Повесть о Скандербеге - Автор неизвестен -- Древнерусская литература Страница 59

104

Ураконту... дал княжество Макидонское. Граф Урана, его солдаты и командиры получили богатые награды за свое мужество и стойкость. По словам Барлетия, Урана к своим прежним титулам получил еще новый титул «князя Мати» («dux Aemathiae»). У Бельского и в русской повести область Мати превратилась в Македонию (см. комментарий 8).

105

Царство Махометово... и о взятии Царяграда. Этот подзаголовок, имеющийся в большинстве списков русской повести, делит ее на две, почти равные части. Он имеет аналоги во всех источниках повести о Скандербеге: у Барлетия здесь начинается VII книга, открывающая новый этап борьбы албанцев с турками; VI книга заканчивается словами: «...hie belli finis cum Amyrathe full» («...таков был конец войны с Амуратом»). У Бельского здесь также начинается новая глава с обычной для хроники виньеткой, изображающей султана Магомета. В южнославянской повести подобного разделения нет: там весь текст написан подряд. Однако одна фраза, хотя и написанная в строку, представляет собой явный заголовок: «Мехмед, восьмой царь османский». (Следующее предложение имеет своим подлежащим опять слово «царь»).

106

В лето по рождестве Христове 1450 Махомет... овладел всю Тракию и пошел к Царюгороду Эта дата в русской повести заимствована у Бельского и является ошибочной, так как осада Константинополя началась не в 1450, а в 1453 г. «Тракией» в русской повести названа Фракия — страна, расположенная на север от Македонии. Она входила в состав Византийской империи, но уже в XIV в отдельные ее области стали достоянием турок.

107

Облег город и велел учинить башню... История осады и взятия столицы Византийской империи Константинополя рассказывается только в славянских версиях биографии Скандербега. У Барлетия седьмая глава начинается с рассказа о смятении в Адрианополе, вызванном известием о смерти султана Мурата, о восстании янычар, жестоко подавленном Магометом, который вскоре после этого был провозглашен новым султаном, восьмым из династии Османа. Затем дается характеристика молодого султана, которая заканчивается упоминанием о том, что путь к турецкому престолу Магомет ознаменовал убийством своего малолетнего брата, законного наследника Мурата (об этом см. комментарий на стр. 212). Изложив все эти «домашние дела» («domesticae res») нового султана, Барлетий возвращается к албанским событиям. Об осаде и взятии Константинополя он упоминает лишь мимоходом, даже не указывая даты. У Бельского и в южнославянской повести описание осады и взятия Константинополя заменяет собой все указанное отступление Барлетия, причем в южнославянской повести дается правильная дата падения Константинополя. В русской повести этот рассказ чрезвычайно лаконичен и краток: в начале его особенно много сокращений по сравнению с Бельским и с южнославянской повестью. Так, например, рассказывая о приготовлениях Магомета к осаде города, автор русской повести упоминает лишь об осадной башне и ничего не говорит об обнесении константинопольской гавани толстой железной цепью, о строительстве турками моста через пролив и о других подробностях, о которых рассказывает Бельский и южнославянская повесть. Далее опущены такие подробности, как рассказы о повсеместных и беспрестанных богослужениях в осажденном городе, рассказ о смерти последнего византийского императора Константина Палеолога, погибшего, как сказано в южнославянской повести и у Бельского, в давке у Золотых ворот во время последнего и решительного штурма турок.

108

царь Констянтин Палеолог был в миру с Магометом... После воцарения Магомета император Константин отправил в Адрианополь специальное посольство приветствовать нового султана. Магомет встретил византийских послов с обычным восточным гостеприимством и дал клятву сохранять вечный мир с Византией и даже обещал платить ей определенную дань. Более того, по словам Халкокондила, Магомет возвратил Византии прибрежную часть Малой Азии. Поэтому нападение султана на Византию расценивалось как несоблюдение взятых на себя обязательств и клятв. Комментируемая фраза полностью принадлежит автору русской повести и отсутствует в других источниках.

109

И для того послал в Рим по люди. И папа людей не дал. Второй фразы нет в других славянских биографиях Скандербега. Бельский лишь намекает на то, что «некоторые люди» в Риме с удовлетворением узнали об опасности, нависшей над Византией. В южнославянской повести говорится только, что в Риме на беду Константинополя «не обратили внимания». В действительности же папа Николай V, его ближайший помощник кардинал Эней Сильвий Пикколомини (будущий папа Пий II) и ряд других римских политических деятелей, включая сюда и некоторых историков и поэтов папского окружения, открыто обвиняли греков в нарушении Флорентийской унии, в ереси, невежестве, лености и в различных пороках, объявляя падение Константинополя «божьей карой» схизматикам. Одним из первых эту мысль выразил греческий митрополит Леонард Хиосский, отправивший 26 августа 1453 г. письмо римскому папе, в котором писал о том, что Византия наказана за отступление от «истинной веры» и за лицемерное принятие унии — «non unio facta, sed unio ficta civitatem perdidit». Для того чтобы добиться помощи со стороны католического Запада, Константин вновь обнародовал почти уже забытую Флорентийскую унию, что вызвало в Константинополе ожесточенные религиозные волнения, захватившие даже ближайших помощников Константина. Так, например, командующий византийским флотом Лука Нотарий открыто говорил, что он скорее готов видеть в храме Св. Софии чалму Магомета, чем шляпу папского легата. Однако демонстративное примирение с папой не принесло Константину никакой пользы: папский легат кардинал Исидор, прибывший в Константинополь для организации униатского богослужения, доставил императору всего лишь 50 солдат. (Это тот самый грек Исидор, который в 1437 г. стал русским митрополитом. После подписания им от имени русской церкви Флорентийской унии, Исидор был низложен русскими епископами и заключен великим князем Василием Темным в тюрьму. Однако ему удалось бежать в Рим). Войска самого императора, по словам Франдзи, составляли 8-9 тыс. человек, около 5 тыс. составляло ополчение. К ним присоединились еще около 2 тыс. из вспомогательного войска генуезцев и венецианцев под командованием Джустиниани, Тривисано и Минотто. Турецкая армия, по тем же византийским источникам, составляла 258-400 тыс. человек.

110

И ранили воивод... Упомянутые в повести в качестве руководителей обороны Константинополя грек Феофил и «долмацкий словак» Иоанн названы у Франдзи в числе наиболее храбрых и ревностных защитников города в последние дни его осады. Первый из них, Феофил Палеолог, защищал участок города от Золотых ворот до ворот Св. Романа. Когда же дальнейшее сопротивление оказалось бесполезным, он предпочел смерть позору и