Коллектив Авторов - Былины. Исторические песни. Баллады Страница 32

Говорил Добрыня сын Никитинич:

«Не дивую разуму я женскому:

Муж-от в лес, жена и замуж пойдет,

У них волос долог, да ум короток.

А дивую я солнышку Владимиру Со своей княгиней со Апраксией,

Что солнышко Владимир тот сватом был,

А княгиня-то Апраксия да была свахою,

Они у жива мужа жону да просватали».

Тут солнышку Владимиру к стыду пришло,

Он повесил свою буйну голову,

Утопил ясны очи во сыру землю.

Говорит Алешенька Левонтьевич:

«Ты прости, прости, братец мои названыя,

Молодой Добрыня сын Никитинич!

Ты в той вине прости меня во глупости,

Что я посидел подли твоей любимой семьи,

Подле молодой Настасии да Никуличной».

Говорил Добрыня сын Никитинич:

«А в той вины, братец, тебя Бог простит,

Что ты посидел подли моей да любимой семьи,

Подле молодой Настасии Никуличны.

А в другой вине, братец, тебя не прощу,

Когда приезжал из чиста поля во перво шесть лет,

Привозил ты весточку нерадостну,

Что нет жива Добрынюшки Никитича;

Убит лежит да на чистом поле.

А тогда-то государыня да моя родна матушка,

А жалешенько она да по мне плакала,

Слезила-то она свои да очи ясные,

А скорбила-то свое да лицо белое, -

Так во этой вине, братец, тебя не прощу».

Как ухватит он Алешу за желты кудри,

Да он выдернет Алешку через дубов стол,

Как он бросит Алешку о кирпичен мост,

Да повыдернет шалыгу подорожную,

Да он учал шалыгищем охаживать,

Что в хлопанье-то охканья не слышно ведь;

Да только-то Алешенька и женат бывал,

Ну столько-то Алешенька с женой сыпал.

Всяк-то, братцы, на веку ведь женится,

И всякому женитьба удавается,

А не дай Бог женитьбы той Алешиной.

Тут он взял свою да любиму семью,

Молоду Настасью да Никуличну,

И пошел к государыне да и родной матушке,

Да он здыял доброе здоровьице.

Тут век про Добрыню старину скажут,

А синему морю на тишину,

А всем добрым людям на послушанье.

Алеша Попович едет в Киев

Во славном было во городе во Ростове,

У того попа Ростовского

Едино было чадо милое,

Удал добрый молодец на возрасте,

По имени Алешенька млад;

И стал Алешенька конем владеть,

И стал Алешенька мечом владеть.

Приходит Алешенька ко своему родителю,

К тому попу Ростовскому,

И падает ему во резвы ноги

И просит у него благословеньица

Ехать да во чисто поле во раздольице,

К тому ли ко синю морю,

На те же тихи заводи -

Стрелять гусей, белых лебедей,

Перистых пушистых серых утицей,

И стрелять во мерочки во польские,

Во то ли вострие ножевое.

И просил он себе у родного батюшки,

У того ли попа Ростовского,

Себе дружинушку хорошую,

Хорошую да хоробрую.

И дал ему Ростовский поп,

Своему чаду милому,

Благословенье с буйной головы до резвых ног.

И пошел же Алешенька на конюшен двор

Со своей дружиною хороброю,

И брали они коней добрыих,

Надевали они на коней седелушка черкальские,

И затягивали подпруги шелковые,

И застегивали костылечки булатные

Во ту ли кость лошадиную,

И сами коню приговаривают:

«Уж ты, конь, ты, конь, лошадь добрая!

Не оставь ты, конь, во чистом поле

Серым волкам на растерзанье,

Черным воронам на возграенье,

А сильным поляницам на восхваленье».

Надевали на коней узду тесмяную,

И сами коню приговаривают:

«То не для-ради басы – ради крепости,

А не для-ради поездки богатырския,

Для-ради выслуги молодецкия».

Надевал Алешенька латы кольчужные,

Застегивал пуговки жемчужные

И нагрудничек булатный

И брал свою сбрую богатырскую:

Во-первых, копье долгомерное,

Во-вторых, саблю острую,

Во-третъих, палицу боевую,

В налушничек тугой лук

Да двенадцать стрелочек каленыих;

Не забыл чинжалище, свой острый нож.

Только видели удала, как в стремена вступил,

А не видели поездки богатырския;

Только видели – в чистом поле курево стоит,

Курево стоит да дым столбом валит.

У рек молодцы не стаивали,

Перевоза молодцы не крикивали.

Они ехали из утра день до вечера

И доехали до расстаньюшка великого

На три дорожечки широкие:

Первая дорожечка во Киев-град,

Друга дорожечка во Чернигов-град,

Третья дорожечка ко синю морю,

Ко тому ко камешку ко серому,

Ко тому ко бережку ко крутому,

На те же тихи вешни заводи.

И говорил тут Алеша Попович млад:

«Уж ты гой еси, дружина добрая!

В котору дорожку наш путь лежит —

В Киев ли ехать, аль в Чернигов,

Аль к тому морю синему?»

И говорит дружина хоробрая:

«Уж ты гой еси, Алеша Попович млад!

Если ехать нам да во Чернигов-град,

Есть во Чернигове вина заморские,

Вина заморские да заборчивые:

По стаканчику выпьем – по другому хочется,

А по третьему выпьешь – душа горит;

Есть там калашницы хорошие:

По калачику съедим – по другому хочется,

По другому съедим – по третьему душа горит.

Есть там девушки хорошие:

Если на девушку взглянешь, так загуляешься,

И пройдет про нас славушка немалая,

Ото востока слава до запада,

До того города до Ростовского,

До того ли попа до Ростовского,

До твоего батюшки-родителя.

Поедем-ка мы, Алешенька, в Киев-град

Божьим церквам помолитися,

Честным монастырям поклонитися».

И поехали они ко городу ко Киеву.

Под тем под городом под Киевом

Сослучилося несчастьице великое:

Обостала его сила неверная

Из той орды да великия,

По имени Василий Прекрасный,

И страшно, грозно подымается,

Нехорошими словами похваляется:

Хочет красен Киев в полон взять,

Святые церкви в огонь спустить,

А силу киевску с собою взять,

А князя Владимира повесить,

Евпраксию Никитичну взамуж взять.

И говорил-то тут Алеша Попович млад:

«Уж ты гой еси, дружинушка хоробрая!

Не поедем-ка мы теперича во Киев-град,

А напустимся на рать-силу великую,

На того ли Василия Прекрасного,

И слободим от беды крашен Киев-град;

Выслуга наша не забудется,

А пройдет про нас слава великая

Про выслугу нашу богатырскую,

И узнат про нас старый казак Илья Муромец,

Илья Муромец сын Иванович,

Не дошедши старик нам поклонится».

И попускал он с дружинушкой хороброю

На ту силу-рать великую,

На того Василия Прекрасного,

И прибили тую силу-рать великую -

Кое сами, кое кони топчут,

И разбежалась рать-сила великая

По тому полю широкому,

По тем кустам ракитовым,

Очистила дорожку прямоезжую.

Заезжали они тогда во красен Киев-град,

Ко тем же ко честным монастырям.

И спросил-то их Владимир-князь:

«И откуль таки вы, добры молодцы,

И коими дорогами, каким путем?» —

«Заехали мы дорожкой прямоезжею».

И не просил их князь на почестен стол,

И садились тут добры молодцы на добрых коней,

И поехали они во чисто поле,

Ко тому ли городу Ростовскому,

Ко тому ли попу Ростовскому.

Прошла славушка немалая

От того ли города Ростовского

До того ли до города до Киева,

До тое ли горы до Черниговки,

До того ли шеломя окатистого,

До тое ли березоньки кудрявыя,

До того ли шатра белополотняного,

До того ли удала добра молодца,

А по имени Ильи Муромца,

Что очистилась дорожка прямоезжая

От того ли Алешеньки Поповича.

И сам же старый да удивляется:

Уж как ездили добры молодцы да по чисту полю,

А не заехали удалы добры молодцы ко старому

Хлеба-соли есть да пива с медом пить.

Садится стар да на добра коня,

Приезжает стар да в красен Киев-град,

Ко тому ли ко столбу точеному,

Ко тому ли колечку ко витому,

Ко тому ли дворцу княжескому,

Ко тому ли крылечику прекрасному.

Не ясен сокол да опускается,

А то стар казак с коня соскакивает,

Оставляет коня не приказана, не привязана;

Забегает стар на красно крыльцо,

И проходит новы сени,

И заходит во светлу гридню,

И приходит старый, Богу молится,

На все стороны поклоняется,

Челом бьет ниже пояса:

«Уж ты здравствуешь, князь стольнокиевский!

Уж ты здравствуешь,

Апраксия-королевична!

Поздравляем вас с победою немалою.

Залетали ль сюда добры молодцы,

По имени и Алешенька Попович млад

Со своей дружинушкой хороброю?»

Отвечает ему князь стольнокиевский:

«Заезжали добры молодцы ко тем честным монастырям,

Уж я их к себе в дом да не принял,

И уехали они во далече чисто поле».

И сказал тут стар казак:

«Собери-тко-ся, князь Владимир, почестен пир,

Позови-тко-ся Алешу Поповича на почестен пир,

Посади-тко-ся Алешу во большо место

И уподчуй-ка-ся Алешу зеленым вином,

Зеленым вином да медом сладкиим,

И подари-тко-ся Алешу подарочком великиим.

И прошла уж славушка немалая

Про того Алешеньку Поповича

До той орды до великия,

До той Литвы до поганыя,

До того Батея Батеевича». -