Гражданские войны в России, 1916-1926. Десять лет, которые потрясли мир - Jonathan D. Smele Страница 12

"революционному оборончеству"" (и должен быть создан новый Коммунистический Интернационал для борьбы за этот принцип против тех социалистов, которые поддерживали войну); Временному правительству не должно быть оказано "никакой поддержки" (и должна быть разъяснена "полная фальшь его обещаний"); вместо этого власть в России должна перейти к "республике Советов рабочих, сельскохозяйственных и крестьянских депутатов", которая будет создана "по всей стране, сверху донизу".

У многих большевиков это вызвало недоумение. Например, Л.Б. Каменев, долгое время бывший близким соратником Ленина, с начала марта 1917 года на страницах партийной газеты "Правда" условно поддерживал Временное правительство и его внешнюю политику (как и соратник Каменева по редакции, Иосиф Сталин). С другой стороны, в Петрограде было значительное число анархистов и левых меньшевиков (меньшевиков-интернационалистов), которые поддерживали многое из того, что говорил Ленин. Один из них, Н.Н. Суханов, оставил замечательный портрет того недоумения, которое вызвали высказывания Ленина среди большевистских "генералов", когда его встречали в штабе партии - захваченном особняке любовницы Николая II (балерины Матильды Кшесинской) - поздно вечером 4 апреля 1917 года. Таким образом, хотя апрельское заявление Ленина можно рассматривать как объявление гражданской войны, и хотя оно, как бомба, упало в послефевральской эйфории Петрограда (хотя и только среди самых фанатичных знатоков многочисленных расколов русского социализма), линии сражения еще не были четко очерчены. Действительно, Ленин вскоре осознал, что ему предстоит выиграть споры в рядах большевиков, прежде чем можно будет говорить о такой кампании, хотя в подготовке к этой внутрипартийной борьбе ему помог тот факт, что всплеск народного радикализма, требовавшего от Временного правительства проведения радикальной земельной реформы и рабочей политики, а также более решительной позиции в отношении войны, во многом совпадал с его прогнозами. Более того, и это самое главное, теперь совершенно ясно, насколько чутко большевистская партия как организация реагировала на все более радикальные настроения "улицы" и как выборы в ее местные и национальные органы приводили мнение партии в соответствие с Лениным по мере продвижения 1917 года.

Этот народный радикализм, конечно же, выразился в вышеупомянутых Июльских днях. Степень ответственности большевистской партии за "организацию" этих событий остается предметом споров - не в последнюю очередь потому, что почти стихийное движение толпы по столице на самом деле не было "организовано" в каком-либо формальном смысле, хотя отдельные члены партии, особенно ультрарадикалы и анархисты, связанные с Военной организацией партии, вероятно, сыграли определенную роль в разжигании беспорядков. Однако влияние Июльских дней и последовавшего за ними скандала вокруг "большевистско-германского заговора" на Ленина было очевидным. Большевистский лидер пришел к выводу, что после этого компромисс с другими крупными социалистическими партиями действительно невозможен, и на некоторое время даже исключил лозунг "Вся власть Советам" из своего репертуара, в отчаянии от того, как действовали органы эсеров и меньшевиков. Он повторит его только после того, как в результате корниловского дела большевики получат большинство в ключевых Советах, и даже тогда он будет испытывать некоторые сомнения в полезности Советов как инструмента для захвата и защиты власти в социалистической революции. Вынужденный бежать из столицы во время правительственных репрессий после июльских дней, Ленин в середине сентября 1917 года в серии писем, направленных в ЦК партии из своего убежища в Финляндии, требовал, чтобы в свете последних событий (прежде всего дела Корнилова) "большевики могли и должны взять государственную власть в свои руки", и настаивал, что "большевики сформируют такое правительство, которое никто не свергнет". Более того, он не только настаивал на том, что было бы глупо ждать выборов в Учредительное собрание и наивно ставить дело в зависимость от "формального" большевистского большинства" (предположительно по всей России), но и пренебрежительно отзывался о текущем Демократическом совещании, созванном социалистическими партиями в Петрограде. Кроме того, по возвращении в Петроград в начале октября на ряде партийных собраний Ленин отстранял от работы тех, кто высказывался за согласование восстания с предстоящим Вторым Всероссийским съездом Советов, и даже вечером 24 октября 1917 г, когда собирались делегаты съезда, он (все еще скрываясь в северном предместье города, чтобы избежать полиции Временного правительства) направил в ЦК большевиков срочную записку, в которой утверждал, что главное - взять власть, а не брать власть от имени съезда. Это, призывал он, означало бы действовать "не в противовес Советам, а от их имени".

И снова у Ленина не все получилось: его сентябрьские письма были прочитаны в ЦК, а затем один экземпляр их был тихо убран в архив (все остальные экземпляры этих зажигательных посланий были уничтожены); решение ЦК от 10 октября 1917 года о "вооруженном восстании в порядке дня" пришлось пересматривать 16 октября, поскольку ничего не было сделано; а "Военно-революционный центр" ЦК (созданный 16 октября), похоже, так и не собрался. Когда власть была захвачена, действия координировались скорее Петроградским советом - или, по крайней мере, его Военно-революционным комитетом, в котором доминировал Л.Д. Троцкий, выступавший (в отличие от Ленина) за координацию со съездом Советов, - чем партийными органами. Более того, против решения о захвате власти выступили несколько ведущих большевиков, в том числе Каменев и Г.Е. Зиновьев (которые фактически опубликовали свое несогласие еще до революции в небольшевистской газете). Наконец, даже после захвата власти и создания 26 октября 1917 года нового, исключительно большевистского правительства, Совнаркома, Ленину пришлось в течение последующих десяти дней бороться с настойчивыми требованиями коллег по партии разрешить эсерам и меньшевикам присоединиться к нему в новой, "общесоциалистической" коалиции.

Преднамеренно срывая последовавшие за этим переговоры (спонсором которых был Викжель, влиятельный профсоюз железнодорожников) 30 октября - 4 ноября 1917 года, направленные на создание такой коалиции, Ленин действовал с целеустремленностью, граничащей с плутовством. Это заставило Джеффри Свейна охарактеризовать махинации Ленина как развязывание "гражданской войны внутри демократии, гражданской войны красных против зеленых, большевиков против эсеров". Вывод о том, что Ленин развязал такую гражданскую войну, однако, предполагает, что гражданская война вытекает из действий Ленина. Но что, если действия Ленина были тактическим маневром в уже идущей гражданской войне? Конечно, Суэйн прав в том, что "никто из генералов не примкнул к Керенскому" в его неудачной попытке противостоять Октябрьской революции, но его утверждение, что "крах корниловского мятежа устранил опасность ... гражданской войны белых против красных", вводит в заблуждение. В конце концов, Корнилов и его сторонники не были мертвы. Действительно, хотя боевые действия еще не начались, корниловцы перевооружались и готовились к новым столкновениям.

* * *

Так когда же начались "русские" Гражданские войны? Можно смело отбросить утверждение, что наши конфликты начались летом 1918 года, с восстания Чехословацкого легиона на Волге и в Западной Сибири. Эта ложь распространялась советскими