Цена развода. Я не отдам вам сына - Оксана Барских Страница 12

— София Павловна, вы будете писать заявление о похищении ребенка? — обращается ко мне полицейский и вздергивает бровь.

В этот момент все замолкают и переводят взгляды на меня. Они явно услышали слова опера.

— Заявление? — выдыхает пораженно Анфиса, словно испытывает удивление, и с паникой во взгляде смотрит на своего отца. — Пап, это же чушь? Гордей, сделай что-нибудь, ты же официально отец ребенка. Я просто привезла его, чтобы мальчик увиделся с отцом. К тому же, эта ваша София Павловна препятствует общению отца и сына. Это ее надо наказать по закону.

— У вас есть документы по опеке, где оговорены ваши встречи с сыном? — спрашивает полицейский у Гордея и недовольно поджимает губы, явно не принимая их сторону. — Есть доказательства того, что София Павловна отказывала вам во встрече с сыном?

Я слышала в его голосе насмешку, ведь он точно знает, что Гордей до этого дня не знал, что у него вообще есть сын.

— Это семейное дело, и мы сами разберемся во всем. А вы можете быть свободны, — говорит Гордей и щурится, недовольный тем, что полицейский позволяет себе разговаривать с ним в подобном тоне. Орлов не тот человек, который приветствует подобное к себе обращение.

— София Павловна?

— Да, я хочу написать заявление.

Я не собираюсь покрывать эту Анфису, поскольку она никем мне не является, и для меня лучшим будет и правда написать на нее заявление о похищении, чтобы обезопасить себя в случае, если они правда хотят отобрать у меня ребенка.

Я буду ставить им препоны всеми способами, которые мне доступны. Сомневаюсь, что суд встанет на сторону Гордея, когда у него жена способна на такое вопиющее преступление.

— Что ж, тогда проедемте в отделение.

Несмотря на крики Анфисы и попытки ее отца предотвратить ее арест, полицейские делают свою работу и вскоре садят ее в машину. Ехать с ней в одном автомобиле вместе с сыном я не собираюсь, поэтому вызываю такси, чтобы поехать следом за ними в указанное отделение.

Всё это время Гордей стоит рядом, но ничего не говорит, так как наконец-то осознает, что все его слова слышит Дима. Я стою на улице к Гордею спиной, но чувствую при этом, как Дима с любопытством смотрит снизу вверх на своего отца, которого никогда не видел и не знал.

— А я думал, ты умер.

Я цепенею, когда слышу слова сына. А затем едва не стону, вспоминая, что мама сама как-то говорила ему, что его отец на небесах.

А сейчас всё это выливается мне боком.

— Нет, сынок, я не умер. Как видишь, я жив и здоров.

Я буквально чувствую, что Гордей хотел добавить фразу “вопреки желаниям твоей матери”, но я благодарна ему хотя бы за то, что он думает о чувствах моего ребенка и держит свой язык в узде.

Несмотря на мое сопротивление, когда подъезжает такси, Гордей садится в него вместе с нами на заднее сиденье. А когда в дороге засыпает Дима, Орлов поворачивает ко мне голову и прожигает меня взглядом. Я понимаю, что он не слезет с меня, пока не получит ответы на все свои вопросы.

— О чем ты думала, Соня? Я так хотел этого ребенка, а ты меня лишила возможности наблюдать за его взрослением.

— Ты сам себя лишил этой возможности, когда решил, что можешь гулять направо и налево.

— Я изменил тебе всего лишь раз, а теперь раскаиваюсь в этом. Неужели это стоило того, чтобы рушить наши судьбы? Если тебе было плевать на меня, то как ты посмела решать будущее нашего сына без его мнения?

— Ну извини, что я не спросила его у него. Он тогда разговаривать не умел, поскольку только родился.

Я удивляюсь тому, как язвительно звучит мой голос, но не могу сдержаться. Все эти эмоции, которые я держала все эти годы в себе, прорываются, поскольку находят того, на кого могут выплеснуться.

— Не ерничай, Соня. Мы обсуждаем с тобой серьезный вопрос, а ты всё превращаешь в шутку.

— А шутка — это единственный мой способ выживания, Гордей. Особенно после того, как ты погубил мой бизнес и лишил нас возможности вернуться в родной город, где я родилась и выросла. Мою мать выгнали с работы, а я уже много лет работаю не по профессии и перебиваюсь заработком, на который раньше никогда бы не согласилась. Так что не тебе мне говорить, что я поступила неправильно. Ты бы лучше в зеркало на себя глянул, тогда бы понял, кому стоит предъявлять претензии. Я уж не говорю про измену. Никогда не думала, что ты такой мелочный и ужасный.

— О чем ты говоришь, Соня? Хочешь сказать, что твою мать уволили из-за меня? Я палец о палец не ударил, чтобы испортить карьеру твоей матери.

— Вот только не надо. Мы оба помним, как ты мне угрожал перед своим отъездом, что не дашь мне жизни и чтобы я никогда не возвращалась в город. Как видишь, я не возвращалась. Вот только и в своем новом городе тебя не ждала.

Гордей смотрит на меня так, словно все мои слова вызывают у него удивление, а меня это раздражает, поскольку мне кажется, что он надо мной издевается.

— Угрозы и воплощение в жизнь этих самых угроз — это совсем разные вещи, Соня. Если я кому и испортил жизнь, то это Анне.

— Что, отыгрался на своей бывшей любовнице за то, что сам совершил ошибку?

Его слова не вызывают у меня удивления, так как в тот момент я еще читала новости и видела, что семья его любовницы разорилась, ее отца сместили с поста губернатора, а мать осудили за подлог документов и превышение должностных полномочий.

Это было единственное, что вызывало у меня удовлетворение от его действий. Радовало, что не только я пострадала от власти Гордея. Но особую радость приносило то, что те, кто пытался лишить меня сына, получили по заслугам.

— Семья Анны получила то, что заслужила, тебя я вообще не трогал. Каюсь, вызвал санэпидемстанцию в твою кондитерскую в порыве эмоций, но больше тебя не трогал. Частично понимал, что в смерти нашего ребенка была и доля моей вины.

— Доля? Как бы не так! И больше не говори тут про смерть. Раз ты теперь знаешь, что Дима выжил,