Анна Овчинникова - Легенды и мифы Древнего Востока Страница 74

И голосом, похожим на далекое эхо, призрак отвечал побратиму:

— Не скажу я, друг мой, не скажу я!Если бы закон земли сказал я,Сел бы ты тогда и заплакал!— Что же? Пусть я сяду и заплачу!Скажи мне закон земли, который ты знаешь!— Голова, которой ты касалсяи которой радовался сердцем,Точно старую одежду, червь ее пожирает!Грудь, которой ты касалсяи которой радовался сердцем,Точно старый мешок, полна она пыли!Все тело мое пыли подобно!

…В царских покоях, откуда много дней доносились то плач, то крики, с некоторых пор наступила зловещая тишина, и не сразу несколько смельчаков отважились переступить порог комнаты скорби, где Гильгамеш столько времени оплакивал друга. Царь по-прежнему сидел над телом Энкиду, но молча и неподвижно…

Призвав на помощь всю свою храбрость, один из сановников робко обратился к Гильгамешу:

— Ты победил Хумбабу, хранителя кедров,Львов убивал ты в горных ущельях,Умертвил и быка, что спустился с неба.Почему ж твоя мощь погибла,почему же твой взор опущен,Сердце бьется так быстро,прорезают чело морщины,Грудь исполнена скорбью,И с лицом уходящего дальней дорогойлицо твое схоже?

И Гильгамеш, подняв на вопрошавшего пустые глаза, тихо ответил:

— Энкиду, мой друг, мой брат, пантера пустыни,Вместе с которым мы видели столько лишений,Друг, с которым мы львов убивали,Умертвили быка, что спустился с неба,Победили Хумбабу, хранителя кедра,Ныне судьба его свершилась…Надо мной тяготеет предсмертное слово друга.Как, о, как я утешусь? Как, о, как я заплачу?Друг возлюбленный мой грязи теперь подобен,И не лягу ли я, как он, чтоб вовек не подняться?

IX

«Не такой же ли я смертный, как Энкиду? Значит, и мне не спастись от страшного мрака Иркаллы!»

Эта мысль погнала Гильгамеша за стены Урука, повела без дороги в дальнюю степь, в дикие горы, но даже в самой безлюдной глуши он не мог укрыться от страха смерти. Страх следовал за ним мягкой львиной поступью (а ведь раньше он никакого льва не боялся!); страх заставлял его, смирив гордыню, молить о защите Эллиля, Сина и даже Иштар…

Но Гильгамеш знал, что боги не отведут от него кончины, и потому шел все дальше и дальше — к горам, окаймляющим землю и уходящим подножьями в глубины Ир-каллы, к горам, за которыми Шамаш спускался в воды Мирового океана.

Герой давно потерял счет дням, проведенным в дороге; он дрался на перевалах со львами, ел мясо диких зверей, одевался в звериные шкуры — и наконец достиг-таки утесов Машу.

Здесь открывались врата в преисподнюю, и вход охраняли ужасные стражи: огромные полулюди-полускорпионы, чьи сверкающие взоры сулили гибель… Сердце Гильгамеша дрогнуло при виде этих кошмарных созданий, и все-таки он решительно направился к ним.

— Стой! Ни шагу дальше! — остановил героя грозный оклик, полное яда жало взметнулось над головой Гильгамеша. — Поворачивай назад, смертный, если не хочешь раньше времени попасть в Страну без Возврата!

— Мой названный брат, Энкиду, уже ушел этой дорогой, — глухо отвечал Гильгамеш. — А я для того и явился сюда, чтобы спастись от неминуемой смерти. Я ищу Утнапишти, единственного из людей, кто обрел вечную жизнь. Я хочу выведать у него секрет бессмертия!

— Ты безумец, — отвечал человек-скорпион, опуская ужасное жало. — Еще никогда не бывало такого, чтобы живой человек входил в ворота Иркаллы! За этим порогом царит такой мрак, что лишь Шамаш может рассеять его своими лучами; ты же затеряешься, сгинешь в кромешной тьме, больше никогда не увидишь света!

— Я и так пребываю во тьме с того дня, как потерял Энкиду. Вся моя жизнь — беспросветный мрак, полный тоски и боли. Но и в лютой печали, и в жару, и в мороз я не поверну назад, не откажусь от цели. Открой же ворота, страж! Раз я сумел добраться до края света, у меня хватит сил и для того, чтобы шагнуть за край!

— Да, я вижу, ты слишком упрям, чтобы внять моим убеждениям. Хорошо, я распахну перед тобой ворота — иди, храбрец! И да сопутствует тебе удача!

Человек-скорпион кончил,вошел Гильгамеш в пещеру.Ночною дорогой солнцачас двойной он проходит,Мрак там глубок, и нет там света,Позади себя ничего он не видит.Восемь часов идет, и дует северный ветер,Десять часов идет, выходит навстречу солнцу,На двенадцатый час разлилось сиянье.Деревья богов он увидел, к ним путь направил.

О таких деревьях и слыхом не слыхивали по ту сторону края света! Вместо плодов на них висели драгоценные камни: сердолики, рубины, яшма, топазы и изумруды. Гильгамеш шел по райскому саду, дивясь на небывалую красоту, но печаль по-прежнему терзала его сердце.

X

На краю сада, на обрыве над морем, стоял дом Сидури — гостеприимной хозяйки. К ней частенько захаживали боги, и она угощала их сикерой, черпая из бездонного кувшина хмельную брагу золотой чашей… Но еще никогда в ее владения не забредали такие диковинные пришельцы, как тот, что вдруг вынырнул из глубины сада!

При виде одетого в звериные шкуры могучего человека с осунувшимся лицом и с полубезумным взглядом Сидури стремглав бросилась в дом и заперлась на все засовы.

Горе и скитания и впрямь слегка помутили рассудок Гильгамеша, к тому же рядом с ним теперь не было Энкиду, усмирявшего прежде его буйный норов, — потому герой метнулся вдогонку за женщиной, срывая с пояса секиру, и яростно заорал:

— Как ты смела захлопнуть двери у меня перед носом?! Разве так встречают путников добрые люди?! Открой, слышишь, не то я проломлю эти стены и превращу твою лачугу в груду развалин!

— Кто ты такой? — дрожащим голосом отозвалась Сидури. — Что тебе от меня надо?

— Я — Гильгамеш, царь Урука! Я ищу Утнапишти, чтобы выведать у него секрет вечной жизни. Ну же, выйди, хозяйка, не бойся… Побеседуем, как смертный со смертной!

Женщина с опаской посмотрела в щелку: грозный пришелец устало сидел на земле, выпустив из рук свою ужасную секиру… Тогда Сидури вышла из дома и с жалостью посмотрела на безумца.

— Секрет вечной жизни? Эх, Гильгамеш, не трать понапрасну силы на поиски недостижимого!

Когда род людской создавали боги,Смерть они приказали роду людскомуИ в своих руках жизнь сохранили.Ты, Гильгамеш, наполни свой желудок,Забавляйся ты и днем, и ночью,Каждый день устраивай праздник,Каждый день будь доволен и весел,Пусть твои одеянья будут пышны,Голова умащена, омыто тело,Любуйся ребенком, твою хватающим руку,Пусть к твоей груди припадет супруга!

— Чем-то подобным я занимался, пока не потерял Энкиду, — глухо проговорил Гильгамеш. — А теперь скажи — где мне найти Утнапишти? Лежит ли путь к нему по суше или по морю?

— Только лодочник Уршанаби знает путь к жилищу Утнапишти Дальнего, — отвечала Сидури. — На краю леса, возле моря, Уршанаби держит свои каменные обереги; время от времени он приплывает сюда, чтобы поохотиться в чаще на огромного змея…

Не успела она договорить, как Гильгамеш вскочил и бросился к лесу, но ни в чаще, ни на прибрежном песке не смог найти Уршанаби. Тогда в приступе гневного буйства герой разнес на куски каменных идолов, стоявших у моря; выследил в зарослях и голыми руками удушил огромного змея; а потом, не зная, что бы еще сотворить, принялся вырывать с корнем высокое дерево… И тут за его спиной кто-то укоризненно произнес:

— Зря ты разбил моих идолов, Гильгамеш! Сидури сказала — ты хочешь попасть к Утнапишти, но без оберегов нам не пересечь океана смерти…

— Так это ты — лодочник Уршанаби?! — воскликнул герой, обернувшись и увидев юношу с веслом в руках.

— Он самый, — юноша взглянул на мертвого змея у ног Гильгамеша, завязанного на три замысловатых узла, и воздержался от дальнейших упреков. — Ладно, раз ты лишил нас оберегов, попробуем придумать что-нибудь другое. Отправляйся-ка в лес и наруби там сто двадцать шестов длиной по пятнадцать саженей. Будешь гнать ими лодку, да смотри, чтобы рука твоя при этом даже слегка не коснулась воды!