Заповедное царство - Мария Полянская Страница 8

И пошла Настасьюшка в княжество далекое, за морями, за лесами, за далекими лугами. Как ушла, так ровно сгинула — не видно ее, не слышно.

А над Заповедным царством меж тем тучи все сгущаются. Из степей чужедальних, из пустынь чужеземных собралась Орда неисчислимая, пришла на землю Русскую, растеклась, словно лужа поганая. Полегли под Ордой окрестные царства да княжества, покорились ей цари гордые да бояре строптивые, а кто не покорился — бежали далече, сколь могли. И пришли из них многие в царство Заповедное, да пали в ноги царю Берендею — не губи нас, царь милостивый, разреши от ворогов злых укрыться, авось и мы на что сгодимся. Пригрел их царь Берендей и царица Рогнеда, разрешил им домами у границ царства Заповедного селиться, на страже спокойствия народного стоять, зоркими глазами недругов высматривать, сторожевые весточки царю Берендею слать.

Вот прошло времени немного, приходят к царю гонцы с печальной вестью — подбирается Орда все ближе к царству Заповедному. Сами обликом страшные, волоса на макушке узлом собранные, глаза-щелочки горят, сабли кривые да острые, носом вокруг ведут, ровно собаки нюхают, леса заповедные жгут, землю-кормилицу ногами конскими топчут, никакого креста на них нет. Повелел царь Берендей Богатырскую заставу сколь можно укрепить, да в лесу упоры тайные да схроны приказал поставить, чтобы там дружина лазутчиков поджидала да в оборот брала.

Пуще прежнего бежит народ в царство Заповедное, помощи у царя Берендея просит. А Орда все ближе подбирается, лазутчиков подпускает, пути-ходы в царство Берендея ищет. Да только нет тем лазутчикам хода, в лесу у них ноги спотыкаются, ветки да корни за них цепляются, звери лесные их на части рвут, птицы глаза норовят выклевать, комары — и те поедом едят. Да все ж таки много их, басурман проклятых, один упадет — враз десятеро на его место встанут.

Катится Орда перекати-поле по земле русской, вот уже у самой Богатырской заставы остановилась. Посылает наиглавнейший в Орде, по прозванью хан Бодай, грамоту царю Берендею, на стрелу насаженную. И говорится в той грамоте так:

Пришел я землю русскую воевать. Всю, что ни есть, под себя подмял, всю конями потоптал, осталось твое царство лесное Заповедное. Не покоришься мне добром — и тебя растопчу, не заплатишь дань — и тебя подомну, разжую, размозжу, кости выплюну.

Собрался люд со всех концов царства Заповедного, и сказал тогда царь Берендей слово веское, слово царское:

— Чему бывать, того не миновать. Не осталось земли русской, кроме той, что у нас под ногами лежит. Не осталось крови русской, кроме той, что у нас в жилах течет. Не осталось песни русской, кроме той, что у нас в горле стоит. Так будем же, братие, воевать до последней капли кровушки, до последнего хрипа в горлушке, до последней земли полосыньки, а мертвые сраму не имут!

И собрался народ на войну от мала до велика, вослед за дружиной богатырской выступает с кольями-дрекольями, с вилами да топорами, с серпами да граблями. А за ними — царство лесное да луговое — звери лесные, твари луговые, птицы поднебесные, гады речные, — все землю Заповедную от ворога злого хотят отстоять.

И завязалась сеча кровавая да жестокая. И бились два воинства — царство Заповедное супротив Орды нечистой — так жестоко, что деревья вокруг попадали, озера пересохли, ветры дуть перестали, а люди выстояли. Бились до самой темной ночи, и нет никому победы-удачи. Разошлись тогда царь Берендей и хан Бодай на ночной сон, да на мертвых упокой.

Сидит царь Берендей, думу грустную думает. Видит он, что велика силища ордынская, да отступать некуда, сзади — жены да малые детушки, да старые сединушки остались, а более — никого. Помнит царь Берендей, что ему Аленушка говаривала, волшебный свисток у самого у сердца держит, да и дуть в него боязно — а вдруг не самый то край еще будет?

Только взошла зорька ясная на небо, как сошлись войска в сече новой. И бились они так жестоко, что мать-сыра-земля из-под ног ушла, а люди выстояли. Только у хана Бодая воины свежие да новые, из дальних краев на подмогу подошедшие, а у царя Берендея воины прежние да до человека сочтенные. Разошлись тогда царь Берендей и хан Бодай на ночной сон, да на мертвых упокой.

Сидит царь Берендей, думу грустную думает: то ли край наступил, то ли не край.

Только взалела зорька на небе, как сошлись войска в сече новой. И бились они так жестоко, что вода в реке течь перестала. А люди — те не железные, да и не стало их вовсе. Оглянулся царь Берендей и видит — бьется вокруг него кольцом дружина верная да хоробрая, сыны его милые, мужики окрестные, а более никого и нету. Оглянулся царь Берендей и видит — лежит его войско, злыми врагами порубленное, а у хана Бодая все новые да свежие ордынцы взамен павших встают. И понял царь Берендей, что край наступил. Достал он тогда волшебный свисток, встал на восход лицом и свистнул.

Как раздался тут рык неслыханный, да три раза по царству прокатился, аж ордынцы и присели. Появилась вдруг, откуда ни возьмись, медведица страшенная — росту огромного, виду ужасного, пасть размером в гору, лапы что дубы вековые, да как набросится на войско ханское. Одной лапой махнет, полвойска снесет, другой лапой махнет — всех вокруг убьет. Не снесли ордынцы страху жестокого, побежали прочь, а впереди всех — хан Бодай.

Остановилась медведица перед царем Берендеем и голову косматую низко склонила. Спрашивает ее царь:

— Аленушка, ты ли это, девица-лапушка, в облике страшном медвежьем землю Заповедную, землю русскую спасла?

Ничего не ответила медведица, только голову еще ниже склонила, да и исчезла, ровно ее и не было. Не могла она, сердечная, уж и по-человечьи молвить. Да только царь и без слов ее понял и ниже низкого склонился, а за ним и дружина его, и жена его с сыновьями, да крестьянами. Все царство Заповедное, да что там царство, вся земля русская Аленушке поклонилась.

Глянул окрест себя царь Берендей, да и затуманились его очи ясные. Лежит полцарства порублено, полцарства порушено, в полон угнано, с кем землю родную, словно избу спаленную, отстраивать, с кем от завистников оборонять, с кем