Макунаима, герой, у которого нет характера - Мариу Раул Морайс ди Андради Страница 9

Ангелочка положили в каменный гробик в форме угольной черепахи-жабути, а чтобы блуждающие огни не выели ему глазки, его закопали прямо посередине деревни под песни, пляски и пажуари.

После церемонии всё еще нарядная спутница Макунаимы сняла с себя великолепный талисман-муйракитáн, отдала его Императору и поднялась по лиане в небо. Там Си живет и по сей день, не боясь муравьев, гуляет в прекрасных нарядах и не снимает украшений. Она вся светится, она стала звездой. Теперь она – Бета Центавра.

На другой день Макунаима отправился навестить могилу и увидел, что из тела его сына родилось деревце. О растении тщательно заботились, и выросла из него гуаранá. Из растертых плодов ее делают лекарство от многих болезней, а также напиток, который спасает от жары, что насылает Вей, Солнце.

Глава 4

Змей, который стал Луной

На другой день герой встал ранехонько и, снедаемый тоскою по незабвенной Си, проколол себе нижнюю губу и вставил в это отверстие талисман, как того требует обычай. К горлу его подступил большущий ком. Он быстро собрал братьев, они попрощались с икамиабами и пустились в путь.

Долго они блуждали по всем этим лесам, которыми теперь правил Макунаима. Повсюду его ждали почести и, где бы он ни появлялся, его сопровождала свита из красных попугаев ара и зеленых попугаев нандайя. Долгие ночи, полные горькой тоски, герой проводил на верхушке дерева асаи, среди плодов, пурпурных, как синяки на его душе. Там сидел он, всё смотрел в небо, на красавицу Си, и всё стонал: «Треклятая!»… Тогда совсем невыносимо и горько ему становилось, и он взывал к добрым богам, напевая длинные протяжные песни…

Руда, Руда!

Ты, что иссушаешь дожди,

Сделай так, чтобы ветры моря-океана

Ворвались на мою землю

И тучи прогнали прочь,

И тогда треклятая моя станет

Светить ярко в ясном небе!..

Укроти воды всех рек,

Чтобы я, в них купаясь,

Мог забавляться с моею треклятой,

А она бы в них для меня отражалась!..

Так он пел. А затем слезал с дерева и рыдал на плече Маанапе. Жиге, всхлипывая от печали, подкладывал хворосту в огонь, чтобы герой не замерз. Маанапе, глотая слезы, взывал к белочке Акутипурý, сове Мурукутутý, жабе Дукукý – ко всем этим хозяевам сна, приговаривая так:

Белочка-агути,

Дай своего сна кусочек

Макунаиме,

Ведь он грустит сильно очень!..

Потом он искал у героя клещей и убаюкивал его. Герой расслаблялся, успокаивался и крепко засыпал.

На другой день путники вновь отправлялись в глухие леса. И неотрывно следовала за Макунаимой свита красных ара и нандайя.

Шли они, шли, и вот однажды ранним утром, когда заря только-только начинала прогонять темноту, они услышали далекий девичий плач и отправились разузнать, в чем дело. Шли они полторы лиги и, наконец, увидели скалу, плачущую горючими слезами водопада. Макунаима спросил у скалы:

– Ты плачешь? Почему?

– Потому, что кончается на «у»!

– Расскажи, в чем дело.

И скала рассказала, что с нею приключилось.

– Да будет вам известно, что я дочь вождя МешоМешойтики, что на наречии моего племени означает Ползучка-Ползунок, а сама зовусь Найпи. Я была самой красивой девушкой племени, и все вожди соседних племен хотели спать в моем гамаке и отведать моего мягкого тела. Но когда они приходили ко мне, я кусала и пинала их ногами того ради, чтобы проверить их силу. Ни один не выдержал, и все они отправились несолоно хлебавши восвояси.

Мое племя находилось под игом черного змея Капéя, что живет в глубокой темной пещере вместе с большими муравьями. Каждый год в ту пору, когда деревья ипé, растущие на берегу реки, покрывались желтыми цветами, змей приходил в деревню выбрать невинную деву, которая должна была ночевать с ним в его набитой скелетами пещере.

Тем утром, когда мое тело впервые заплакало кровью, требуя мужской силы, на плетеные пальмовые листья моего шалаша сел филин и прокричал страшным голосом, а потом пришел Капей и выбрал меня. Деревья ипé переливались желтым блеском, все эти цветы упали на плечи плачущего воина Тицатэ, который служил моему отцу. В деревню пришла печаль, подобная полчищам черных муравьев, и стало тихо так, что самой тишины не было слышно.

Когда старый колдун вновь вынул из ямы ночную тьму, Тицатэ собрал все упавшие цветы и пришел с ними к моему гамаку в последнюю мою свободную ночь. И тогда я укусила Тицатэ.

Кровь брызнула фонтаном из прокушенного запястья, но юноша не обратил на это никакого внимания, а лишь издал любовный стон и заполнил мне рот цветами, так что я не могла больше кусаться. Тицатэ забрался в гамак, и Найпи служила Тицатэ.

Когда мы позабавились, позабыв самих себя от наслаждения, в лужах крови и на ковре из цветов муравьиного дерева, мой покоритель взвалил меня на плечо, положил меня в лодку, привязанную в потайной заводи, и мы пустились по Буйной реке, убегая от черного змея.

На другой день, когда старый колдун вновь спрятал ночь в яму, Капей пришел за мной в деревню и увидел только пустой окровавленный гамак. Он грозно заревел и бросился за нами в погоню. Он мчался всё быстрее и быстрее, уж мы слышали прямо за нами его рев, вот он уже почти догнал нас, и, наконец, воды Буйной реки поднялись до небес, раскачавшись от движений черного змея.

Тицатэ от изнеможения уже не мог грести, много крови вытекло из запястья, куда я его укусила. Потому мы не могли больше убегать. Капей схватил меня, перевернул, погадал на яйце и увидел, что я уже служила Тицатэ.

Он, наверное, хотел весь мир порешить от злости… Он обратил меня в этот камень, а Тицатэ бросил на берег реки, превратив его в цветок. Вон там растет он, у самого берега, там, в воде, вот он! Это вон та прекрасная понтедерия, вот она машет мне своими листочками. Ее пурпурные цветы – капли крови от моего укуса, кровь эту я заморозила холодом моего водопада.

Капей живет подо мною, беспрестанно проверяя, действительно ли я забавлялась с воином. Да, забавлялась! И я буду плакать на