Наум Синдаловский - На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии Страница 21

Трубач и рядовой лейб-гвардии Уланского полка

Надо сказать, что страстью к неумеренному распитию хмельной влаги гордились не только уланы. Этим отличались буквально все офицерские чины расквартированных в Петербурге гвардейских полков. В богатом арсенале фольклора военного Петербурга хранится на этот счет не одно свидетельство. Например, о гвардейцах Кирасирского полка говорили: «Кирасиры его величества не страшатся вин количества», а об офицерах лейб-гвардии Гусарского полка: «Лейб-гусары пьют одно лишь шампанское вино».

Такая фразеологическая конструкция со всеми формальными признаками каламбура могла родиться только в 1920-х годах, в рамках реализации общей революционной идеи разрушения старого мира и построения на его развалинах нового. Красный хмель, бродивший в неокрепших головах юных строителей нового мира, среди прочих химер XX века породил утопическую идею слияния двух крупнейших русских городов. Не мудрствуя лукаво, некий поэт предложил строить дома в Петрограде и Москве исключительно вдоль линии Октябрьской железной дороги. Через десять лет оба города должны были слиться в один, с центральной улицей — «КузНевским моспектом». В этом причудливом названии должна была сохраниться память о двух знаменитых улицах — Кузнецком мосте в Москве и Невском проспекте в Ленинграде. Правда, предпочтение в этом проекте отдавалось все-таки Москве. Потому, видимо, и предполагаемая новая магистраль называлась не проспектом, а моспектом. Но это и понятно. Москва только что вновь возвратила себе столичные функции.

От этого «петербургско-московского гибрида» в фольклоре остался еще один неуклюжий топоним, уготованный авторами проекта для нового административно-территориального образования: «Петросква».

Однако и от такого новоязовского кирпичика круги по воде пошли. Наряду с «Петросквой» появился проект незатейливого «Москволенинграда» и витиевато-причудливой «Санкт-Московии». Правда, в этих случаях фактическое объединение столиц уже не предполагалось.

«Москволенинград» должен был представлять собой новоявленный конгломерат неких двух «линейных» городов, возведенных вдоль идеально прямой железной дороги. По замыслу их авторов, можно было бы на несколько часов «съездить по магистрали в Москву или Ленинград — посмотреть музеи того и другого города». Москве и Ленинграду в этом фантастическом проекте позволялось сохранить свои первородные имена, но в целом их соединение нарекалось «Москволенинградом».

Что же касается сказочной «Санкт-Московии», то здесь, вероятнее всего, не было речи ни о Москве, ни о Санкт-Петербурге, ни о том, что стоит за этими понятиями, что они олицетворяют. Скорее всего, «Санкт-Московия» это не то и не другое. Не Москва, не Петербург. Не Европа, не Азия. Нечто среднее. Размытое и неопределенное. Проницательные и прагматичные иностранцы по этому поводу давно заметили, что «По дороге от Петербурга до Москвы переходишь границу Азии».

Бредовый проект гигантского мегаполиса вдоль линии московско-петербургской железной дороги канул в вечность и мог бы вообще исчезнуть из народной памяти, если бы не блестящий лексический курьез, который со временем приобрел дополнительное переносное значение. Теперь так называют любые несбыточные и бесплодные архитектурные химеры вроде маниловского каменного моста через пруд или Кузневского моспекта между Петербургом и Москвой.

Петербургская Военно-медицинская академия была учреждена в 1798 году и первоначально располагалась в корпусах так называемой госпитальной «слободы для инвалидов», основанной на правом берегу Невы Петром I еще в 1715 году. Здание для Академии строилось по проекту доктора Арескина под руководством первого архитектора Петербурга Доменико Трезини. В 1798 году по проекту архитектора А. Порто возводится новый центральный корпус, выходящий на современную улицу Академика Лебедева. Здание, расположенное в глубине парадного двора, украшено шестиколонным портиком и увенчано куполом. Перед центральным портиком установлен фонтан, украшенный скульптурой Гигиены, дочери Асклепия, олицетворяющей здоровье.

Военно-медицинская академия с начала своего существования стала едва ли не главным учебным, научным и лечебным центром Петербурга. Между тем глухая Выборгская сторона, где она располагалась, пользовалась у столичного населения дурной славой. Да и тогдашним медикам простой народ не очень доверял. Если верить газетам того времени, «ни один извозчик ни за какие деньги не соглашался везти седока далее Литейного моста». По городу расползались слухи, один невероятнее другого. Согласно одному из них, студенты-медики Академии, или, как тогда ее называли, «Клиники», по ночам подкарауливали запоздавших прохожих и душили их для того, «чтобы иметь тело для опыта». В народной драме «Шайка разбойников», которая с успехом исполнялась в балаганах на петербургских площадях во время масленичных и пасхальных гуляний, была популярной песня доктора:

Я не русский, не французский,Сам я доктор петербургский.Лечу на славу,Хоть Фому, хоть Савву,Чирьи вырезаю,Вереда вставляю,На тот свет отправляю.Я хорошо лечить умеюИ уморить всегда поспею.Этим телам для припаркиСенной трухи поднестиДа раз десять кнутом оплести, —Вот и выздоровеют.

Поэтому о медиках с Выборгской стороны говорили в Петербурге с нескрываемой опаской и в то же время с насмешливым пренебрежением: «Лекарь — из-под Литейного моста аптекарь». С высоты мостовых пролетов первоначальное старинное здание петровской клиники для инвалидов выглядит так, будто оно и в самом деле находится под Литейным мостом.

Университет путей сообщения был основан в 1809 году по инициативе известного инженера-механика А. А. Бетанкура и первоначально занимал здание Юсуповского дворца на Фонтанке. Затем были построены дополнительные здания на Московском проспекте (№ 9 — архитектор А. Д. Готман, 1823; № 11 — архитектор И. С. Китнер, 1893–1895; № 13 — архитекторы В. И. Кузнецов и В. В. Поздняков, 1949–1952). Среди его выпускников были многие выдающиеся инженеры, в том числе С. В. Кербедз и Г. П. Передерий, внесшие значительный вклад в петербургское мостостроение.

В Петербурге студенты-путейцы пользовались известным уважением, хотя инициалы «ПС» на их форменных касках и расшифровывались: «Плутуй Смелее!». Путейцы становились героями сентиментальных историй, городских романсов и блатных песен:

Она была девочка Надя,А он был путеец-студент.И часто на Наденьку глядя.Он ей говорил комплимент.

Припев:Ах, какие у вас локоточки,Какой у вас пламенный стан.С фуражки свои молоточкиЗа ваш поцелуй я отдам.

И часто в Удельнинском паркеГуляли они как в раю,И Наде он делал подарки,Не глядя на бедность свою.

Припев.

Но Наде большую тревогуВнушал его скорый отъезд.Железную строить дорогуОн ехал в Уржумский уезд.

Припев.

Он Наде был верен недолго,И вскоре студент закутил —В каком-то трактире за ВолгойС цыганкой любовь закрутил.Летели шурша сторублевки.Как рой легкомысленных пчел.А утром с похмелья в «Биржевке»Отдел происшествий прочел:Вчера Полякова НадеждаСпрыгнýла с Тучкова моста.Ее голубая одеждаОсталась на ветках куста.

Припев.

И с криком рванулся путеец,И ровно четыре часаВ трактире рыдал как младенецИ рвал на себе волоса.Он бросился в волжские волны —Убийца и бывший студент —И были отчаянья полныГлаза его в этот момент.

Припев.

В недалеком прошлом Университет назывался Ленинградским институтом инженеров Железнодорожного транспорта, аббревиатура которого — ЛИИЖТ — была хорошо известна ленинградцам. Традиционная интерпретация этого казенного буквенного обозначения не отличалась оригинальностью и сводилась к оценке внеучебной студенческой жизни. Тем не менее, она представляет несомненный интерес, поскольку сохраняет черты уходящего времени. Студенты расшифровывали аббревиатуру как «Ленинградский Институт Изучения Женского Тела».