Нарты. Адыгский эпос - Автор Неизвестен Страница 7

Емынеж вернулся домой только вечером. Едва он вступил во двор, как начал браниться:

— Проклятый коротыш! Опять из-за него день пропал, опять я гонялся за нартским сосунком, не па хал сегодня.

Тут Емынеж взглянул на дверь и удивился. Рама была начищена до блеска, ее резьба была покрыта золотом.

— Ого! — воскликнул Емынеж. — Кто это ожи вил мою дверь?

Нартская девушка поклонилась чудовищу и сказала:

— Раз твоя живая душа находится в раме, пусть и рама станет живой.

Емынеж был доволен таким ответом.

— Я не знал, что ты меня так любишь, — сказал он. — Я обманул тебя: в этой раме нет моей души, она — вот в том дереве, что стоит у порога моего дома.

Девушка притворилась обиженной, и это еще больше обрадовало Емынежа.

"Может быть, она вправду меня любит", — подумал он.

Утром Емынеж опять отправился на пахоту. Опять Сосруко не дал ему пахать, заставив целый день гоняться за собою. Опять вернулся Емынеж домой только вечером, громко браня нартского всадника, и вдруг взглянул на дерево, что стояло у порога дома. Старое дерево помолодело, кора сверкала, каждый листочек был покрыт золотом.

— Ого! Это ты так разукрасила старое де рево? — обратился Емынеж к нартской девушке.

— Как же мне не украшать это дерево, если в нем цветет твоя душа, — ответила девушка, низко кланяясь чудовищу.

— Теперь вижу, что ты меня любишь, не обма нываешь. А я тебя опять обманул.

Девушка притворилась обиженной. Это обрадовало Емынежа. Он сказал ей:

— Ну, полно, не хмурься, я верю тебе: ты меня любишь. Да и как не любить меня? Открою тебе су щую правду: моя душа находится в трехногом воро ном коне. Я пригнал этого коня из междуморья. Он родился от кобылицы по имени Тхож, а владеет этой кобылицей одна старуха: у нее — целый табун невиданных коней. Подобных коней нет нигде на земле, и нет на земле человека, который добрался бы до чудесного табуна. А пока нет на земле коня, что одолел бы моего трехногого, я — непобедим!

Утром, когда Емынеж, взяв с собою кожаный мешок, отправился на пахоту, нартская девушка сказала Сосруко:

— Ты не одолеешь Емынежа, пока не найдешь такого коня, который будет сильнее и резвее трехно гого вороного. В нем, в трехногом, находится душа Емынежа.

— Как же мне добыть такого коня? — спросил Сосруко.

— Поезжай в междуморье, найди старуху, кото рая владеет табуном могучих коней. Есть в этом табуне кобылица по имени Тхож. Если добудешь коня, рожденного кобылицей Тхож, — победишь Емы нежа.

— Хорошо. Я найду старуху, добуду коня. Будь счастлива, я уезжаю.

— Постой! А подумал ли ты о том, что человек не в силах добраться до табуна старухи?

— Эта тревога — не моя тревога.

— Постой! А подумал ли ты о том, что пока ты вернешься, Емынеж кончит пахать и засеет все се мена проса?

— И это не моя тревога.

Сказав так, Сосруко вызвал мороз, такой сильный, что горы потрескались: этому колдовству научила его мудрая Сатаней.

Нартский всадник поскакал к междуморью. Вечером вернулся домой Емынеж. Он сказал со злобой:

— Что ни день, то напасть. Вчера — коротыш нартский, а сегодня — мороз. Опять я не пахал, опять целый день пропал у меня. Диковинное дело! Живу я здесь давно, а такого мороза еще не видел. Весь мир он сковал, проклятый! Эй, девушка, разведи очаг, не то замерзну!

А Сосруко ехал и ехал. Долго он был в пути, и вот однажды он увидел на опушке леса издыхающего волка. А волк этот бывал в нартских лесах, он узнал Сосруко.

— Эй, Сосруко, — сказал волк, — я помираю помоги мне. Настанет время, и я тебе помогу.

Сосруко дал отведать волку пасты и баранины. Эти путевые припасы приготовила сыну мудрая Сатаней, и едва только волк коснулся их своими длинными зубами, он ожил, побежал и скрылся в лесу; А Сосруко поехал дальше.

Много ли, мало ли ехал Сосруко, — увидел он однажды в небе орла, который терзал сокола. Сосруко достал свой лук и пустил стрелу, и она приколола орла к небесному своду. А сокол прилетел к Сосруко, опустился ему на плечо и сказал:

— Я запомню твою помощь! Отплачу тебе тем же в твой трудный день!

Сокол улетел, а Сосруко поехал дальше. Много ли, мало ли ехал, — увидел он рыбу на морском берегу: ее выбросило бурей на сушу. Сосруко спешился, поднял рыбу и бросил ее назад в море. Но рыба подплыла к берегу и сказала:

— Я запомню твою помощь! В трудный твой день отплачу тебе добром.

Рыба скрылась в морской пучине, а Сосруко поехал дальше. Много ли, мало ли ехал, — вступил он в пределы той земли, где жила старуха — владелица табуна. Вдруг прилетели сто орлов, прибежали сто собак и набросились на Сосруко. Нартский всадник повернул от них назад и поскакал в дремучий лес, где водились тигры. Убив нескольких тигров, он освеже-вал их и обвязал себя и своего коня их мясом. После этого пустился он навстречу орлам и собакам-стражам старухи. Орлы и собаки набросились на всадника и стали отрывать от него и от коня куски тигрового мяса. Так Сосруко въехал во владения старухи-табунщицы.

Время было послеобеденное, и старуха сладко спала на кургане. Сосруко спешился, неслышно подошел к старухе и припал к ее груди, как сын. А потом спрятался за курган.

Старуха проснулась и крикнула:

— Пусть ослепнут мои глаза, которые не видели тебя!

Тогда Сосруко встал из-за кургана, подошел к ней и сказал:

— Матушка, пусть сияют твои глаза, которые видят меня, твоего сына!

Старухе были по душе такие слова. Она спросила:

— Какое горе привело тебя ко мне?

— Я пришел к тебе с великой мольбой: подари мне коня.

— Я подарю коня только тому, кто сможет три ночи подряд пасти мой табун. Сможешь?

— Попытаюсь.

На том и согласились. Едва только вечер сошел на землю, Сосруко погнал табун старухи на пастбище. До полуночи кони были спокойны, но в полночь они, будто сговорившись, заметались и умчались в дремучий лес, а там разбежались кто куда, в разные стороны. Скачет по лесу встревоженный табунщик, а найти коней не может. Спешился Сосруко, прислонился к дереву, стоит, не знает, как быть дальше. Тут к нему подбегает волк.

— О чем печалишься, Сосруко? — спрашивает волк.

— Да вот, разбежался по лесу мой табун, никак не могу коней согнать.

— Не горюй, помогу тебе, — говорит волк.

Закрыл Сосруко на миг глаза, открыл — а волк уже собрал весь табун. Утром пригнал Сосруко табун к кургану, к старухе. Старуха сосчитала, пересчитала всех коней и сказала:

— Первая ночь — твоя победа.

Вечером табунщик опять погнал коней на пастбище. Едва настала полночь, как все кони, будто сговорившись, заржали и, развеяв по ветру гривы, поднялись на небо. Сосруко стоит на холме, смотрит на небо, а как подняться туда — не знает.

Тут прилетел к табунщику сокол, сел ему на плечо и спросил:

— О чем твоя печаль, Сосруко?

— Мой табун ускакал на небо.

— Не горюй, я помогу тебе, — сказал сокол и улетел.

Не успел Сосруко поднять и опустить ресницы, как сокол согнал на землю весь табун. Утром Сосруко пригнал табун к старухе. Старуха сосчитала, пересчитала коней и сказала:

— Вторая ночь — твоя победа.

Вечером Сосруко опять погнал коней на выпас. Думает: "Что-то в эту полночь будет?" А кони в эту полночь убежали в море, скрылись в пучине. Сосруко сел в печали на прибрежный камень. Подплыла к берегу рыба и спросила:

— О чем твоя печаль?

— Мой табун скрылся в море.

— Не горюй, я помогу тебе, — сказала рыба. Не успел Сосруко подняться с прибрежного камня, как выгнала рыба из моря весь табун. На рассвете Сос руко увидел: табун увеличился, — стоит на берегу жеребенок и облизывается, а ножки у него тонкие, дрожат на ветру.

— Откуда ты взялся, жеребеночек? — спросил Сосруко.

— Мать родила меня в морской пучине, — отве тил тонким ржанием жеребенок.

— А кто твоя мать?

— Кобылица Тхож.

Душа Сосруко возликовала. "Вот мое счастье", — подумал он.