Сказание о Раме, Сите и летающей обезьяне Ханумане - Сахарнов Святослав Владимирович Страница 8

«Кто-то летит!» — услыхав свист, подумало оно, всплыло, выставило из воды голову, раскрыло глаза и увидело Ханумана.

— Торопись, несчастный! — прошипело чудовище, и от его шипения задрожали волны. — Я дало обет богам, что никто из стремящихся на Ланку не избежит моей пасти. Готовься!

Оно упёрлось головой в облако и распахнуло пасть так, что пасть эта встала на пути Ханумана, как устье пещеры.

Но у Ханумана была приготовлена на этот случай хитрость.

— Я готов стать твоей жертвой! Пусть свершится воля богов! — крикнула обезьяна и стала стремительно уменьшаться.

Она уменьшилась сперва до размеров орла, потом — ласточки, влетела в пасть чудовища и, облетев её, вылетела обратно.

— Не сердись, о могучий! — крикнул Хануман. — Твоя клятва богам не нарушена: я не миновал твоей пасти. Прощай!

И он помчался дальше, увеличиваясь в размерах, а чудовище, содрогаясь и взбивая пену, погрузилось в пучину вод, чтобы навсегда покинуть пролив.

Полный сил и радости, нёсся теперь Хануман над океаном. Вот уже и голубые вершины Ланки, жёлтый песчаный берег, город, белые стены, а над ними — как дневные звёзды — медные копья стражников.

«Никто не должен видеть, что я достиг острова!» — подумал он, уменьшился до размеров кошки и, пролетев над крепостной стеной, опустился на холме, откуда хорошо была видна вся столица Раваны.

Хануман во дворце

Глядя на столицу ракшасов, на её прекрасные здания, утопающие в тенистых садах, Хануман гадал, где среди них дворец Раваны? И вдруг в глубине города он рассмотрел обнесённое высокой стеной здание с позолоченной крышей. Оно было окружено прекрасным садом, а над его башнями развевались красочные стяги.

«Тут, наверное, и живёт Равана!» — подумал он.

Дождавшись заката, он шмыгнул под городские ворота и очутился в городе. Пробежав по пустынным улицам, незаметно достиг дворца, взобрался на его стену, а с неё прыгнул прямо в открытое окно.

Странное пугающее зрелище предстало перед ним. Во всех комнатах стояли столы, заваленные едой и заставленные кувшинами с вином. За столами, на диванах, на полу спали утомлённые пиром, увешанные оружием ракшасы. Они храпели и вскрикивали во сне.

Долго бродил Хануман по дворцу, пока в самой дальней комнате не увидел огромную кровать с балдахином. На ней лежал погружённый в сон великан-ракшас. Десять его голов покоились на десяти подушках, а двадцать рук были раскинуты по одеялу.

У ног великана лежала женщина дивной красоты. Она была одета в дорогие одежды, руки и ноги унизаны браслетами. Женщина во сне улыбалась. «Неужели это Сита, та, в поисках которой Рама обошёл пол-Индии? Женщина, из-за которой вот-вот разгорится кровопролитная война? — подумал Хануман. — Нет, нет, это не может быть супруга Рамы, это всего лишь одна из жён Раваны!»

Он был прав. Хануман ещё раз обошёл весь дворец, но так нигде и не обнаружил пленницы. Тогда он вспомнил про сад, снова влез на стену и шёл по ней до тех пор, пока не увидел в дальнем конце сада молодую прекрасную женщину. Она сидела в окружении безобразных ракшаси на грубой подстилке, горестно склонив голову на руки.

«Это она! — подумал Хануман. — Но как отвлечь от неё стражу?»

Он вернулся во дворец, набил полные карманы жареными зёрнами пшеницы из чаш, которые стояли на всех столах, и, вернувшись, стал посыпать зёрнами дорожки сада. Тотчас налетели ночные птицы, стали кричать и драться из-за зёрен. Они носились между деревьями, сбивая на землю красно-жёлтые цветы ашоки.

Ракшаси, которым Равана приказал стеречь не только Ситу, но и сад, кинулись прогонять птиц. Тогда Хануман быстро вскарабкался на одно дерево, перескочил на второе и очутился над головой у пленницы.

— Взгляни вверх, скорее! — прошептал он.

Сита вздрогнула, подняла голову и увидела среди веток обезьяну.

— Кто ты? — испуганно спросила она.

Ракшаси были далеко. Хануман спрыгнул на землю, но, увидав в глазах царевны ужас, понял, что она считает его демоном, принявшим облик обезьяны.

Тогда он достал из кармана перстень Рамы и протянул его. Узнав перстень, царевна горестно вскрикнула, а Хануман, торопясь, стал рассказывать историю странствий двух братьев и их союза с Сугривой.

— Мужайся, рани! — закончил он свой рассказ. — Ждать недолго: скоро Рама освободит тебя… Я ухожу, не хочешь ли передать ему что-нибудь?

Оставив себе перстень, Сита сняла с шеи драгоценный камень и протянула его Хануману.

Но тут послышались голоса идущих назад служанок. Обезьяна одним прыжком вернулась на дерево и спряталась в его ветвях.

— Что с тобой? Почему на твоих щеках румянец? — удивились ракшаси. — А на губах снова улыбка? Уж не сам ли Рама побывал здесь, пока мы бегали по саду?

Они рассмеялись.

Хануман поджигает Ланку

На беду, одна из ракшаси, смеясь, подняла голову и увидела в ветвях обезьяну. От испуга она завизжала. В сад вбежали стражники. Окружив дерево, они стали метать в обезьяну копья. Но Хануман прижался к стволу — копья пролетели мимо.

«Недолго и до беды! — подумал посланец Рамы. — Этак я могу не вернуться и не рассказать о том, что видел! И потом, у меня камень — послание Ситы! Беги, Хануман!»

И он, уклоняясь от копий, стал прыгать с дерева на дерево, пока не добрался до царской деревянной беседки.

На шум прибежали ещё ракшасы. Они окружили беседку и стали пускать в обезьяну стрелы. Хануман ловко увёртывался и от них.

— Стойте! — закричал один из стражников. — Эта обезьяна заколдована! Давайте сожжём её!

Ракшасы принесли из дворцовой кухни горшок с угольями и с воем и хохотом стали метать их в Ханумана. Крыша была сложена из сухих пальмовых листьев — они вспыхнули, Хануман почувствовал, что шерсть на нём тлеет.

— Смотрите, смотрите, у неё загорелся хвост! Вот потеха! — вопили стражники.

«Горящий обезьяний хвост — это, конечно, смешно, — подумал Хануман. — Но сейчас будет ещё смешнее!»

Он сильным прыжком перелетел с беседки на стену сада, со стены на бамбуковый дом, в котором жили слуги Раваны. Дом вспыхнул. С дома — на сторожевую башню. Она загорелась. С башни — через улицу, на дом — он запылал. С крыши на крышу… Он мчался, повсюду оставляя за собой дым и брызги пламени.

Скоро половина домов в городе пылала. Чёрные клубы взвивались в небо, горестный вопль ракшаси повис над столицей.

Не успели Раване доложить о случившемся, как Хануман уже достиг городской стены, перебрался через неё, перебежал поле и очутился на берегу океана.

Там он снова начал расти, стал огромный, как гора, присел, оттолкнулся и прыгнул изо всех сил, простирая руки в сторону материка. Толчок его был столь силён, что ракшасы, выбежавшие из городских ворот, попадали, а стены Ланки пошатнулись.

Хануман взлетел в небо, пробил головой тучи и помчался над океаном, подобный рыжему пламени.

Подлетая к берегу, он снова уменьшился и плавно опустился на песок у костра, вокруг которого сидели обезьяны, готовые уже оплакивать смерть своего товарища.

— Скорее в путь! — воскликнул Хануман. — Я нашёл Ситу!

С этими словами он поднял над головой драгоценный камень, вручённый ему царевной.

Возвращение Ханумана

Ранним утром, когда столица Страны Обезьян ещё утопала в тумане, стража у городских ворот увидела, что из леса вышло несколько огромных фигур и что великаны направляются к воротам. Подняли тревогу, но туман рассеялся (а ведь именно в тумане предметы кажутся непомерно большими), и все увидели — возвращается отряд Ханумана.

Их проводили во дворец. Там Рама и Сугрива уже с нетерпением ждали посланцев.