Реформация. История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300—1564 гг. - Уильям Джеймс Дюрант Страница 12

прямо изменить закон, принятый парламентом, или принять новый; но большую часть года он правил без парламента, который мог бы его контролировать, и издавал исполнительные указы, которые затрагивали все сферы английской жизни. Он вступил на престол не по избранию, а по родословной. Его личность считалась религиозно священной; послушание и верность ему прививались со всей силой религии, обычая, закона, воспитания и церемониальной присяги. Если этого было недостаточно, закон об измене предписывал тащить пойманного мятежника против государства по улицам к виселице, вырывать у него внутренности и сжигать перед его лицом, а затем вешать.2

В 1330 году восемнадцатилетний Эдуард III возглавил правительство и начал одно из самых богатых событиями царствований в истории Англии. "Его тело было прекрасным, - говорит современный летописец, - а лицо - как у бога";3 Пока его не ослабила венера, он был настоящим королем. Он почти не обращал внимания на внутреннюю политику, будучи скорее воином, чем государственным деятелем; он дружелюбно уступал полномочия парламенту, пока тот финансировал его кампании. За время своего долгого правления он обескровил Францию, пытаясь присоединить ее к своей короне. Однако в нем было рыцарство, часто проявлялась галантность, а обращение с пленным французским королем Иоанном было таким, что украсило бы двор короля Артура. Построив Виндзорскую круглую башню с помощью подневольного труда 722 человек, он устроил там Круглый стол со своими любимыми рыцарями; он председательствовал на многих рыцарских поединках. Фруассар рассказывает непроверенную историю о том, как Эдуард пытался соблазнить прекрасную графиню Солсбери, получил вежливый отпор и устроил турнир, чтобы вновь насладиться ее красотой.4 Очаровательная легенда рассказывает, как графиня уронила подвязку, танцуя при дворе, а король поднял ее с пола и сказал: Honi soit qui mal y pense - "Позор тому, кто дурно думает об этом". Эта фраза стала девизом ордена Подвязки, который Эдуард основал в 1349 году.

Алиса Перрерс оказалась менее сложной, чем графиня; хотя она и была замужем, но уступила алчному монарху, получила взамен большие земельные наделы и приобрела такое влияние на него, что парламент выразил протест. Королева Филиппа (по словам ее любящего пенсионера Фруассара) терпеливо перенесла все это, простила его и на смертном одре попросила его лишь выполнить ее обещания по благотворительности и, "когда Богу будет угодно призвать вас, не выбирать другого гроба, кроме как лежать рядом со мной".5 Он пообещал "со слезами на глазах", вернулся к Алисе и подарил ей драгоценности королевы.6

Он вел свои войны энергично, смело и умело. Война тогда считалась высшим и благороднейшим делом королей; невоинственных правителей презирали, и три таких правителя в истории Англии были свергнуты. Если позволите небольшой анахронизм, естественная смерть была позором, который не мог пережить ни один человек. Каждого представителя европейской знати готовили к войне; он мог продвинуться к владениям и власти только благодаря мастерству и храбрости в оружии. Народ страдал от войн, но до этого царствования редко участвовал в них; его дети потеряли память о страданиях, слышали старые рыцарские рассказы о славе и увенчивали своими лаврами тех своих королей, которые пролили больше всего чужой крови.

Когда Эдуард предложил завоевать Францию, мало кто из его советников осмелился посоветовать примирение. Только когда война затянулась на целое поколение и обременила налогами даже богатых, совесть страны подняла крик о мире. Недовольство приблизилось к революции, когда кампании Эдуарда, переходящие от победы к поражению, угрожали крахом экономики страны. До 1370 года Эдуард получал выгоду в войне и дипломатии от мудрой и верной службы сэра Джона Чандоса. Когда этот герой умер, его место во главе королевского совета занял сын Эдуарда, герцог Ланкастерский, прозванный Джоном Гонтским от Ганта или Гента, где он родился. Джон небрежно передал управление государством политическим магнатам, которые набивали свои кошельки за государственный счет. В парламенте звучали требования реформ, а люди доброй воли молились о счастливом выздоровлении нации через скорую смерть короля. Другой из его сыновей, Черный принц, названный так, вероятно, из-за цвета доспехов, мог бы привнести новую энергию в правительство, но в 1376 году он скончался, а старый король продолжал жить. "Добрый парламент" того года принял ряд реформ, посадил в тюрьму двух злоумышленников, отстранил Алису Перрерс от суда и обязал епископов отлучить ее от церкви, если она вернется. После того как парламент разошелся, Эдуард, игнорируя его постановления, вернул власть Джону Гонту, а Алису - в королевскую опочивальню; ни один епископ не осмелился ее упрекнуть. Наконец упрямый монарх согласился умереть (1377). Сын Черного принца вступил на престол под именем Ричарда II, одиннадцатилетнего юноши, на фоне экономического и политического хаоса, а также религиозного бунта.

II. ДЖОН ВИКЛИФ; 1320-84

Какие условия привели Англию в XIV веке к реформации?

Вероятно, нравы духовенства играли в этой драме лишь второстепенную роль. Высшее духовенство примирилось с безбрачием; мы слышим о епископе Бернелле, у которого было пять сыновей,7 но предположительно он был исключительным. Виклиф, Лэнгленд, Гоуэр и Чосер сходятся в том, что среди монахов и монашек есть пристрастие к хорошей еде и плохим женщинам. Но британцы вряд ли стали бы поднимать национальный фурор из-за таких отклонений, уже освященных временем, или из-за монахинь, которые приходили на службы с собаками на поводке и домашними птицами на руках8,8 или о монахах, которые наперегонки читали бессвязные молитвы. (В шутливом английском языке Сатана назначил специального помощника, который собирал все слоги, оброненные "хватателями, прыгунами, галопирующими, бормочущими, передними и бегущими" в таких синкопированных посвящениях, и назначал грешнику год в аду за каждый пропущенный или растоптанный слог.9)

Кошельковые нервы мирян и правительства были уязвлены растущим и мигрирующим богатством английской церкви. Духовенство неоднократно отчисляло десятую часть своих доходов в пользу государства, но настаивало на том, что ни один налог не может быть наложен на них без согласия их соборов. Помимо того, что в верхней палате парламента их представляли епископы и аббаты, они собирались, непосредственно или через прокторов, в соборы при архиепископах Кентерберийском и Йоркском и решали там все вопросы, касающиеся религии или духовенства. Как правило, именно из числа духовенства, как наиболее образованного сословия Англии, король выбирал высших должностных лиц государства. Иски мирян к священнослужителям, затрагивающие церковное имущество, подлежали рассмотрению в королевских судах, но суды епископов обладали исключительной юрисдикцией в отношении нарушителей пострига. Во многих городах церковь сдавала имущество в аренду арендаторам и претендовала на полную судебную власть над ними, даже если они совершали преступления.10 Такие условия вызывали раздражение, но главным раздражителем был поток богатств от английской церкви к папам -