Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва Страница 16

пламени и пару лет после заключенные, ввиду своего малого количества, могли «довольствоваться» нахождением в камере в одиночестве. Поначалу даже считалось, что подобные меры могут сдержать распространение болезни, если она проникнет в эти стены, однако чума – если она проникала в город – была неумолима и выкашивала население без разбора, не щадя ни старых, ни молодых, ни женщин, ни мужчин, ни еретиков, ни праведников.

Со временем, когда страна начала понемногу оправляться от чумы, узников – грязных, искусанных вшами и блохами, пропахших собственным потом и резким запахом отхожих горшков, которые менялись с незавидной редкостью – снова начали размещать по несколько человек.

Каждый раз, когда Вивьен приходил сюда, это место повергало его в уныние. Будь его воля, он никогда не ходил бы по этим коридорам, но, будучи инквизитором, он не мог себе этого позволить. Во время каждого своего появления здесь Вивьен будто чувствовал, что его ноги затягивает какое-то болото, и они начинают двигаться медленно, нехотя и с ощутимым трудом. После того, как ему самому пришлось провести неделю в этих застенках, неприятное чувство только окрепло. Однако сейчас он шел быстро и с болезненным, перепуганным энтузиазмом осматривал мрачные клетки одну за другой.

Поначалу Вивьен подумывал спросить о Рени у стражников, однако не стал этого делать. Вместо того он взял один из факелов с подвеса на стене и стремительно двинулся по темному коридору. Сердце бешено стучало в груди, и его стук, казалось, отражался от стен. Вивьен был уверен, что его волнение сейчас может уловить каждый заключенный, однако некоторые из них – измученные тюремной жизнью – даже не проснулись, когда он приблизился к их клетке с факелом в попытке найти среди них рыжеволосую девушку.

Дверь за дверью, камера за камерой, решетка за решеткой…

Не находя Рени, Вивьен каждый раз вздыхал с облегчением. Ему даже стало казаться, что сама идея обнаружить ее здесь – абсурд. Наверняка она просто отправилась в другой город, иначе и быть не могло.

«Рени с ее удивительно развитым предчувствием просто не могла оказаться здесь, это немыслимо!» – думал Вивьен, вспоминая рассказ Элизы о том, как ее сестра, повинуясь сиюминутному порыву, решила собрать вещи для побега из Кантелё. И все же, даже вера в умение Рени предчувствовать опасность и вовремя от нее сбегать не заставила Вивьена уйти прочь из этого мрачного коридора.

Кто-то из томившихся в темнице людей издавал слабые стоны, и им вторили другие узники, однако звуки, отразившись призрачным гулом от сводов стен, быстро тонули во мраке, как только факел удалялся и снова погружал тюрьму в темноту. В некоторых камерах держали только женщин, однако ни в одной из заключенных невозможно было даже близко признать Рени. Оставалось миновать лишь несколько дверей.

«Еще немного и поиск можно будет продолжать в другом месте. Нужно лишь убедиться, что Рени здесь нет. Господи, пожалуйста, пусть ее здесь не окажется! Пусть она просто отправится в другой город за покупками… пусть она…»

Кто-то тихо ахнул в темноте, заставив Вивьена замереть и едва не выронить факел из вмиг ослабевшей руки.

Голос был женским. Знакомым.

Там, в конце коридора располагалась камера – небольшая, рассчитанная на самое маленькое количество узников. На негнущихся ногах Вивьен медленно, будто оттягивая неизбежное, приблизился к решетчатой двери, держа факел перед собой.

Спутанные, слипшиеся рыжие волосы сверкнули, поймав отблеск дальнего пламени. Тонкие руки – прежде белые, а нынче с въевшейся в них грязью – прильнули к прутьям решетки и ухватились за них. Вивьен замер, выставив факел перед собой, и уловил в его свете блеск потухших зеленых глаз.

– Рени! – выдохнул он и тут же ринулся к одному из пустующих подвесов на стене, чтобы освободить руки от факела. – Боже, почему ты здесь?

Едва руки освободились, он кинулся к клетке, опустился на колени и приник к двери, словно к мощам святого, оказавшись как можно ближе к сидящей на полу девушке. Разум отказывался верить в то, что видели глаза.

– Тс-с-с, – прошептала Рени, когда Вивьен оказался рядом с ней. Для верности она взяла его за руку и внушительно взглянула на него. – Зови меня Элизой.

Рени говорила шепотом, но ее слова показались Вивьену чрезмерно громкими. Он непонимающе округлил глаза, отчего-то ощутив, как от этой просьбы холодок пробегает по его спине.

– Э… Элиза… – с трудом выговорил он. Рени кивнула. – Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?

Рени на миг замешкалась. Потом печально опустила голову.

– Меня арестовали на улице.

– За что?

– Заметили в обществе еретика. Расспросили о моей вере. Обвинили в колдовстве…

Вивьен покачал головой и заговорил едва слышным шепотом.

– Ты просила называть тебя Элизой. Тебя арестовали, думая, что ты – это…

– Да. Т-с-с, – вновь умоляюще прошептала Рени. – Об этом не должны узнать. Это опасно для нее.

Вивьен понимал ее беспокойство за сестру, однако не сумел не возмутиться такому проявлению заботы.

– А для тебя нет? – нахмурился он.

Рени тяжело вздохнула.

– Со мной уже все ясно.

– Вовсе нет! Не теперь. Я вернулся, я смогу…

– Тебе лучше не быть здесь сейчас, Вивьен, – перебила его Рени. – Уходи, чтобы у тебя не было неприятностей. Прошу тебя, поспеши!

Вивьен нахмурился сильнее прежнего. Было странно слышать от этой девушки подобное предупреждение. Как ни странно, оно действительно заставило его внутренне напрячься, и какая-то часть его души пожелала немедленно послушаться, но Вивьен одернул себя.

– Я тебя здесь так не оставлю, – решительно заявил он, начиная выстраивать в голове план. Рени снисходительно покачала головой. Она выглядела удивительно спокойной, даже смиренной. Вивьен в который раз убедился, что совершенно не умеет читать в душе этой девушки. Что заставляло ее преисполняться такого странного умиротворения? И этой… что это было? – обреченность? Покорность? Личный слом?

– Вивьен, ты не сможешь мне помочь. Уходи, пожалуйста. Тебя не должны здесь видеть.

Он внимательно посмотрел на нее, вновь обратившись к своему опыту общения с арестантами. Как мог, он постарался отринуть мысли о том, что перед ним не чужой человек, а Рени, и на него почти сразу снизошло откровение. Ему уже доводилось видеть такое смирение в глазах арестантов, и вызвано оно бывало чаще всего лишь одним: муками допроса.

– Тебя допрашивали?

Рени опустила взгляд, и Вивьен понял, что ответ – положительный. Ее пытали. Судя по ее изможденному виду и учитывая примерно неделю, проведенную в тюрьме – не так жестоко, как могли, но для той, кого всю жизнь берегли даже от жестоких зрелищ, и этого было более чем достаточно.