Народное творчество - Гэсэр Страница 3

Белый жаворонок исцеляет дочь Солнца

Конь Бэльгэн, скакун удалой,Между небом летел и землей,Там, где дали густеют и меркнут,То как белка мелькал, то как беркут.Вдруг замедлил он бег торопливый,Будто сразу почуял усталость:Там, где с ночью заря расставалась,Где дрожали ее переливы,На северо-западе Верхних небес,Где солнца рассветногоБлещет навес,Белый жаворонок трепетал,Трепетал-напевал, взлетая,Наизусть две страницы читая:На спине у него – золотаяИ серебряная – на груди.Погляди, богатырь, погляди,Эта птица не просто ловится:То былинкой она становится,То, в пылинку величиной,В синеве пропадает сквозной.Но ее изловить готовитсяСын Хурмаса, Бухэ-Бэлигтэ.

Богатырь, свой стан наклоня,На развилке дорог небесныхОстанавливает коня.Он у предков помощи просит:Вызывая сверканье огня,Он заклятие произноситНад хангайской черной стрелой.Вызывая тяжелый дым,Над ее опереньем густымПричитание произносит:Пусть, пернатая, счастье приносит,Пусть стрела как следует прянет,Но чудесную птицу не ранит,Чтоб живым трепетанием телоТрепетало, чтобы в глазкиНаконечника птица влетела!

Принялся богатырь за дело.Он пустил из лука стрелу.Поднялась стрела, засвистела,И пронзила она облака.«У стрелы быстрота – от стрелка,У коня – от его седока».Так подумал он, выжидая…Засвистела стрела Хангая,Возвратилась назад стрелаИ, охотника радуя смелого,В наконечнике принеслаПтицу – жаворонка белого,Невредимого и целого!

Сын Хурмаса, Бухэ-Бэлигтэ,Средний сын, что был краснолик,Утверждает: «Я цели достиг!»Восклицает: «Сделано дело!»На отцовском гнедом конеДо родного домчался предела.Вот и коновязь золотая.Вот и бабка Манзан-ГурмэВозвышается, восседая,С чашей разума и добра,Сотворенной из серебра,—Над пятьюдесятью пятьюНебесами глава-владычица,Утвердившая волю свою,Чтобы мудрость могла возвеличиться!Богатырь пред ней предстает,Молча бабке своей подаетПтицу – жаворонка белого,Невредимого и целого!

Бабушка Манзан-Гурмэ,За старанье благодаря,Похвалила богатыря.

А затем от недуга-врагаБелым жаворонком АзаргаНачала царевну лечить.С дивной птицей, дарующей милость,Над Наран-Гохон наклонилась,Приложила к спине спиной,И к груди – другой стороной.Белый жаворонок АзаргаИсцеленье приносит больной,Будто всасывает в себяЯд болезни ее затяжной.Перестала кашлять царевна,Поправляется каждодневно:День за днем и за ночью ночьКрепнет Солнца юная дочь,А болезнь убирается прочь!

И седая Манзан-ГурмэВесела всей великой душой,Рада радостью самой большой,Птицу – жаворонка Азарга,Благодарная, освятилаДолговечным своим молокомИ на волю, ввысь отпустила,И увидели все кругом,Что царевна юная сноваВесела, красива, здорова,Что на Западном небе опятьХрабрецы – пятьдесят и пять —Стали радостно жить-поживать,А воители неба ВостокаСтали западным издалёкаБитвой-местью грозить-угрожать.

Хан-Хурмас отправляется на охоту

Дальше сказывается сказ.Произнес как-то слово Хурмас,Повелитель богатырей:«Что мне мясо баранье и бычье?Мне другой захотелось добычи —Поохочусь на диких зверей.Погляжу на стада-табуны,На людей мне подвластной страны,Погляжу на свою державу,А потом, говорит, на славуЯ устрою охоту-облаву».

Хан-Хурмас произнес это слово,Стал коня снаряжать гнедого.Возвышался Бэльгэн, как гора.Как у зайца, уши остры.Недоуздок из серебра,И блестит серебро узды.Принялся богатырь за труды.Он повел коня по камням,Чтоб копыта стали тверды,Он по льду повел скакуна,Чтобы круглыми стали копыта,А потом с утра дотемнаСтал поить его черной водой,На равнине его стреножил,Чтобы ястребом взвился гнедой,На вершине его стреножил,Стал кормить прошлогодней травой,Чтобы конь свою мощь умножил,Чтоб как сокол парил боевой!

У коня из бархата холка,А потник – из лучшего шелка.Скакуна седлают седлом,И сверкает оно серебром,И нагрудник из серебра,И нахвостник из серебра.Перетянута туго-туго,За подпругой видна подпруга,Крепкий повод, красивый, тугой,За седельной закинут лукой,За седельной подушкою – плеть,Хороша ее рукоять…На таком бы коне сидеть,На таком бы коне скакать!

Скакуна, что дышал привольем,Хан-Хурмас к серебряным кольям,К светлой коновязи привязал,Посмотрел на него и сказал:«Он готов для охоты вполне —Приготовиться надо и мне!».

Облачил он в сорочку тело,А холстина, как снег, блестела,Из парчи он рубаху надел,На одежды свои погляделИ отменные выбрал штаны,Из лосиной сшитые кожи,—Словно печень, они черны,И на замшу они похожи.А потом сапоги натянул,Что из рыбьей сделаны кожи,—Черной юфти она дороже.А потом на плечи наделИз парчи накидку-дэгэл —Богатырское облаченье.Только пальцем большим шевельнулИ все семьдесят медных застежекСразу пальцем одним застегнул!Он потом свой стан затянулКушаком извитым, прославленным,Серебром и златом оправленным.Он кольчугу надел и щит —Ничего их не устрашит:Ни равнин дожди многодневные,Ни дружин вожди многогневные!

Он соболью шапку надел,Что казалась огромной копной,Кисть была словно холм травянойИ дрожала от ветра дорог.Нацепил он на правый бокЗакаленный булатный меч,Сотворенный для ратных встреч:Он на восемьдесят шаговУдлинялся при виде враговИль сжимался на восемь шагов,И при этом он был таков:Острие – хитрей колдуна,На ребре видны письмена.Он привесил налучник стальнойШириною в простор степной,Нацепил он колчан, ширинойРавный узкой долине речной.Он упрятал в налучник свойЖелтоцветный лук боевойС крепкой шелковой тетивой,С завитками из козьих роговИ опасный для грозных врагов.«Все готово, – подумал Хурмас, —В путь-дорогу пора в добрый час».

Он выходит на двор, величавыйПовелитель небесной державы.Открывает хангайскую дверьИз чистейшего перламутра,Без соринки, светлый, как утро,Позади оставляет порог —Белоснежный мрамор Хангая,И по лестнице из серебра,Ни ступеньки не пропуская,Он спускается со двора.А попробовали б спуститьсяЖеребенок и кобылица!А пошли бы за смельчакомКобылица да с лончаком!

Подошел он к серебряным кольям,Где стоял на привязи конь,Наслаждаясь небесным раздольем.Хан-Хурмас погладил гнедого,Приласкал коня удалого.Взял он повод в левую руку,Взял он плетку в правую руку,Быстро ноги вдел в стремена,На гнедого вскочил скакунаИ уселся крепко в седлоИз якутского серебра,Возвышаясь, точно гора.Круг проделал он, повторяяСветлый солнечный круговорот,И, как вихрь, помчался вперед —Только пыль взметнулась густая,Только шапки высокая кистьТрепетала нитями алыми,Развевалась над серыми скалами.

Путь Хурмаса давно ли начат,Долго ль, коротко ль едет-скачет,А до северной стороны,Где паслись стада-табуны,Доскакал властелин страны.Оказался несметным скот,Лошадям был потерян счет,И китаец белобородыйОхранял овец и конейНаилучшей, ценной породы.

Поздоровался с ним Хурмас,И, насколько хватал его глаз,Он увидел стада-табуны:Овцы тучны, а кони сильны,Не убавились овцы в числе,Не убавились кони в числе,Стало больше их, стали крупней.И решил небожитель Хурмас:«Напою овец и коней».И к великой реке тогда,Где черна, кипуча вода,Он погнал табуны-стада.То покрикивал криком тонким,То покрикивал криком звонким,То покрикивал громко, в голос,И от криков степь раскололасьПод ягненком и жеребенком!

Он пригнал бесчисленный скотК необъятной черной реке.Стадо, вырвавшееся вперед,Жадно воду чистую пьет,А стоящее вдалекеЛижет камни, тонет в песке.

Хан-Хурмас поскакал на юг.Сколько пастбищ было вокруг,Сколько было коров и быковНа зеленом просторе лугов!Охранителем этих стадБыл китаец черноголовый,И при нем быки и коровыПриумножились: их числоС каждым днем росло и росло!

Говорит глава смельчаков:«Напою коров и быков!»И к реке он погнал стада,Где желта и обширна вода.То скрипучий крик издавая,То могучий крик издавая,То склоняясь к коню, то вставая,Он пригнал бесчисленный скотК необъятной желтой реке.Стадо, вырвавшееся вперед,Жадно воду чистую пьет,А стоящее вдалекеЛижет камни, тонет в песке.

Вот, оставив стада-табуны,Хан-Хурмас поскакал то степьюНепомерной длины-ширины,То сухой недотрогой-пустыней,То крутой дорогой нагорной.До тайги доскакал он синей,До тайги он добрался черной.Только тех промышлял зверей,Кто побольше был, пожирней,Малых, тощих он отпускал.Долго он по тайге скакал,Он и соболя изловил,И стрелою сразил бобра,Что белее был серебра.

На коня он навьючил добычу.Навострил свои уши гнедойИ, внимая походному кличу,Из тайги помчался домой.Если тихо всадник скакал,Замедляя бег скакуна,Пыль вздымалась, мутна и черна.Если с шумом всадник скакал,Убыстряя бег скакуна,То под ним сотрясался долИ взлетали тяжелые комья,Что размером были с котел.

Прискакал стрелок и храбрец,Прискакал Хурмас во дворец.Возле коновязи своейПридержал он коня гнедого.Сбросил влево одних зверей,Сбросил вправо других зверей,А потом сказал свое слово:«Чтобы шубы сшить, отберитеТех, которые попышнее,Чтоб людей накормить, сваритеТех, которые повкуснее!»

Вот хозяйка Гэрэ-СэсэнВ богатырском небесном чертогеПопросила мужа присестьЗа широкий стол восьминогий,Пригласила попить-поесть,Насладиться отменной едой,Что на скатерти золотойСтали ставить пред ним повара,А на скатерти из серебраТоже было немало пищи!Небожитель, поев, достаетИз похожего на голенище,Из кисета на правом бокуГорсть легчайшего табаку,И табак он бросает в трубку,Что размером с детскую шубку,Высекает кресалом искры,А кресало – что крупный лось.И как только пламя зажглось,Закурив, стал сосать он трубку,Поднимал он шум, как вулкан,Стлался горький дым, как туман.

Хан-Хурмас посещает Срединное царство Сэгэн-Сэбдэга