Сборник - Скоморошины Страница 21

Казак (поет).

Запели казаки,Затанцевали казаки,Аж кони, кониВ роскошном поле…А наш казакЖинки не мает.

Является Барыня.

Барыня.

Здравствуй, козаче! Играй, музыкант.Ходит казак по бережку,Берег обломился,Казак утопился.А не черт тебя нес,Не подмазавши колес,На дырявый мост…

Женщина (в русском платье и кокошнике поет).

Вы торопецкие девушки,Новгородские лебедушки,У вас жемчужные кокошнички,По закладам много хаживали,Много денег оне нашивали:Когда рубль, когда два,Когда всех полтора! <…>

Барин и Барыня.

Ах ты, моя барыня,Ах ты, моя сударыня!Ты ли новомодная,Ты моя красавица!Пила кофе, пила чай,Пришел милый невзначай!

Две Барыни.

У барыни чепчик новый,А затылок бритый, голый!Барыня, ты моя сударыня!Самовары часто греешь,Дома гроша не имеешь!Ты моя барыня…Ах, барыня пышна,На улицу вышлаРуки не помывши,Чаю не напившись.Ты моя барыня…

<…> Вылезает пузатый Мужчина-кукла, кукла играет на контрабасе. Публика приветствует пузатого криками «Иван Федорович Абакумов!»

(Торопецкий богатый купец).

Играл Губкин на гитаре,Спиридон пошел плясать…

<…> И так далее, все куплеты и разговоры в этом же роде. Комедь заканчивается обращением к публике:

Не судите, господа!На дробь, на порох,На многие лета!С праздником,С народом пришедшимДа с гостем сумасшедшим!Пу-ф, п-у-ф!

С Клиша пот градом катит; в избе душно, свечка нагорела, дым ходит столбом от куренья махорки гостями; в сенях хлопает дверь, да пар морозного воздуха густыми клубами валит в горенку. Скорей на чистый воздух!

У Чижа <…> комедь бумажная, фигуры вырезаны из сахарной бумаги, на ниточках, их показывают тенями на простыне <…>.

В темной горенке, пред простыней, за которой горит свеча и стоят Чиж с товарищем, сидят дети, девушки, женщины… Комедь зачинается.

На холсте тени оленей и быков. Чиж говорит:

– Олени золоторогие и быки безрогие в саду разгуливают. Проста солонина, по три денежки за фунт.

<Появляется> слон:

– Слон персидский. На нем человек, сидя, молотком в голову бьет. Он много бед натворил, сухарей потопил <…>

Идет черт:

– Вот новый лекарь, старый аптекарь, он старых баб на молодых переделывает. У кого живот болит – приходите к нему лечить, он новые зубы вставляет, старые вон выбивает, чирьи вырезает, болячки вставляет.

Едет богатырь:

– Вот здесь, при полночном мраке быть назначено злой драке, спрячьтесь к месту и смотрите, примечайте, не дремлите. Кто задремлет – пятачок, а нет, так отдаст и весь чет-вертачок!

Плотник:

– Сходить было до села, здесь бывала работа завсегда.

Является хозяин.

– А кто ты такой?

– Я плотник и всем делам охотник.

– Ох, братец, да у меня работишки понакопилось.

– Это наше дело.

– Ты только один?

– А нас будет и двое, бери любое.

Показывается мельница, выходит из нее черт:

– Вот этот самый домовой в кудрявой роще своей, под кремнистым камнем стерегет богатый клад.

Черт (говорит хозяину). Вот тебе наряд от демонского воеводы, вот тебе мое злато и живи богато: пей, ешь, веселись, только на этот камень не садись.

Хозяин. Ох, какое я огорчение получил! Надо думать да гадать, куда бы мне свое имение девать. Если нанять приказчиков, построить кладовые, то очень будут расходы большие. Да что ж я вздумал наконец: есть у меня приказчик, скряга купец. Приказчик, зови работников!

Приказчик (кричит). Федька Апалонов, Тимох, Ярмоха, Максим и шапочка с ним, как выйдет на завалину, заиграет во скрипицу, мы все его слушаем; и Мартын, что покрал железные двери, подите сюда! Ставьте мельницу на камень.

Является черт:

– Ха-ха-ха! Что тут сделалось? Мельница без клада не строится, в ней много чертей водится. Сходить было за товарищем.

Является другой черт, они ломают мельницу.

– А! Кровь потекла, и пыль покапала…

Является сатана, говорит хозяину:

– Бес и рек: ты злой человек, отрезать тебе уши да нос, с тебя будет чудесный купорос, моему главному дохтору <…> для переварки старых старух на молодых молодух.

Ставится государственная контора, сидит за столом писарь:

Вот в государственной контореСидит молодец в уборе,И с затылку у него косаДо шелкова пояса.Перед ним бумаг горой,На столе чернил ведро,Под столом лежит перо.За ухом другое.Вот идут к нему двое:«Вот как этот-то детинаВыпросил у меня в долг три алтына,И росту столько ж обещал,Ну я ему и дал.Как пришли мы на кружало,То и денег у него не стало.Что ж мне делать? За бокаВзял я разом должника.Он мне денежки отдалИ с процентом разобрал.Теперь дело наше с тобой право.Рассуди, господин судья, нас здраво» —«Брат, не лучше ль нам с тобойКончить дело мировой?

Входит Судья.

Ведь этот судья грозной!Он как вскочит да как крикнет,Ни один у нас не пикнет.Отдал бы по чести.Только б ноги унести».—«Пойдем же, брат, поскорее»

Судья (кричит).

Нет, постойте, не уйдете,Вы опять сюда придете!«А что такое, господин судья?» —«А вот что такое, мошенники:Вы с этаким пустым деломНе ходили б по судам,А то я прикажуИ на тюрьму засажу.Запиши их в журнал:«В кабаке драться—А по судам ходя, не разбираться».

Рассудил!

Является конница; за ней Офицер и кричит «Во фрунт! Дивизион вперед! Дирекция направо, скорым волшебным шагом в три приема марш!» (Проходят.) Идут ратники, флейтщики, музыканты. Барабанщики в барабаны бьют, сами в музыку поют. Семен Сильвестров наперед идет, знамя несет босый! А Васька-Барсук во скрипку играет. Офицер командует: «Ребята, сыграйте нам песню поскорей!» Сам полковник долой с коня слезает и сам песню зачинает:

Жизни тот один достоин,Кто на смерть всегда готов.Православный русский воин,Не считая, бьет врагов.

Морской флот англичан отправляется в свою землю. Вот тут корабли иные, от похмелья как шальные, едва ноги волокут. Вот несчастный корабль погибает… погиб… пропал… прямо Клишихе в пряники попал.

Городской дом. Выходит Барин с трубкой и кричит:

– Ванюшка! Слуга новый!

– Чего изволите, барин голый?

– Как, разве я голый?

– Нет, барин добрый

– Поил ли ты коня?

– Поил, барин.

– Отчего ж у него губа суха?

– Оттого, что прорубь высока.

– Дурак, ты б ее подсек.

– Я до чего досек, – все четыре ноги прочь отсек, а за хвост взял и под лед подоткал.

– Дурак, она захлебнется!

– Не, барин, получше напьется.

– Много ль у меня на конюшне стоят?

– А две стоят, да и те едва дышат.

– Ты мне всех коней поизмучил. Пошел, позови приказчика, тот на грош поумней тебя. Приказчик!

– Чего изволите, баринушка?

– Поди сюды.

– Недосуг, баринушка, курята не доены, коровы на нашесте сидят.

– Вот мошенник! Кто ж курят доит, а коров на нашест сажает? Поди сюда!

– Чего изволите, барин?

– Я нынешний год на дачах проживал, в Питербурхе, домашних обстоятельств не знал, каков у нас нонче хлеб родился?

– Не знаю, баринушка, я старый хлев свалил, а новый постановил.

– Дурак, я тебе не то говорю.

– Это, баринушка, я не о том вам и сказываю.

– Я тебя что спросил?

– А вот, баринушка, что: слухай, я буду молчать.

– Ну, ну, говори.

– А вот, баринушка: хлеб отменно родился. Колос от колоса – не слыхать девичьего голоса, сноп от снопа – целая верста, а скирда от скирды – день езды.

– Хорошо. Куда ж ты этакий хлеб подевал?

– Слухай, баринушка: девкам сенным да внукам серым сто четвертей отдал, коровам да свиньям, да придворным твоим людям – сто четвертей, ребяткам малым да бабкам старым – сто четвертей.

– Фу, черт, где ты этаких баб понабрал?

– Помилуйте, баринушка, все ваши.

– Куда ж мы их девать будем?

– Не знаю, баринушка, если их продать – срам и в люди показать, а если их похоронить, то их и живых земля не примет.

– Дурак мужик! Ежели их продавать да хоронить, легче их переварить.

– Да это, баринушка, хорошо. Они будут молодые.

– Нет ли у тебя какого дохтура?

– Есть, баринушка. (Кричит.) Кори, кори, ходи сюды! Я тебе работушку найшел.

Входит врачель, господин спужался его.

– Фу, да ты черт!

– Нет, я не черт, я есть врачель Больфидар, а лечебный мой дар известен. Известен я по всему граду, куда вступлю во двор, где немочных собор, всем подам отраду: у кого порча иль чума, иль кто сойдет с ума – всем здравие даю <…> и смерть у меня трепещет.