и замерла, потупив голову. Пак только униженно поклонился и молча вышел из трактира.

За воротами расплакался, бросил на землю короб с лекарствами, потом перебежал дорогу и зашел в дешевую харчевню. На вырученные деньги купил рисовой водки, выпил все и в беспамятстве свалился рядом со столиком, за которым сидел. И его, почти бездыханного, прислужники вынесли из харчевни и бросили посреди улицы.

Это увидела хозяйка «Винного дома дядюшки Карпа», та, что прислуживала богатому гостю. Звали ее My Гун-Хва. Она велела занести юношу в дом, уложить в спальне. Сбрызнула холодной водою его лицо, и он очнулся.

— Где я? Что со мной?

— Ты в моем доме. Тебя подобрали на улице.

Тут он узнал красавицу и расплакался, как ребенок.

— Зачем подобрали? Никогда не пробовавший вина — я ведь напился, чтобы сдохнуть как собака. Жить позорней для меня, чем умереть под забором. Я сирота, и никому не нужно, чтобы я жил на этом свете.

Ничего не ответила на это My Гун-Хва, а только вытерла его лицо влажным полотенцем, затем подала в постель, словно больному, чашку горячего супа из морской капусты.

Таким образом юноша Пак и остался в «Винном доме дядюшки Карпа». My Гун-Хва кормила, выхаживала его, словно родного. Когда же через несколько дней Пак явно окреп и повеселел, трактирщица призвала его и молвила:

— Я тоже рано лишилась родителей. Не женское это дело — вином торговать. Мои родители были знатного рода, и я с детства проявила способности и прилежание в учебе. Не вином торговать и не пьяных гостей развлекать — учиться я когда-то мечтала… А теперь нам нужно подумать о нашем будущем. Мы оба сироты, и не лучше ли станется, если мы соединим наши судьбы?

Все так и вышло, как сказала My Гун-Хва. Они поженились. И хотя жена была старше мужа, в семье утвердился должный порядок, при котором послушание земли небу, то есть женщины мужчине, ни для кого из них не было в тягость.

На этом мы пока что оставим повествование о юном сироте Паке, и давайте проследим, что же за это время произошло с его названой сестрой и суженой

Миндей. А с нею было вот что.

Пришли в ее дом сваты с богатыми подарками, привел их забулдыга Тё, мачехин двоюродный братец. Сговор был проведен по всем правилам. А ночью Миндя переоделась в старое отцовское платье, которое заранее перешила себе по росту, переколола волосы на мужской лад и потихоньку вышла из дому.

Только дошла до леса, вдруг видит — катится за нею собачонка Оори, еле видимая в темноте.

— Ты зачем увязалась за мной! Иди назад! — стала прогонять собачку.

Но та, словно все понимая и желая что-то сказать, подошла, виляя хвостом, а потом легла на землю и подползла к ногам хозяйки, прижалась к ним головою.

Собачка умоляла взять ее с собой.

В это время показалась погоня. Дома обнаружился побег невесты, и двое, жених да мачехин братец Тё, вскочили на лошадей и помчались по единственной дороге, которой только и можно было выбраться из горной деревушки.

Услышав топот лошадиных копыт, девушка догадалась о погоне и, сойдя с дороги, пригнулась за большим камнем. Собачонка Оори тоже спряталась за камнем, но меньшего размера. После того как всадники проскочили мимо, Миндя вновь зашагала по дороге, а черная собачка за нею.

Глухой ночью добралась до большой соседней деревни. Постучалась в стоявший на отшибе домик. Там жили старик со старухой, одни. Миндя в мужской одежде попросилась на ночевку: шли, мол, с собакою из соседней деревни на базар, да сбились с дороги, проплутали в лесу. Хозяева, оба маленькие, седенькие, пустили ее переночевать во дворе, на старой телеге.

Наутро девушка заспалась, а старик раненько сбегал на базар и там увидел объявление: разыскивается беглая невеста, за поимку обещана награда в 150 вонов серебром. Вернулся он с рынка и рассказал об этом старухе. Та и говорит: сдается мне, что юноша, который до сих пор спит на телеге во дворе, смахивает на девушку. Вон, косу свою положил на глаза, чтобы свет не мешал спать. Разве так мужчины делают? Мужчины кладут руку тыльной стороной к глазам, а не волосы свои.

Старики были, видимо, глуховаты, поэтому разговаривали между собою громко.

Девушка проснулась, услышала их и поняла, что разоблачена. И когда хозяева зашли в дом, она пальцем молча поманила собаку и тихо вышла со двора.

Однако старик со старухой следили, наверное, из дома, потому что выскочили следом с веревками в руках, погнались за ней. И тут всех удивила собачонка Оори. Она с грозным лаем помчалась назад, навстречу старикам, и стала носиться то вокруг одного, то вокруг другого, хватая их за ноги. Уже порвала она всю одежду им, юбку на старухе и холщовые штаны на старике, уже они громко закаялись в том, что преследовали девушку, а собачонка Оори со злобным ворчанием всё набрасывалась на них, кромсала одежду…

Старики стали умолять девушку: пожалей, мол, отпусти душу на покаяние. Ну, виноваты в том, что поддались корысти, 150 вонов хотели заработать. Теперь искренне раскаиваемся и просим только об одном: избавить от свирепого пса, который, видимо, пощады не знает. Миндя отозвала собаку, взяла ее на руки.

Собачка мигом успокоилась, но продолжала ворчать и внимательно следить за стариками. А те не знали, куда деваться от стыда, принялись благодарно кланяться девушке, стали зазывать обратно в дом.

— Ты, наверное, та самая беглая невеста, про которую написано в объявлении, — говорил старик. — Но теперь можешь не бояться, не выдадим тебя.

— Если ты и сбежала от жениха, значит, не очень-то он был хороший, — говорила старуха. — От хороших женихов невесты не бегают. А мы-то со стариком хотели связать тебя и отвести к нему. Чуть не совершили большой грех! Спасибо умной собачке, вразумила нас.

Они еще сказали, что хотят, мол, смыть свою вину и на следующее утро покажут девушке дорогу, которая прямехонько приведет ее к одному женскому приюту, убежищу для беглых жен. Юных девочек, которым удалось спрятаться там, спасаясь от слишком раннего замужества, обучают в школе и дают им приличное монастырское воспитание.

И действительно, уже на другой день Миндя стояла у высоких ворот с вывеской:

«Убежище для беглых жен, преследуемых мужьями».

Ее пропустили за ворота, а собачонку Оори нет, и осталась та на улице, жалобно поскуливая. В это время подъехали к убежищу непутевый Тё и незадачливый жених. Увидели возле ворот черную собачонку и уверились в том, что их догадка была верна: невеста скрывается здесь, в женском приюте.

Мачехин братец Тё и жених решили спрятаться и караулить у приютских ворот.

По разным своим делам женщины иногда выходили из убежища, и злоумышленники решили подстеречь Миндю, когда и она выйдет, а там силою увести ее с собой.

Они залегли в кустах и установили наблюдение за воротами убежища, окруженного высокой неприступной стеной из дикого камня.

Но только они устроились под кустом, как на них словно чертик-токеби налетел! У одного, у другого затрещали разрываемые штаны — и мигом братец Тё и его приятель оказались с покусанными задницами. Устроив мгновенную расправу, собачонка Оори с громким тявканьем исчезла в лесу. А злоумышленники с растерзанными штанами оказались в таком виде, что нельзя было показываться людям, и они крадучись добрались до лошадей, привязанных к дереву, кое-как вскарабкались на них и отправились восвояси.

А между тем начальнице школы очень понравилась нежная, белолицая Миндя, и она дома рассказала старухе-матери о новой ученице. Мать тоже заинтересовалась и велела привести девочку к себе. Тронутая рассказом о многих горестях и печалях сироты, знатная старуха решила ее удочерить.

Собачка же Оори пошла бродить по дорогам и вскоре оказалась в Сеуле. И там она среди тысяч других следов учуяла след своего любимого хозяина. И вот он как-то вышел из дома и увидел, что под воротами стоит черная дворняжка, смотрит на него и виляет хвостом! Так и бросился к ней Пак, обнял ее и прижал к себе. Затем привел собачонку Оори в дом, все рассказал жене и велел до самой смерти кормить славного песика, напомнившего ему о дорогих людях и о милой родине. Между тем должно сказать, что и My Гун-Хва, жена Пака, когда-то училась в школе при «Убежище для беглых жен» и что она когда-то также была удочерена знатной старухой, попечительницей приюта для женщин, которые не захотели больше терпеть унижений и жестокости от своих мужей. Два раза в году My Гун-Хва обязательно навещала свою приемную мать, коей стольким была обязана. Ведь та когда-то даже купила винную лавку для нее.