Павел Крусанов - Калевала Страница 35

— Со всей силы гнать рыбу, со всего мне плеча работать или соблюсти меру?

— Соблюдешь меру, так и того довольно будет, — ответил мудрый Вяйнемёйнен.

Начал богатырь-невеличка свою работу и нагнал к неводу большие стаи рыбы, а как стали Вяйнемёйнен с Ильмариненом тащить наверх сети, то канул помощник в воду, и даже круги не пошли по глади. Вытянув невод, вытрясли герои добычу в лодку и увидели, что на этот раз поймана рыба, ради которой вязалась льняная сеть.

Направил Вяйнемёйнен лодку к берегу, там вывалил у пристани улов наземь и достал из груды разных рыб щуку, которая одна только и была ему нужна.

Подумал было мудрый старец, стоит ли доставать огонь из щуки без железных рукавиц, без медных варежек, но решился пластать рыбу как есть. Посеребренным ножом с черенком в позолоте разрезал рунопевец тело щуки и вынул из ее утробы пеструшку. У той пеструшки в брюхе нашел он гладкого сига, а разрезав его, в тонкой сиговой кишке на третьем сгибе увидел красно-синий клубок. Вскрыл Вяйнемёйнен клубок и вынул из него на лезвие огненную искру, что прошла через девять небес, прежде чем упала на землю. Призадумался мудрый старец: как теперь доставить искру к темным избам, к жилищам с холодными очагами? — а злая искра вдруг соскользнула с ножа, опалила Вяйнемёйнену седую бороду и принялась безжалостно жечь огнем Ильмаринена. Спасло лишь то кузнеца, что знаком он был с норовом огня и знал заговоры от ожогов. Призвал Ильмаринен деву Лапландии, в лед и иней обутую, в замороженной одежде, с котелком, полным инея, и ледяною в нем ложкой, чтобы окропила она ему ожоги холодной водой и набросала льдинок на те места, где коснулся его огонь. Призвал он сына Похьолы, в снег одетого, чтобы набрал он в холодном краю, где реки инея и озера льда, где застыл морозный воздух, где скачут снежные зайцы и ходят по диким вершинам ледяные медведи, полные сани снега со льдом, привез их и заморозил опаленную пламенем кожу. Таким колдовством отнял Ильмаринен у огня силу и исцелился от страшных ожогов.

А искра тем временем поспешила прочь: обожгла можжевельник, опалила прибрежье Алуэ, поднялась на ели и сожгла огнем лес. Побежав дальше, вскоре так разбушевалось пламя, что пожгло пол-Похьолы, опалило пределы Саво и границы Карьялы. Видя злое беспутство огня, отправился поспешно старый Вяйнемёйнен за ним, чтобы усмирить его буйный нрав, — пройдя по следу пламени, миновал вещий песнопевец сгоревший лес и вскоре отыскал искру в ольховом дупле у изгиба гнилого пня.

— Ты, огонь, светящее творенье Укко! — сказал искре Вяйнемёйнен. — Напрасно убегаешь ты от людей! Вернись в домашние очаги — там будешь ты днем ликовать на березовых поленьях, а ночью отдыхать, накрывшись жаркими угольями.

Теми словами уговорил искру песнопевец и, посадив ее на трут, вместе с берестой и сухими древесными щепками, положил в медный котел. В котле этом принес Вяйнемёйнен огонь в темные жилища Калевалы, и вновь запылали в домах очаги, вновь обрело племя Калевы тепло печей и свет лучин.

45. Солнце и луна возвращаются на небо

Стараниями вещего старца вернулся огонь в дома Калевалы, но по-прежнему не всходило на небе солнце и не серебрился над землею месяц — за крепкими засовами и тяжелыми замками держала их в глубине железной горы хозяйка Похьолы. Без небесных светил начал студить мороз посевы и напали болезни на скот, без них позабыли песни птицы и затосковали люди: знала щука свой темный омут, знал орел птичьи пути, ветер знал, куда держит путь челн, — но никто не ведал, пришло ли нынче серое утро или укутал землю мглою вечер.

Задумались люди: как быть им без месяца, как выжить на холодной земле без солнца? — и отправились с тяжкой заботой к кузнецу Ильмаринену. В доме искусного мастера попросили они хозяина выковать им новый месяц и изготовить круглое солнце, ибо плохо приходится на свете детям Калевы без благородных небесных светил. Вняв просьбе, пошел Ильмаринен в кузню к горнилу, развел огонь в древесных углях и, заготовив серебра и злата, принялся ковать новый месяц и новое солнце.

В своем доме услышал Вяйнемёйнен звон кузнечного молота и решил разузнать: что затеял великий мастер? Подойдя к дверям кузницы, спросил Ильмаринена песнопевец:

— Что куешь ты на этот раз? Над чем трудится твой искусный молот?

— Гну я серебряный месяц и кую золотое солнце, — ответил Ильмаринен. — Хочу повесить их в небе над Калевалой.

— Напрасный вершишь ты труд! — сказал мудрый старец. — Никогда не станет серебро месяцем, и никогда земное золото не засияет на небе вместо солнца!

Но продолжал упорно работу Ильмаринен и вскоре изготовил новые светила. Изрядно потрудясь, повесил кузнец на сосну серебряный месяц, а на вершину ели — золотое солнце, отер пот с лица, но не хочет сиять серебро и не светит золото — темны остались земные просторы и небесные пажити.

Тогда Вяйнемёйнен, видя людскую печаль, решил ворожбой узнать, где укрыто солнце и куда исчез месяц. Стал гадать вещий старец на ольховых лучинках, и открылась через них Вяйнемёйнену правда — так узнал он, что заперты светила в Похьоле, в груди железного утеса. Решил песнопевец не медля отправиться в угрюмую Сариолу, а то иначе, своей волей, никогда не отпустит Лоухи из заточения ни луну, ни благодатное солнце.

Снарядившись в путь, поспешно отбыл Вяйнемёйнен в холодные земли Похьолы и вскоре достиг переправы, за которой простирались стылые скалы и долины Сариолы. Крикнул старец на соседний берег, чтобы подали ему лодку и перевезли через реку, но не услышал никто его крика.

Тогда набрал Вяйнемёйнен валежника, сложил его в большую кучу и зажег на берегу костер, от которого пламя взлетело выше елей и к небу поднялся сизый дым. Тот дым от сухих еловых веток увидела злая Лоухи и велела сыну Похьолы сходить к переправе у речного устья и разведать, в чем там дело.

— Погляди, что за пламя пылает у реки, — сказала хозяйка Похьолы. — Для военных костров оно маловато, а для рыбацких — слишком велико.

Вышел сын Похьолы из избы к реке и увидел на другом берегу могучего героя.

— Эй, сын Похьолы! — крикнул во второй раз песнопевец. — Дай мне лодку, чтобы смог Вяйнемёйнен переправиться на берег Сариолы!

— Нет здесь свободных лодок. А если очень нужно тебе быть в Сариоле, так вплавь добирайся на этот берег, — ответил хмуро сын Похьолы и пошел докладывать резкозубой Лоухи о том, что увидел он и услышал.

Подумал Вяйнемёйнен и решил, что недостойно героя возвращаться с полпути, — щукой нырнул он в воду, сигом пересек потоки и ступил твердо на болотистый край Похьолы.

А старуха Лоухи тем часом созвала к себе в дом мужей Похьолы с оружием и выслала к реке чумазых детей — встретить гостя лживой лаской и проводить в избу. Привели дети гостя на двор Лоухи и сказали дрянные:

— Пожалуй, герой, в избу Похьолы!

Распахнув дверь, прошел Вяйнемёйнен через сени в горницу и увидел, что полна горница мужей, пьющих сладкий мед, и на поясе у каждого — меч на погибель Увантолайнена. Недобро оглядели воины вещего старца и спросили:

— Что скажешь ты нам, гость непрошеный? О чем, пловец, поведешь речь?

— Речь моя будет о месяце и солнце, — твердо ответил Вяйнемёйнен. — Хочу узнать я, где скрыто наше солнце и куда пропал наш месяц?

— В грудь железной скалы укрыты солнце и месяц, — сказали свирепые сыны Похьолы. — Никогда им оттуда не выйти, пока сами мы их не отпустим!

— Что ж, — промолвил Вяйнемёйнен, — если не хотите своею волей освободить светила, то готов я обнажить свой меч и сразиться с вами!

Вынул из ножен богатырский старец свой грозный меч, откованный Ильмариненом, с месяцем на острие, сияющим солнцем посередине и звездами на рукояти и померился клинками с мужами Похьолы: оказался лишь на малую толику длиннее меч у Вяйнемёйнена — всего на ячменное зернышко. Вслед за этим вышли соперники на двор, и поднял рунопевец свой огненный клинок. Рассыпались от его ударов искры, и, как репы, полетели наземь головы гордых сынов Похьолы — никто не устоял перед Вяйнемёйненом, всех одолел он разящей сталью.

Разделавшись с врагами, отправился вещий старец на поиски железного утеса, в чьей груди заточила старуха Лоухи солнце и месяц, — не терпелось ему вызволить светила и вернуть их на небо. Недолго пришлось искать Вяйнемёйнену: вскоре увидел он скалу цвета печени, а в скале той — щель. Вынув из ножен меч, вонзил песнопевец клинок в скалу и раздвинул щель — так нашел он вход в пещеру и могучую дверь с сотней засовов. Перед дверью той, охраняя к ней проход, во множестве ползали змеи и хлебали ячменное сусло.

— То-то в Похьоле нехватка веселого пива, — сказал сам себе Вяйнемёйнен, — когда кормят тут в скалах гадюк сладким суслом.

Срубил мечом вещий певец головы всем змеям и подступил к тяжелой двери; попробовал плечом раскачать створку, но не поддалась она, попробовал силой слова отомкнуть замки, но не послушались заклятий запоры. Понял тут Вяйнемёйнен, что безоружен он перед этой дверью, перед крепкими ее замками и задвижками, и, поникнув головой, опечаленный, что не смог разом добыть из утеса плененные светила, отправился домой.