Татьяна Редько-Добровольская - Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия Страница 45

В один недобрый день муж умер, и осталась его вдова с тремя малышами. Жила она тем, что рубила в лесу дрова и собирала лесные плоды и относила все это на продажу.

Как–то раз повстречала она незнакомца, а тот был вором и гулякой, сбывал ворованное и на вырученные деньги вволю услаждал себя самыми вкусными кушаньями и вином. Заступив вдове дорогу, незнакомец этот обратился к ней с примерной речью.

— Издалека ли вы идете, почтеннейшая, — осведомился он. — И почему не муж ваш, а вы, слабая женщина, тащите на себе эти дрова и тяжелую корзину с плодами?

Вдова ответила:

— Муж мой умер, почтенный, и мне приходится трудиться самой, да только денег мои труды приносят мало, их едва хватает, чтобы прокормить моих трех дочерей.

Услыхав эти грустные слова, вор сразу прикинул, что женщина эта хоть и вдова и изнурена тяжелым трудом, но все еще хороша собой и в ее доме было бы приятно устроиться. И, сообразив все это, он протянул вдове горсть медяков.

— Очень мне жалко вас, почтеннейшая, — сказал он. — Вот вам десять кахапанов[59], купите на них каких–нибудь лакомств для детей.

Вдова с радостью приняла деньги, а затем, распродав дрова и плоды, пошла домой. Вор же неотступно следовал за ней и таким образом дошел до порога ее дома. А когда наступил вечер, он вошел в дом, да так там и остался. И стали вор и вдова жить как муж с женой, и вор уходил на день–два на свой преступный промысел и возвращался с деньгами и другой добычей, и снова уходил, и снова возвращался. Никогда прежде не было у вдовы столько вкусной еды и красивых одежд, и голова у нее закружилась от этого небывалого достатка, и стала она себя вести так, как не подобает себя вести честной женщине.

Понравилось ей и вошло в привычку каждый день таскаться с любовником на рынок и напиваться там допьяна, а маленькие дети сделались для нее великой досадой. При одном только виде их она приходила в ярость и временами даже хваталась за нож, угрожая зарезать всех троих. Еду она готовила для любовника и себя, и бедным малышам оставалось только довольствоваться объедками. И спали они где попало, а чаще всего на дворе под открытым небом, где их одолевали комары и москиты. И они боязливо прятались по углам и вздыхали свободно только по утрам, когда злая их мать, разрядившись в пух и прах, удалялась с любовником пьянствовать на рынок.

Но однажды вор сказал своей любовнице:

— Мне надоело, что ты все время ходишь со мной и напиваешься до бесчувствия, так что мне стыдно появляться на рынке. Впредь сиди дома, занимайся хозяйством и детьми.

Вдова смолчала, но про себя подумала так: «Не иначе как он намерен избавиться от меня и приволокнуться на рынке за кем–нибудь другим. Мужчина он в соку, и какая–нибудь недостойная женщина непременно разлучит его со мной. Нет, одного его отпускать на рынок нельзя, а чтобы у него не было повода для попреков, надобно мне поскорее избавиться от моих дочерей».

А был месяц писак[60], и непрерывно шли дожди. И мать сказала своим дочерям:

— Когда жив был ваш отец, в эту пору он всегда водил Меня к озеру в лесу возле горы, и мы там сеяли рис. И жили мы там в шалаше, он, наверное, сохранился до сих пор. Завтра я отведу вас туда, вы посеете рис и останетесь там стеречь посев, чтобы его не склевали птицы.

На следующее утро злая мать отвела детей на берег озера в глухой лесной чащобе и сказала им:

— Посейте рис в этой запруде и сидите здесь, пока не пойдут ростки, а если вы вернетесь домой до этого времени, житья вам не будет.

И, сказав так, она ушла, оставив им ровно столько еды, сколько хватило бы один раз поесть одному человеку: три чашки риса, горсть кукурузных зерен, земляной орех, щепотку соли и каплю прахока[61]. «Либо их сегодня же сожрет тигр, — думала она, — либо они через несколько дней умрут от голода». Так она вернулась домой, а вечером ее любовник вернулся с воровского дела и спросил:

— А где же дети?

И она ответила, не моргнув глазом:

— Я послала их караулить рис, и они придут, когда поднимутся ростки.

Между тем девочки высадили рис и терпеливо сидели у запруды, отгоняя птиц, а когда наступила ночь, забрались в шалаш. Но спать им не пришлось, потому что рев слонов, волчий вой, бешеный лай диких собак привел их в ужас. Они прижимались друг к другу и тряслись как в лихорадке, а младшая девочка громко плакала, и старшие все время зажимали ей рот в страхе, что плач ее наведет на их шалаш какого–нибудь хищника. Но не спали и духи, обитавшие в этом лесу.

«Злая мать бросила этих детей на съедение волкам и тиграм, — сказали они, — надлежит нам выручить их этой ночью, а утром доложить обо всем великому Индре — царю богов».

Жутким воем и уханьем разогнали они всех хищников в округе, а когда наступило утро, полетели на северо–восток к богу Варуне[62], рассказали всю историю бедных детей и попросили его донести эту историю до Индры. Но Варуна ответил им так:

— Не стоит беспокоить великого Индру такими пустяками. Предопределено, что несчастные дети эти превратятся в птиц. Вам же надлежит охранить их от хищных зверей и уберечь от голода, для чего вы запустите в озеро в изобилии рыбу крымтонсай[63] и съедобных улиток.

Духи вернулись в свой лес, приступили к выполнению повеления Варуны. Но поначалу дело их пошло не так хорошо, как они задумали. Несчастные дети караулили рис три дня и три ночи. Еду, которую им оставила мать, они съели в первый же день, и младшая девочка все время плакала от голода. Старшие дети собирали съедобные растения и ростки сахарного тростника, но еда была очень скудная, и младшая продолжала плакать и проситься домой.

Тем временем озеро закишело рыбой крымтонсай, и сестры ловили ее голыми руками, но огонь, который мать оставила им, потух в первый же день, и детям пришлось есть сырую рыбу. Тогда плакать и проситься домой стала и средняя сестра, и, хотя старшая очень боялась ужасных наказаний, которыми грозилась их мать, ей все же пришлось уступить, и она повела сестер домой.

Мать, увидев их, пришла в бешенство. Не помня себя, она принялась ругаться, едва девочки переступили через порог:

— Явились все–таки, дрянные девчонки! Я–то надеялась, что вы давно уже издохли, а вы опять тут. Нет, я этого не потерплю. Я задушу вас прямо здесь, на месте.

Дети взмолились:

— Пожалей нас, мама, младшая все время плачет от голода. Три дня мы едим древесную листву, огонь наш потух. Если ты не хочешь видеть нас, мы уйдем, только дай нам немного риса и огонь…

И младшая добавила, по–детски коверкая слова:

— Сестлы поймали сай…

Разъяренной же матери послышалось вместо «сай» «заяц». И она взбеленилась еще пуще.

— Дрянные притворы, — завизжала она, — жалуются на голод, а сами поймали и съели целого зайца! Почему вы не принесли этого зайца сюда в подарок матери!

И она принялась избивать бедных детей и гнать их обратно в лес. А дети все не могли поверить, что мать их вправду желает им погибели. Они только плакали и кричали:

— Мама, мамочка!..

И еще старшая просила:

— Дай нам хоть немножко поесть…

Но злодейка–мать, совершенно уж ожесточившись, била их изо всех сил. И тогда старшая дочь поняла, наконец, что мать действительно желает их смерти. Схватив сестер за руки, она побежала обратно в лес, а мать гналась за ними, изрыгая ругань и осыпая их побоями, и уже в лесу, в глухой чаще, избила их до бесчувствия, после чего, удовлетворенная, вернулась домой.

В ужасе склонились лесные духи над бесчувственными телами детей. Но что они могли сделать? Разве что пролить на них небесную воду. Дети очнулись, вдосталь наплакались, потом вернулись к озеру. Снова стали ловить рыбу и собирать съедобных улиток, но теперь уже ели их прямо сырыми. Рыбы было много, улитки тоже не переводились. В солнечные дни духи выбрасывали рыбу на берег, и она провяливалась на солнце, а не протухала, и тогда девочки лакомились вяленой рыбой. И старшая сестра говорила младшим:

— Сестры мои, нам надо забыть о своей матери. У нее теперь новый муж, и мы мешаем ей. Если мы снова появимся ей на глаза, она непременно убьет нас. Никто нам не поможет, одежда наша скоро истлеет и рассыплется, и будем мы ходить голые, как звери. Такая уж наша судьба, ничего не поделаешь.

Впрочем, смерть от голода им не угрожала. Рыба и улитки были в озере в изобилии, а вскоре созрела и кукуруза, которая взошла из зерен, рассыпанных детьми на берегу. Ни свиньи, ни обезьяны и близко не подходили к этой кукурузе, ибо лесные духи охраняли ее, и никогда не появлялись на берегах озера свирепые хищники.

А через полгода произошло то, что было предопределено. Тела девочек покрылись красноватым оперением, руки вытянулись и превратились в крылья. Губы их выпятились, затвердели и превратились в клювы. Они обнаружили, что умеют летать, и теперь им ничего не стоило подниматься на самые высокие деревья и вкушать съедобные плоды. Они еще думали о себе как о людях, но уже не могли говорить на человеческом языке и переговаривались между собой по–птичьи. Однако человеческий разговор они понимали по–прежнему. Тем временем произошло вот что. Любовник их матери продолжал заниматься воровством и грабежами, но в один прекрасный день по доносу соседей был схвачен и предан казни. Лишившись любовника, вдова вдруг опомнилась, стыд и раскаяние охватили ее, и она отправилась в лес на поиски своих детей. И когда она вышла к берегу озера, то увидела у шалаша три странных создания — как будто бы и детей, но в красноватом оперении, крылатых и с птичьими головами. И тогда она поняла, что это ее дочери, и завопила: