Сомадева - Необычайные похождения царевича Нараваханадатты Страница 4

Таким-то образом цари бывают щедры даже к тем хитроумным, чьи дела не согласуются с добродетелью и чье единственное достояние — дерзость.

Как бы ни назывался этот мир, божественным или не божественным, но всегда и всякий в нем наслаждается плодами своей кармы, порожденной этим или прежними рождениями, доброй или недоброй.

Так что, божественная, и тот огонь небесный, который, как тебе приснилось, проник в твое чрево, непременно не простой огонь, а душа кого-то из небесных жителей, обреченная силой кармы на земное рождение!»

Услышала все это из уст своего супруга божественная Тарадатта и возрадовалась.

Волна вторая

День ото дня становилось тяжелее бремя царицы Тарадатты, жены раджи Калингадатты, и, когда приблизилось время ей разрешиться, побледневшая, с тревожными глазами, подобна она была восточной стороне неба, на которой вот-вот должен взойти тонкий серп юного месяца. Родила она дочь такой бесподобной красоты, словно творец собрал для ее создания все, что есть прекрасного на свете. Все светильники в покоях Тарадатты потрескивали, как бы говоря: «Ах, почему бы не родить ей сына такой же красоты?!»

Калингадатта же, увидав такую дочь-красавицу, погубившую его надежды на сына, хотя и понимал, что это дитя божественного происхождения, все-таки затосковал о сыне. Ведь дочь — корень горестей, а сын — воплощение радостей! Удрученный, в поисках утешения оставил раджа дворец и пошел в вихару[54], где стояло множество изваяний Будды. Там сидел нищенствующий монах, окруженный людьми, и проповедовал, и Калингадатта присоединился к слушавшим святое слово.

«Говорят, что в жизни мирской величайший подвиг раздать богатство, ибо того, кто отдает богатство, называют отдающим жизнь — она зависит от богатства. Будда же, чье сердце было преисполнено жалости к другим людям, ради них отдал свою душу, словно был это всего лишь стебелек травы! Что в сравнении с этим богатство? Благодаря такой стойкости и решимости избавился Будда от мирских желаний и, достигнув истинного знания, стал он истинным Буддой[55]. Поэтому надлежит всякому, желающему блага, избавиться от любых соблазнов и стремиться к достижению просветленности. Рассказывают ведь

Когда-то случилось так, что у какого-то раджи родились одна за другой семь дочерей и все они были красавицами. Еще совсем юными покинули они родительский кров ради подвижничества[56] и стали жить на кладбище. Когда же родичи и свита спрашивали их о причине этого, отвечали девушки так: «Бесполезен мир, и бесполезно тело, подверженное страданиям, а встречи с возлюбленными и все прочие радости — сон мимолетный. Единственный смысл этой жизни в том, чтобы приносить благо другим существам. Потому и решили мы оставить здесь, на кладбище, свои тела, пока они живы, чтобы могли ими питаться[57] пожирающие мясо. Иначе что за смысл в их красоте? Послушайте

Жил в стародавние времена один царевич, и не знал он никаких страстей. И хотя был он и юн, и красив, отверг он мирские радости и стал странствующим монахом. Пришлось ему однажды войти за милостыней в дом купца. Увидала его молодая жена купца и восхищенная красотой его глаз, подобных листьям лотоса, спросила: «С чего это ты возложил на себя столь тяжкий обет? Счастлива та женщина, которая любуется твоими глазами!»

Только она так молвила, как вырвал он один глаз и протянул ей на ладони, говоря при этом: «Смотри, матушка, на это презренное соединение крови и мяса. Возьми, коли нравится! Таков и другой. Скажи, какой из них милее?» Когда произнес он такие слова, ужаснулась жена купца и воскликнула: «О, какой невозможный грех на мне — из-за меня ты вырвал глаз!» На это он ей отвечал: «Не терзайся понапрасну, матушка! Ведь ты помогла мне. А почему, я тебе сейчас расскажу. Слушай

Давным-давно где-то в красивой роще на берегу Джахнави[58] жил подвижник, мечтавший отвергнуть мир и избавиться от мирских желаний. Вот совершает он подвиги умерщвления плоти, а тем временем приехал туда поразвлечься некий раджа, окруженный многочисленными женами и слугами. Напившись и наевшись, уснул раджа, а шаловливые царицы ушли от него и стали бродить по роще. Увидели они в стороне сидящего мудреца, погруженного в размышления, и с любопытством обступили кругом, дивясь его виду: «С чего это он?» А пока они долго стояли там, проснулся повелитель земли и увидел, что нет около него жен, и стал их повсюду искать. Увидел он, что стоят они вокруг мудреца, и в гневе и ярости ударил того мудреца мечом. Чего не натворит власть, ярость, заносчивость, безумие, хмель каждый сам по себе? Что уж говорить, когда они сливаются воедино!

Ушел раджа, и тогда некая богиня спросила мудреца, раненого, но не проявившего никакого гнева: «Как смел этот грешник тебя оскорбить? Если повелишь, почтенный, я сама его убью!» Ответил он на это так: «Не делай этого, божественная, он нисколько не помешал мне, а помог. По его милости, достойная, обрел я силу прощать. Кого бы мог я простить, если бы так не случилось? Что же гневаться из-за ущерба, нанесенного этому смертному телу? Ведь брахману следует равно прощать и любимых и нелюбимых». Такими словами мудреца и его подвижничеством восхищенная богиня исцелила нанесенные мечом раны и исчезла.

Вот так-то, матушка, как раджа стал помощником мудреца, так и ты, оказавшись причиной того, что я глаз вырвал, сделала подвижничество мое еще благочестивее». Так говорил смиренный монах склонившейся перед ним жене купца и, не обращая внимания на ущерб, причиненный его телу, отправился дальше ради успеха своего обета. «Для чего же еще нужно юное и прекрасное тело, как не для того, чтобы отдать его на благо другому существу, как учат мудрые? — говорили царевны придворным и слугам. — Вот поэтому мы и решили оставить свои тела здесь, на этом кладбище, истинном обиталище счастья, на служение живым существам». И достигли они в этом самого полного успеха! Не щадят мудрые даже своего тела, — что уж говорить о детях, женах и прочих, которые для них все равно, что трава!»

Вот такие и им подобные поучения наставника слушал Калингадатта целый день и под вечер вернулся домой. Но по-прежнему томила его досада, что родилась дочь. И сказал ему тогда один брахман, состарившийся в его доме: «Что ты, раджа, кручинишься из-за того, что дочь, настоящая жемчужина, у тебя родилась? Дочери-то и в этом мире и в том много лучше, чем сыновья! Да что за дело им, алчущим трона, заботиться о царях? Они, как пауки, готовы пожрать своего родителя[59]. Ведь Кунтибходжа[60] и другие цари сумели избавиться от злобного Дурвасаса[61] и ему подобных только благодаря добродетелям своих дочерей, таких как Кунти и другие. Разве может сын доставить такое счастье, как дочь? Соблаговоли послушать, а я расскажу тебе

Жил на горе Читракута [62] молодой раджа, и звали его Сушена. Был он подобен новому Камадеве[63], словно созданному Брахмой-творцом на зло трехглазому Шиве[64]. Разбил он у подножия той высокой горы сад такой небывалой красоты, что затмил он сад богов Нандану[65]. В середине сада был устроен пруд, весь покрытый пурпурными лотосами, словно специально собранными здесь для забав Лакшми[66], богини счастья. Но не было у раджи жен, достойных его, и гулял он по берегу пруда, спуск к которому был украшен лучшими драгоценными камнями, в одиночестве, без подруги. Однажды случилось так, что пролетала в небесной выси над этим садом Рамбха[67], красивейшая из дев царства Индры, врага асура Джамбхи[68], и увидела раджу, одиноко бродившего по саду. Показался он ей воплощением Мадху[69], бога весны, бродящего в лесу, покрытом распустившимися цветами. «Кто это? — подумала она. — Или, быть может, это сам Чандра[70], сверкающий серп месяца, низринувшийся на землю в поисках богини счастья, скрывшейся среди лотосов, украшающих пруд? Нет, это, верно, сам бог любви, вооруженный луком из цветов, снизошедший сюда, чтобы пополнить запас своих цветочных стрел. Но где же тогда его спутница Рати[71], божественная страсть?» И мучимая любопытством Рамбха спустилась с небес, приняла земной облик и приблизилась к радже.

С великим изумлением посмотрел на нее раджа и подумал: «Кто она, эта дева небывалой красоты? Не может быть, чтобы это была земная дева. Ступни ее ног не касаются земли, и не мигают ее очи. Видно, это небесная дева. Заговорить бы с ней, да боюсь — исчезнет! Ведь не любят божественные девы, когда им открывают страсть». Пока он так размышлял, она сама с ним заговорила, а вслед за этим и обняла его.

Ну, а после этого раджа долго развлекался с Рамбхой, и она не вспоминала о небесах. Уж если любовь замешалась, кто думает о родине? Якшини, подруги Рамбхи, осыпали всю землю раджи золотом, и страна засверкала подобно вершинам священной горы Меру[72]. Со временем понесла Рамбха под сердцем и родила дочь, такую красавицу, какой еще свет не видел. Когда же Рамбха родила, сказала она радже: «Освободилась я теперь от проклятия, тяготевшего надо мной. Я — Рамбха, апсара, небесная дева, полюбившая тебя с первого же взгляда. Теперь я, разрешившись от бремени, возвращаюсь на небо — таков наш закон… Ты же береги нашу дочь. Когда настанет время ее свадьбы, мы с тобой обязательно встретимся на небесах». С этими словами апсара Рамбха вопреки своей воле исчезла. От горя раджа был готов покончить с собой.