Николай Грязев - Поход Суворова в 1799 г. Страница 4

Австрийский император Франц на все изъявлял свое удовольствие, пригласил начальников (до полковых командиров) к себе на бал, одарил перстнями, табакерками и другими подарками, «не слишком, однако же, драгоценными, т. е. не императорскими, а нижним чинам пожаловал по одному гульдену – шестьдесят коп. на человека»***.

На русских солдат император Франц произвел неблагоприятное впечатление, они говорили: «Ну, братцы, он хуже бабы, какой-то слюняй».

19 декабря Франц отбыл в Вену, а на другой день назначено выступление в дальнейший поход. Напрасно Розенберг просил повременить хоть до 8 января, чтобы основательно исправить материальную часть, — австрийские власти требовали немедленного движения.

Правду сказать, продолжительные квартиры на одном месте имеют вредную сторону: солдат обленивается, сильно обживается, так сказать, пускает корни; например, капитан Грязев чуть было не женился на одной барышне в Брюне.

Корпус Розенберга двинулся к Дунаю и достиг его в первых числах января 1799 года, когда получил внезапное приказание остановиться на широких квартирах в окрестностях городов Креме и С.-Пельтен. Здесь войска простояли два месяца, вследствие невозможности, как выставлял всесильный австрийский министр барон Тугут, идти в Италию зимой через Альпийские горы; в сущности же вследствие колебаний австрийской политики, которая как бы хотела только запугать Францию войной и достигнуть своих целей при помощи одних угроз.

_____________________________________

* «Нет вшивее пруссаков» – слова Суворова.

** Во время похода 1799 года древки этих алебард были употреблены на дрова.

*** В донесениях посла нашего в Вене, графа Разумовского, от 10 декабря и Розенберга от 20 декабря сказано, что по пятнадцати гульденов на человека.

В течение января и февраля войска приводили в порядок материальную часть, «которая от беспрерывных маршей начинала уже терять свою благопристойную наружность». Офицеры развлекались, как могли. Характерна простота нравов в походной жизни офицеров того времени, привычки чисто помещичьи: Грязев имел с собой для услуг не денщика из солдат, а своего крепостного человека, свору борзых собак для охоты, многие офицеры взяли с собой своих жен, вообще обоз был весьма велик. Так как Грязев не имел билета на право охоты, то часто получал «напоминовение о сих законах через их приставников», «но, наконец, я нашел средство уклоняться от их докучливости, и средство сие было самое вернейшее, ибо оно не только простых егерей, но и вельмож и самые весы правосудия наклоняет в противоположную сторону, — и я беспрепятственно продолжал охотиться».

Наконец, 4 марта корпус Розенберга двинулся в северную Италию по маршруту (присланному из Вены) через Брук, Юденбург, Виллах и Верону.

На пути, в Виллахе, 28 марта русские войска догнал вновь назначенный главнокомандующий союзными австрийскими и русскими силами в Италии фельдмаршал граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. Каким же образом состоялось его назначение? Как решилась Австрия вверить свое дело и свои войска в руки иностранца, да еще русского?

Когда император Павел I согласился на посылку в Италию русских корпусов, то для Австрии возник вопрос о назначении главнокомандующего союзных сил. Талантливый эрцгерцог Карл уже получил назначение на дунайский театр; избрали эрцгерцога Иосифа; но этот юноша никогда не бывал на войне, а потому сочли нужным дать ему помощником и руководителем генерала. Старшие австрийские генералы или приобрели известность своими неудачами, или оказывались неугодными всемогущему австрийскому министру Тугуту, опасавшемуся с их стороны козней. Тогда император Франц обратился с письмом к Павлу I, прося о назначении «знаменитого подвигами» Суворова. Он уже был известен в Австрии как победитель турок в 1789 году под Фокшанами и Рымни-ком, когда действовал совместно с австрийскими войсками; за победу под Рымником он награжден Иосифом II титулом графа Священной Римской империи; императрица Екатерина II тоже предназначала его командовать вспомогательным корпусом; кроме того, есть известия, что Англия, снабжавшая коалицию деньгами и влиятельный ее член, желая обеспечить, по возможности, успешный исход войны, настояла, по указанию русского посла в Лондоне, графа С.Р. Воронцова, на вызове Суворова; мало того, вероятно, по ее же требованию эрцгерцога Иосифа вовсе устранили и Суворова назначили прямо главнокомандующим.

Император Павел призвал Суворова из ссылки в его селе Кон-чанском, определил вновь на службу, обласкал и простер доверие до того, что сказал: «Веди войну по-своему, как умеешь», — это было верхом снисходительности, потому что Павел I любил сам вникать во все подробности и никому не позволял отступать от существующих положений, даже в какой-нибудь мелочи.

Из всех генералов того времени (разумеется, исключая Бонапарта) граф Суворов-Рымникский был наиболее подходящим к должности главнокомандующего. Если современники не могли вполне сознательно оценить великий талант Суворова как полководца, то, во всяком случае, гром его побед разносился по всей Европе, все верили в его счастье: прошло уже 40 лет, как он выступил на боевое поприще, воевал много, но ни разу не был побежден. Отважный партизан в 1760–1761 годах, во время Семилетней войны, победитель поляков под Столовичами в 1771 году, победитель турок при Козлуджи в 1774 году, под Кинбурном в 1787 году, при Фокшанах и Рымнике в 1789 году, Суворов прославился изумительным подвигом взятия кровопролитным штурмом турецкой крепости Измаил в 1790 году, победами над поляками в 1794 году и умиротворением Польши после ужасного штурма Праги. Причуды Суворова, простота в обращении, близость к солдату и глубокое понимание его делали 70-летнего тщедушного старика идолом войск, имевшим на них магическое влияние. В то время он уже сделался легендарным народным героем. Правда, герой Рымникский был стар, но он имел пылкую душу юноши и представлял в этом отношении удивительно счастливую комбинацию опыта старости и порыва молодости.

Уже давно Суворов лелеял мечту о предводительстве русскими в войне с французами. Мечта его исполнилась даже в больших размерах, нежели он предполагал. Понятно, с какой радостью принял он повеление (13 февраля 1799 года) императора Павла и выехал в Вену, куда и прибыл 14 марта. Император Франц принял Суворова весьма благосклонно, а население Вены – даже с восторгом. Дабы австрийские войска подчинялись иностранному генералу, Суворов возведен в звание фельдмаршала австрийской службы с назначением и соответствующего жалованья. Подобный шаг австрийского министерства был весьма важен, он давал полководцу большую власть, т. е. удовлетворял принципу Суворова: «полная мочь главнокомандующему»; это являлось как бы подтверждением неоднократно сказанного Францем и Тугутом, что Суворову дана будет полная свобода действий.

На самом деле вышло иначе. Уже несколько раз посылали к русскому генералу членов гофкригсрата* спросить о предполагаемом плане кампании, но он каждый раз избегал ответа, говоря, что решит план на месте. Однажды пришли 4 члена гофкригсрата и подали Суворову письменный план наступательных действий до реки Адды, прося сделать в нем какие угодно исправления и дополнения. Фельдмаршал зачеркнул всю записку и написал: «Я начну действия переходом через Адду, а кончу кампанию, где Богу угодно будет». При прощальной аудиенции Франц все-таки вручил Суворову инструкцию для предстоявших действий, где между прочим было сказано, что хозяйственная часть армии вверяется генералу от кавалерии барону Меласу, дабы внимание Суворова не было отвлекаемо от главных соображений. Это отделение хозяйственной части из непосредственной власти главнокомандующего впоследствии отразилось гибельно на ходе всей войны; полководец должен быть полновластен, он ни с кем не должен делиться хотя бы частицею своей власти.

Мог ли Суворов не взять от Франца инструкции, отказаться от нее? Вряд ли.

Отношения между императорами в то время еще не обострились; в инструкции не было ничего, резко бьющего в глаза. Император Павел в то время не понял бы всего значения этой инструкции и, вероятно, признал бы за Францем право ее дать, а Суворова счел бы ослушником, строптивым человеком, проявляющим свои чудачества чрез меру, и тогда трудно даже себе представить исход столкновения, — можно было ожидать всего. Если Суворов мог давать отпор членам гофкригсрата, то он весьма был затруднен борьбою с самим императором Францем, в особенности на первых порах, когда получал только милости и обещания полной самостоятельности. Представим даже, что в этом столкновении верх остался бы за Суворовым, то разве австрийцы для достижения своих целей не употребили бы впоследствии тысячи способов, чтобы стеснить Суворова?

24 марта фельдмаршал выехал из Вены на театр военных действий, и с этого дня начались форсированные марши русских войск. Насколько велика была форсировка движения русских, показывает следующее. Норма движения пехоты считается 20–25 верст в день и 100 верст в неделю, так как обыкновенно полагается в неделю давать две дневки. Между тем одним из эшелонов I колонны генерал-лейтенанта Повало-Швейковского расстояние от Леобена до Виллаха – 150 верст – пройдено в 7 дней без дневок, причем опередили данный в Вене маршрут на 3 дня; в Виллахе тоже не было дневки, которая дана в Конельяно; пройдено в 4 дня 175 верст; затем до Виченцы в 2 дня пройдено 90 верст. После дневки войска этого эшелона в 3 дня прошли 100 верст до Монтекиари; последний переход делали 8 апреля при наступлении вместе с австрийцами*. Всего сделано около 500 верст в 18 дней, из них две дневки; в среднем на переходе более 30 верст, но бывали переходы до 60 верст, по каменистым дорогам в горах и по топким – в низменности.