Давид Сасунский - Наири Егиазарович Зарьян Страница 51

— Ой-ой-ой!.. — воскликнули плугари. — Что же он наделал? Съел без остатка наш недельный запас! Нам еще целую неделю здесь работать — кто же нам даст хлеба и воды? В деревню пойти, там скажут: «Вы что, волки, что ли? Недельный запас в один день сожрали?» Сказать, что путник подсел и все съел, — не поверят. Как же нам быть?

Давид услышал этот их разговор, обернулся к ним и сказал:

— Вы тут пока отдохните, а я за один час вспашу, сколько вам за неделю вспахать полагается, и дело с концом!

— Как это ты вспашешь?

— Очень просто. Как я семидневные ваши запасы сразу подчистил, так и семидневный ваш труд сразу окончу.

Связал Давид все семь плугов, сел на Конька Джалали, цепь на руку намотал, проехал до конца поля, вернулся обратно — полполя вспахал.

— Ну что? Теперь убедились? — спросил он.

Плугари в изумлении переглянулись.

— Тут твое умение ни при чем, — заметил молодой плугарь. — Это сила твоего коня.

При этих словах Давид соскочил с Джалали, намотал на руку цепь и за полчаса оставшуюся часть поля вспахал.

— А теперь что скажете? — спросил он.

Плугари рты разинули от удивления.

— Ну и ну! — сказали они. — Ох и силища у тебя, божий человек! Ты славно Давид Сасунский.

Рассмеялся Давид:

— А я и есть Давид Сасунский!

У плугарей глаза на лоб полезли.

— Так ты Давид Сасунский?

— Клянусь богом, я Давид Сасунский! А это мой Конек Джалали!

Обрадовались плугари, окружили Давида.

— Давид! — оказали они. — Слыхом мы про тебя слыхали, а видом не видали. Наш недельный запас пусть будет тебе во здравье! Куда бы ты ни пошел, да не споткнется о камень твоя нога! Да зеленеет зелень и да цветут цветы на твоем пути! Никогда не ведай печали! Да исполнит господь желание твоего сердца!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Пока Давид уплетал недельный запас еды, который себе наготовили плугари, молодой плугарь сел на коня, поскакал к Чымшкик-султан и рассказал ей про необыкновенного этого пахлевана.

«Это, уж верно, Давид, — подумала Чымшкик-султан, — пришел, моего хлеба поел и ушел к Хандут-хатун! Хандут-хатун!.. Подумаешь, важная птица!.. Да она мизинца моего не стоит!»

В это время мимо ее дворца проезжал по улице Давид.

Чымшкик-султан окликнула его, остановила, вышла на улицу, взяла Давидова коня под уздцы и спросила:

— Куда путь держишь, Давид?

— В Капуткох.

— Я знаю, ради кого ты туда едешь. Гусаны мне всё рассказали. Слезай с коня и пойдем ко мне — закуси, отдохни. Капуткох от тебя не убежит.

Чымшкик-султан была красавица и говорить умела красно́. Чары ее подействовали на Давида — сошел он с коня, поел, семилетнего гранатного вина выпил, захмелел и уснул…

Проснулся Давид ни свет ни заря, и стали его мучить угрызения совести, и взяло его зло на себя.

«Что же я наделал! — подумал он. — Мой народ обмануть нельзя. Почему же меня обманули сладкие речи этой женщины?»

— Давид! — сказала Чымшкик-султан. — Останься у нас еще на денек!

— Нет! — отрезал Давид. — Один раз ты меня уже обманула — довольно!

— Давид! — продолжала Чымшкик-султан. — Ведь мы с тобой кольцами обменялись!

— Наши кольца обменяли мой дядя и твоя мать, — возразил Давид. — Неделю тому назад я твое кольцо отослал обратно.

С последним словом Давид сел на коня и поскакал.

Чымшкик-султан вслед ему поглядела.

— Ну погоди ж ты у меня, косноязычный Давид!.. Приехал, приворожил меня, а теперь едешь жениться на Хандут?.. Вот я тебе покажу Хандут-хатун! Подумаешь, важная птица! Да она мизинца моего не стоит!..

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

С той поры Чымшкик-султан стала недругом Давида, его супротивницей.

Три дня сидела Хандут-хатун под окном, все поджидала Давида.

На четвертый день, когда солнце стояло уже высоко, смотрит Хандут-хатун — между небом и землей, полыхая огнем, мчится всадник.

«Это, уж верно, Давид», — подумала Хандут и обратилась к привратнику:

— Гамто́л! Запри скорее ворота. Сейчас всадник подъедет.

Только успел Гамтол руку протянуть к воротам, а Давид уже тут как тут. Кто ни посмотрел бы в тот миг на Давида и на Джалали, всякий сказал бы: «Крепость взгромоздилась на крепость». Давид осадил Джалали под самым окном.

Как увидела Хандут-хатун Давида, сердце запрыгало у нее от радости, и она бросила Давиду яблоко. Давид поймал яблоко, понюхал, взглянул на Хандут, да так и обомлел. «Хандуч-хатун может солнцу сказать: «Солнце, заходи! Я вместо тебя буду светить». Гусаны и половину ее красот воспеть не сумели», — подумал Давид.

А Хандут-хатун затворила окно и скрылась в глубине комнаты. Давид направился к воротам, смотрит — грозный пахлеван с тяжелой палицей в руке стоит у ворот. Давид со страху ему поклонился. Гамтол ответил поклоном на поклон.

— Вот на! — сказал он. — Уже сорок лет, как я здесь привратник, а никому еще на поклон поклоном не отвечал. Нынче Давида Сасунского увидел и со страху ответил ему на поклон.

А Давид ему в ответ:

— Ну, слава богу! Раз и ты со страху мне поклонился, стало быть, беды в том нет, что и я со страху поклонился тебе. Вот если б ты со мной не поздоровался, обида меня бы сглодала, сжила бы со свету.

— Милости просим, брат мой Давид, добро пожаловать! Ты к нам зачем?

— Я приехал свататься к Хандут-хатун. Как бы мне ее повидать?

— Хандут-хатун по пятницам с сорока своими прислужницами выходит в царский сад погулять. Нынче как раз пятница. Иди в сад, там ты ее и увидишь.

— Как тебя звать? — спросил Давид.

— Гамтол, твой слуга.

— Гамтол! Ты назвал меня: «Брат мой Давид». Давай побратаемся!

— Я лучше, чем ты, брата себе не найду, — молвил Гамтол. — Коли ты женишься на Хандут, возьмешь меня в посаженые отцы?

— Мне лучше, чем ты, посаженого отца не найти, — отвечал Давид.

Подъехал Давид к царскому саду, пустил коня пастись среди роз и рехана[16], а сам лег у Родника бессмертия и уснул.

Пришла Хандут с сорока прислужницами, смотрит — Давид спит у Родника бессмертия, а конь пасется среди роз и рехана.

Рассердилась Хандут-хатун.

— Экий невежа Давид Сасунский! — сказала она. — Мой сад — это что, пастбище для него? Сам разлегся, а его конь топчет розы мои и рехан. Птица на крыле, змея на животе не смеют к моему саду приблизиться. Видно, Давид об ста