Скоморошины - Сборник Сборник Страница 30

– А вот, баринушка, что: слухай, я буду молчать.

– Ну, ну, говори.

– А вот, баринушка: хлеб отменно родился. Колос от колоса – не слыхать девичьего голоса, сноп от снопа – целая верста, а скирда от скирды – день езды.

– Хорошо. Куда ж ты этакий хлеб подевал?

– Слухай, баринушка: девкам сенным да внукам серым сто четвертей отдал, коровам да свиньям, да придворным твоим людям – сто четвертей, ребяткам малым да бабкам старым – сто четвертей.

– Фу, черт, где ты этаких баб понабрал?

– Помилуйте, баринушка, все ваши.

– Куда ж мы их девать будем?

– Не знаю, баринушка, если их продать – срам и в люди показать, а если их похоронить, то их и живых земля не примет.

– Дурак мужик! Ежели их продавать да хоронить, легче их переварить.

– Да это, баринушка, хорошо. Они будут молодые.

– Нет ли у тебя какого дохтура?

– Есть, баринушка. (Кричит.) Кори, кори, ходи сюды! Я тебе работушку найшел.

Входит врачель, господин спужался его.

– Фу, да ты черт!

– Нет, я не черт, я есть врачель Больфидар, а лечебный мой дар известен. Известен я по всему граду, куда вступлю во двор, где немочных собор, всем подам отраду: у кого порча иль чума, иль кто сойдет с ума – всем здравие даю <…> и смерть у меня трепещет.

– Когда ты так говоришь, должно быть, ты мне баб переваришь.

– Это дело мое, барин. Кричи приказчика, пусть зовет баб.

– Приказчик!

– Что ты, барин, грош даешь в ящик?

– Зови ко мне старух!

– Брат Филат, веди баб к баринушке.

Филат (говоритбабам). Смотрите, старушонки, отвечайте и кланяйтесь ему.

– Как его, бае, зовут?

– Иван Панкратьевич.

Бабы идут, сами плачут и барину кланяются:

– Иван Панкратьевич, батюшка, живы души на эфтой стуже!

– Да ничего, бабушки, здорово, здорово! У! Какие старые! Ну вот, бабушки, воля теперь вышла: я прежде вас переварю, потом на волю отпущу. Веди их, приказчик, на фабрику к врачелю!

Бабы воют:

– Милые мои детушки, и-о-х, и-о-х, и-о-х! Срам людской, позор позорской… и-о-х! (Нетак плачут, как воют.)

– Приказчик!

Приказчик (плакамши):

– Чего изволишь, баринушка?

– Скоро ль будут бабы готовы? <…>

Барин, не дождавшись, идет на фабрику, баб кладет врачель в котлы.

– Хо, хо, хо! Огни горят, котлы кипят, тут ихния души варят. Много ль возьмешься в сутки переварить?

– Одну дюжину, барин.

– А – из дюжины?

– Полторы бабы! Да вот, столько ль не варил, да мало секрету положил: выварил одну Бабу-Ягу. Принимай, барин!

Барин спужался:

– Это черт!

– Нет, барин, баба твоя!

– Когда баба моя, сыграйте нам что-нибудь.

Ванька-Барсук играет. Чиж поет:

Как у наших у воротСтоял Мартын – кривой рот…

Барин с Бабой-Ягой пляшут, Яга тащит его в преисподнюю.

За этой сценой следует ряд других: цыгане поют песни и пляшут; проходят похороны «Фельдмаршала Гибенского-Заболканского Ивана Федоровича Ериеванского, капитана Гребенкина». Гребенкин вместе с женою своей патриархально лет тридцать комадовали торопецкою инвалидною командою; оба несколько лет уже покойны, но комедчики, «спуская» их похороны, подшучивают над обоими. Далее идут попы, служат молебен «закатистый» и поют пьяную песню. В новой сценке выходит Ванька-Барсук (живой – за простыней, играет на скрипице, а это бумажный Ванька) пляшет и поет. Далее: Нищий с сумой и счастие. Нищий жалуется на бедность, а когда счастье насыпает ему деньги в кошель, он пожадничал и с пустой сумой остался; потом идут шутки над Немцем-барином и его лакеем. Наконец, Чиж говорит:

– Вот вам и Чернец, а всей комедии конец!

Царь Ирод

Ирод восседает на троне, к нему являются Три волхва. Он повелевает им на обратном пути из Вифлеема явиться к нему с подробностями о рождении Спасителя. Ирод напрасно ждет волхвов и в раздраженном состоянии духа обращается к своему Воину:

Воин мой, воин,Воин вооруженный,Стань передо мною,Как лист перед травою,И слушай мои приказания.

Воин (входит).

О, грозный царь Ирод,Почто своего верного воина призывавшиИ какие грозные приказы повелеваеши?

Ирод. Поди в Вифлеем и избей всех младенцев от двух лет и ниже. Воин (уходит и возвращается обратно).

О, грозный царь Ирод!По твоему приказуЯ сходил в ВифлеемИ избил всех младенцевОт двух лет и ниже;Только одна старая баба РахиляНе дает своего дитенка бить.

Ирод. Приведи ее сейчас сюда.

Воин уходит в одно из боковых отделений вертепа и тотчас приводит Рахиль в черном с головы до ног одеянии с ребенком на руках, жалобно пищащим.

Ирод. Как ты, старая баба Рахиля, смеешь не давать своего дитенка бить моему верному воину, когда я это приказал?

Рахиль (воет). Да он же у меня один, да такой маленький, да от него никому нет зла.

Ирод. А, дак ты мне еще смеешь грубить! (Воину.) Коли ее ребенка!

Воин закалывает отчаянно кричащего ребенка. Рахиль заливается слезами.

Хор (закулисами).

He плачь, не плачь, Рахиля,Твое дитя цело.Оно не вмирало,А отцветало.

Ирод (обращаясь к Воину). Гони отсюда старую бабу!

Воин прогоняет ее в одну сторону, а с противоположного хода является Отшельник.

Отшельник.

О Ироде, Ироде,Полно тебе грешити,Пора смерти просити.

Ирод (зовет Воина).

Воин мой, воин,Воин вооруженный,Стань передо мною,Как лист перед травою,Слушай мои приказания!

Воин (с мечом входит и останавливается перед Иродом).

О грозный царь Ирод,Почто своего верного воина призываешиИ какие грозные приказы повелеваеши?

Ирод. Прогони отсюда сего старого бродягу!

Воин прогоняет Отшельника в одну сторону, а с другой стороны является Смерть с косою и начинает речитатив.

<Смерть>.

О Ироде, Ироде,Полно тебе грешити,Пора смерти просити!

Ирод в ужасе встает на своем троне быстро и порывисто.

Смерть.

Вот я к тебе пришла —Настал твой смертный час:Склони твою голову на мою косу.

Ирод (просит отсрочки). Дай отсрочки один год!

Смерть. Ни на один месяц!

Ирод. Дай на один день.

Смерть. Ни на один час!

Ирод. На одну минуту.

Смерть. Ни на одну секунду!

Ирод покорно склоняет голову на косу, а Смерть, отрубив голову, плавно удаляется одним ходом, а другим вбегают Черти с визгом и хохотом, окружают тело Ирода и под предводительством огромного Черта тащат тело в ад.