Politics Among Nations. The Struggle for Peace and Power - Hans Morgenthau Страница 15

Франции в определенных странах и в определенное время была самоцелью. При других обстоятельствах и в других странах она была подчинена империалистическим целям. И здесь характер экономической и культурной экспансии может меняться в зависимости от изменения политической ситуации. Когда появляется возможность, "резервуар доброй воли" или преобладающее положение во внешней торговле другой страны, которые нация приобрела как самоцель, могут внезапно стать источниками политической силы и мощными инструментами в борьбе за власть. Но при изменении обстоятельств они могут так же внезапно утратить это качество.

Когда все эти трудности преодолены, и внешняя политика правильно определена как империалистическая, возникает еще одна трудность. Она касается вида империализма, с которым приходится иметь дело. Успешный локализованный империализм может найти в своем успехе стимул распространяться все шире и шире, пока он не станет континентальным или мировым. В частности, страна может счесть необходимым, чтобы стабилизировать и закрепить местное преобладание, приобретать преобладание власти во все больших масштабах, и она может чувствовать себя в полной безопасности только во всемирной империи. В империализме часто наблюдается динамизм, рационализированный в агрессивных или оборонительных терминах, который переходит от ограниченного региона к континенту, а от него к миру. Македонская империя при Филиппе и Александре и наполеоновский империализм были именно такого рода. С другой стороны, политика всемирного империализма^ Против превосходящей силы может отступить к географически определенному региону или удовлетвориться местным преобладанием. Или же она может полностью утратить свои империалистические тенденции и превратиться в политику статус-кво. Развитие от географически определенного к локализованному империализму и от li^e к постоянной потере империалистических тенденций вообще можно проследить на примере шведского империализма за семь лет.

Империализм

Однако разработчики внешней политики всегда подвержены искушению принять определенную модель империалистической экспансии или любого другого типа внешней политики за постоянную и проводить внешнюю политику, адаптированную к этой модели, даже когда эта модель изменилась. Однако империализм мирового масштаба требует иных мер противодействия, чем те, которые адекватны для империализма локализованного^ и нация, которая противопоставляет последнему меры, соответствующие первому, навлекает на себя те самые опасности, которых она пытается избежать. В этой необходимости быстро распознать изменения в империалистической политике другой нации кроется еще одна трудность, а в неспособности быстро адаптировать собственную внешнюю политику к таким изменениям - еще один источник ошибок.

Наконец, империализм ставит проблему, общую для всей внешней политики, представляя ее, однако, в особенно острой форме, а именно: выявление истинной природы внешней политики за ее идеологическими маскировками. Трудности распознавания, присущие самому империализму, усугубляются тем, что внешняя политика редко предстает такой, какая она есть, и политика империализма почти никогда не показывает своего истинного лица в заявлениях своих представителей. Причины, по которым это так, и типичные формы, которые принимают эти идеологии, будут рассмотрены в главе V данной книги. Насколько трудно отличить внешний вид внешней политики от ее сути, станет ясно в ходе этого обсуждения.

 

Политика престижа

Политика престижа редко признается в современной политической литературе тем, чем она является: третьим из основных проявлений борьбы за власть на международной арене. Причины такого пренебрежения двояки. Политика престижа использовала в качестве одного из своих основных средств аристократические формы социального общения, практикуемые в дипломатическом мире. Дипломатический мир с его церемониальными правилами, спорами о рангах и старшинстве, пустым формализмом является полной противоположностью демократическому образу жизни. Даже те, кто не был полностью убежден в том, что политика власти есть не что иное, как аристократический атавизм, были склонны видеть в политике престижа, практикуемой дипломатами, анахроничную игру, легкомысленную и фарсовую, лишенную какой-либо органической связи с делами международной политики.

Престиж, в отличие от поддержания и приобретения власти, редко является самоцелью. Чаще политика престижа является одним из инструментов, с помощью которых политика статус-кво и империализма пытается достичь своих целей. Таким образом, подчинение последней как средства достижения цели может легко привести к выводу, что она не важна и не заслуживает систематического обсуждения.

На самом деле, политика престижа, какими бы преувеличенными и абсурдными ни были временами ее применения, является таким же неотъемлемым элементом отношений между нациями, как и стремление к престижу в отношениях между отдельными людьми. Здесь снова становится очевидным, что международная и внутренняя политика являются лишь различными проявлениями одного и того же. В обеих сферах стремление к общественному признанию является мощной динамической силой, определяющей социальные отношения и создающей социальные институты. Индивид ищет подтверждения со стороны своих собратьев той оценки, которую он сам себе дает. Только в том случае, если другие отдают должное его доброте, уму и силе, он полностью осознает и может в полной мере насладиться тем, что он считает своими превосходными качествами. Только благодаря своей репутации превосходного человека он может обрести ту меру безопасности, богатства и власти, которую он считает своей заслугой. Таким образом, в борьбе за существование и власть, которая является, так сказать, сырьем.

В социальном мире то, что другие думают о нас, так же важно, как и то, что мы есть на самом деле. Образ в зеркале сознания наших товарищей, то есть наш престиж, а не оригинал, который может быть лишь искаженным отражением образа в зеркале, определяет, кем мы являемся как члены общества.

Таким образом, необходимой и важной задачей является обеспечение того, чтобы мысленная картина, которую другие члены общества формируют о своем положении в обществе, если не превосходила его, то, по крайней мере, точно отражала реальную ситуацию. Именно в этом и заключается смысл престижа. Его цель - внушить другим нациям ту силу, которой на самом деле обладает собственная нация или в которую она верит, или хочет, чтобы другие нации верили, что она обладает. Этой цели служат два основных инструмента: дипломатические церемонии в самом широком значении этого термина и демонстрация военной силы.

 

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ЦЕРЕМОНИАЛ

Два эпизода из жизни Наполеона ясно показывают символы, с помощью которых властная позиция правителя, представляющего нацию, выражается в церемониальных формах. Один из них показывает Наполеона на вершине его власти, другой свидетельствует о том, что он оставил эту вершину позади.

В 1804 году, когда Наполеон должен был быть коронован Папой Римским как император, каждый из двух правителей был жизненно заинтересован в демонстрации своего превосходства над другим. Наполеон добился успеха в утверждении своего превосходства, не только надев корону на голову своими руками, вместо того чтобы позволить Папе Римскому сделать это, но и с помощью церемониального приема, о котором герцог Ровиго, один из наполеоновских генералов и министр полиции, сообщает в своих мемуарах:

Он отправился на встречу с