С. Халеоле - Сказание о Лаиэ-и-ка-ваи Страница 35

Похоже, когда-то оно создавалось сообща, и дошло до нашего времени в неизмененном виде. В Новой Зеландии и на Гавайях рассказывают о Мауи как о рыболове и похитителе огня. Тщательный сравнительный анализ легенд, несомненно, выявляет местные различия, но мы будем говорить о полинезийской расе как единой и ее общих преданиях, которые, несмотря на миграции полинезийцев и их расселение по далеким друг от друга островам, от Новой Зеландии на юге до Гавайев на севере, от Фиджи на западе[86] до Маркизских островов на востоке, оставались единой сокровищницей народной фантазии. Мы найдем тут похожие приключения, похожую среду, похожие интересы и страсти.

Это может означать, во-первых, что раса долгое время развивалась в каком-то едином месте, прежде чем произошло расселение, и родственные группы отправились по дорогам океана в поисках новых земель, и во-вторых, по-видимому, что период странствий был долгим и не исключавшим культурного обмена между ранее удаленными друг от друга группами <…> Певцы и поэты плыли по морям, везя с собой на новые земли песни своих племен. На островах, мимо которых пролегали их пути, жили люди, и усталые гребцы собирались у земляных печей, в которых готовилась пища для пиров.

Таким образом легенды с легкостью переходили от группы к группе; общий язык, общие интересы и взаимное удовольствие благоприятствовали этому в не меньшей степени, чем постоянное соперничество отдельных семейных групп.

В гавайской традиции сохранилась память о том времени странствий[87]. Вождь клянется не брать в жены местную женщину, а только ту, которую он встретит «на земле хороших женщин». Честолюбивый жрец ищет за морем вождя божественного происхождения. Вождь, обиженный вождем более высокого ранга, отправляется со своей свитой на другой остров. Тут и обмен дарами, и браки представителей разных групп, и обложение данью, и войны. «Сказание» перекликается с морской песней о плавании в пределы Кахики[88], несмотря на то что долгое время не было общения между северной группой и ее соседями на юге и востоке. Когда Дж. Кук впервые пристал к острову Кауаи, самому западному из островов, возможно, с помощью испанских карт, возможно — таитянских навигаторов, сохранивших память о древних плаваниях[89], уже многие сотни лет ни одно судно (разве лишь случайно) не появлялось здесь.

Однако сохранились старые сказки, которые уводят нас к периоду возникновения гавайской устной литературы. В своем теперешнем виде они имеют форму песен или длинных монотонных сказаний, подобных «Лаиэ-и-ка-ваи», в которых диалоги и некоторые эпизоды достигают уровня истинной поэзии и требуют включения песни в качестве эмоциональной кульминации. Эпизоды свободно кочуют из сказания в сказание, меняются географические названия и имена, т. е., что касается деталей, твердая форма дает полную свободу изобретательности рассказчика. В сущности, налицо процесс закрепления и изменения фольклорного материала, неизбежный в устном народном творчестве, тем более что его цель — доставлять удовольствие слушателям. В то же время есть сказители, которые ревниво хранят в памяти даже случайные эпизоды. Среди стариков в любом районе Полинезии всегда найдется хотя бы один, рассказывающий легенды в том виде, в котором они дошли до него из древности, его все знают и все уважают. И в Новой Зеландии, и на Гавайях почти без изменений, даже в именах, встречаются одинаковые сюжеты.

Тематически полинезийский фольклор ничем не отличается от любого другого, который принадлежит примитивному[90], но любящему сказки народу. В нем есть элементы философии — сюжеты о космогонии и героях, сотворивших землю; элементы летописи о миграциях, легенды о культурных героях, о завоеваниях и переворотах. Есть своеобразные «романы» о соперничестве, мести и любви, комедийные истории о чудаках и трикстерах, «страшные» сюжеты о духах и всевластии призраков. Здесь нет ничего исключительно полинезийского, ибо все это свойственно развлекательным повествованиям любого народа. Разве лишь форма каждого произведения диктуется реальной жизнью богов, такой, какой ее видит именно полинезиец.

Концепция неба предметна, близка к представлению о вселенной Анаксагора: плоская земля, обнесенная стеной там, где виден горизонт и где, согласно воззрениям гавайцев, проходит граница Кахики (Kukulu-o-Kahiki)[91]. Небеса взгромождены друг на друга как конусы, и их в разных островных группах насчитывают от восьми до четырнадцати. Внизу, под землей, тоже есть свой мир, который имеет два или три уровня. Каждый управляется божественными предками и населен духами умерших или даже богами[92]. Все это внутри хаоса, как яйцо в скорлупе. Обычно считается, что боги живут на небесах.

Как и в других мифологиях, небо и жизнь богов — воспроизведение земли и земной жизни. Боги на небесах тоже делятся по рангам. На самом верху живет верховное божество[93] и наслаждается высшим правом на тишину, это табу моэ. Другие божества населяют более низкие уровни неба. Земной мир не исключается из сферы их деятельности, божеств мириады, и они дают знать о себе, обретая физическую форму. Сама по себе эта форма — не божество, но она служит ему и даже может стать его потомком. Боги населяли землю, и от них произошло человечество. Вожди различаются по рангам в зависимости от степени их родства с древними богами[94].

Единообразного представления об этом нет. В полинезийском мифе творения важны три момента — монистическое представление о божестве, которое существовало до сотворения всего[95]; порядок сотворения из бесконечности и хаоса, от низших форм к высшим, вызванным к жизни желанием, которое объясняется сексуальным дуализмом определенных пар: от неодушевленного мира — скала и земля, наземные и морские растения — к одушевленному — рыбы, насекомые, рептилии, птицы[96]; и, наконец, анализ души человека: жизнь — это «дыхание», «чувство» заключено в сердце, «желание» — в кишках, «мысль», которая порождает сомнение, составляет знание (akamai). На Гавайях в мифе творения особое внимание уделяется последовательному воспроизводству естественных форм.

Отдельные острова архипелага обычно описываются как скалы, сброшенные с небес или выуженные из морских глубин для отдыха богов, или же они воспринимаются как потомки божественных предков[97]. Идея в том, что им приписывается свойство быть частью божественной материи, имеющей отношение к происхождению народа.

Множились земные формы, множились и боги, дававшие им жизнь. Таким образом, на свете появились, полубоги, или купуа, которых следует отличать от акуа, истинных божеств[98]. Природа полинезийских купуа подробно описана в двадцать девятой главе «Сказания о Лаиэ-и-ка-ваи», где сестры Аи-вохи-купуа стараются успокоить свою госпожу, испуганную предложением стать женой бога, живущего на небе <…> Купуа происходит от богоподобных родителей и наследует от них или от другого члена семейной группы божественную силу, или ману, обычно какой-либо ее вид; он типичный герой ранних гавайских сказаний. Свой божественный ранг он обретает, выиграв соревнование с соперничающим купуа или предком, от которого он требует и признания, и какого-либо дара. Он может перевоплощаться в животное, предмет или природное явление, и они служат ему «знаком», или «телом», в котором он может являться людям, и ему подвластны все животные и все предметы этого класса. Не только небесные тела, облака, штормы и знаки на небесах, но также запахи и пение птиц могут служить ему, а отдельные виды птиц, рыб, рептилий и таких животных, как крыса, свинья, собака, особенно удобны для обитания в них божества. В их оболочке духи-стражи семьи, аумакуа, являются, чтобы следить за благополучием семьи, которую они охраняют[99].

Помимо способности к перевоплощению купуа владеют другими сверхъестественными способностями: летать[100], по желанию уменьшаться и увеличиваться в размерах, видеть то, что происходит на расстоянии, возвращать умершего к жизни. Рождение купуа в качестве земного человека, чему предшествует какое-нибудь знамение с небес, всегда сопровождается разными чудесами.

Обычно его воспитанием занимается обладающий сверхъестественными способностями опекун, купуа взрослеет не по дням, а по часам, и невероятно много ест, что является доказательством его божественной природы, потому что в Полинезии только вождь имел возможность удовлетворять повышенный аппетит[101]. Он также очень красив, искусен, силен, умен и во всем превосходит любого соперника. Его приключения мало чем отличаются от приключений других легендарных героев. Как правило, он совершает путешествие на небеса с целью получить подарок от божественного предка, и это путешествие с немалой изобретательностью подробно отражено в сказаниях и легендах. Героя сажают на облако или на птицу, на быстро растущий бамбук или паутину, на свисающую с неба ветку или на радугу, и оказавшись наверху, он обнаруживает свое родство с богами либо при помощи каких-то присущих ему знаков, либо при помощи «именной» песни, рассказывающей о его рождении и родословной; на небесах он проходит испытание в силе и утверждает свое право на долю в семейных ценностях.