Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber Страница 19

Эти уступки часто вызывали межэтнические противоречия, даже насилие, между доминирующими и подчиненными этническими группами. Но, как правило, они не были направлены против правительства. Исключением стал случай восстания в Иране против табачной монополии, когда концессии, предоставленные иностранцам, показались коренным купцам чрезмерными. Преимущества, полученные торговыми этническими меньшинствами приграничных районов, сделали их как социальную группу одними из самых пассивных и лояльных подданных мультикультурных государств.

В религиозных вопросах приспособление было в значительной степени улицей с двусторонним движением. Добровольное обращение в государственную религию, наряду с освоением доминирующего языка, было высшей формой интеграции в мультикультурное государство в донационалистическую эпоху. По крайней мере, так было в империях Романовых, Габсбургов и Османов, тогда как в Иране свидетельств этого мало, а в Китае нет убедительных причин для этого. Там, где это практиковалось, мотивацией было улучшение жизненных шансов, особенно в таких сферах, как торговля и искусство, или на высокой государственной службе. Вплоть до конца XIX века имперские правительства, как правило, охотно принимали новообращенных, признавая, что их действия стирают любые пятна этнических различий.

Иногда Габсбурги и Романовы готовы были предоставить привилегированный статус некоторым сектам и религиозным лидерам, которые были готовы принять или проповедовать послушание и лояльность правящему дому. Временами российское правительство проявляло терпимость в отношении мусульманского населения. Но после польского восстания 1863 года оно стало враждебно относиться к римскому католицизму. Его политика в отношении евреев была более сложной, чередуясь между ассимиляцией без аккультурации и дискриминацией и репрессиями.

В Речи Посполитой в период Контрреформации была предпринята попытка создать для православной церкви "дом на полпути", в котором бы разместилось латинское христианство через посредство униатской церкви. Изначально успешная, в период российского императорского правления она стала объектом ожесточенной борьбы между православной иерархией, поддерживаемой государством, и католической иерархией, поддерживаемой папским престолом. Османская терпимость к христианам и евреям была широкой и щедрой в ранний период, но рассеялась, когда церкви стали отождествляться с национально-освободительными движениями. Габсбургская монархия оказалась наиболее просвещенной в своем отношении к евреям, но была менее благосклонна к православному населению по той же причине, что и османы. Китайцы были терпимы ко всем религиям, пока они не стали ассоциироваться с восстанием, как во время восстаний христианских тайпинов или мусульман в Синьцзяне. Напротив, в Иране суннитское меньшинство преследовалось как опасный союзник единоверцев на границах Османской империи и Узбекистана, а обращение в шиизм было насильственным.

 

Сопротивление

Сопротивление завоеванию и инкорпорации пограничных территорий, как и аккомодация, принимало различные формы с течением времени и в разных регионах.

На микроуровне мелкие акты повседневного сопротивления, "ненаписанные тексты" Джеймса Скотта, оставались практически незаписанными в ранние периоды завоевания и господства. Но простое сохранение отличительной культурной идентичности, то, что Фредрик Барт назвал поддержанием границ, само по себе могло быть формой сопротивления, позволявшей завоеванному населению выжить, несмотря на свой низший статус в имперской системе. Выбирая ту или иную форму протестного движения, народы пограничных территорий часто руководствовались ожиданиями относительно уровня репрессий, которые их действия могут вызвать.

Вооруженное сопротивление имперскому правлению в форме восстания было самой крайней формой и отличалось от большинства восстаний в Западной Европе в тот же период одним важным моментом. На западе, за исключением кельтских окраин (Бретань и Ирландия), революция была процессом государственного строительства; в евразийских пограничных районах она была вызвана противоположным импульсом - противодействием инкорпорации в имперское мультикультурное государство или стремлением отделиться. Однако иногда восстание на границе, как и поражение в войне, могло стимулировать реформы в центре власти.

В пограничных районах с государственными традициями и сильным землевладельческим дворянством, таких как Польша, Венгрия и Грузия, восстания и антиимперские заговоры возглавлялись представителями старой элиты. Среди них три крупных венгерских антигабсбургских восстания - Бочкаи в первые годы XVII века, восстание Тёкёкоя в 1670-х годах и великое восстание Ракоци в начале XVIII века (1703-1711) - и три крупных польских восстания против русских в 1791, 1830 и 1863 годах под руководством Костюшко.В Грузии дворяне участвовали в многочисленных восстаниях против русского владычества в первой трети XIX века, кульминацией которых стал Великий заговор 1832 года, вдохновленный польским восстанием. Во всех трех случаях восставшие дворяне считали себя олицетворением нации и пренебрегали интересами крестьянства. Отличием венгерских и польских повстанцев стало изобретение традиции сопротивления, выраженной на новом политическом языке. Венгерская традиция взяла за отправную точку "положение о сопротивлении" Золотой буллы, дарованной королем Андреем II в 1222 г., и связанная с этим концепция дуализма между королем и сословием, выраженная в "Деяниях венгров" (Gesta Hungarorum) начала 1280-х годов, где дефиниция военной знати была связана с кочевыми гуннами.179 Она получила дальнейшее развитие у гуманистов в X-XVI веках и полемистов Реформации, для которых право на сопротивление отстаивалось перед лицом религиозных преследований. После османского вторжения старая многонациональная венгерская монархия распалась на три пограничные территории: Королевская Венгрия вошла в состав империи Габсбургов; южные районы вошли в состав Османской империи; а княжество Трансильвания пыталось сохранить шаткую независимость между соперничающими имперскими державами. Сопротивление как османскому, так и габсбургскому господству продолжало оправдываться во имя древних вольностей и корпоративного дуализма.

В польских землях после разделов появилось множество акцентов в языке сопротивления. К моменту восстания 1831 года они сформировали мессианский хор. В Царстве Польском под русским господством язык сопротивления опирался на две не вполне совместимые      традиции: сарматство      (или      сарматизм);      и Просвещение, представляющее, соответственно, старый шляхетский образ жизни и новую мысль из Франции. Однако четкое разграничение между ними, как и между славянофильством и западничеством в России, может быть преувеличено. Обе традиции возникли в начале XIX века совсем недавно, хотя и восходили к древним мифам. Польское сарматство, скорее всего, повлияло на другую мифическую традицию, которая устанавливала связь между украинскими казаками и хазарами, степным народом домонгольской Евразии. Включенная в Пакт об условиях 1710 г. казаками в изгнании, избравшими гетмана, приверженного независимости от России, она создала новую генеалогию, которая оправдывала существование казацкой нации, отдельной от Польши и Московии. Как и выдуманные традиции венгров и поляков, казацкий миф прославлял воинскую культуру и древние вольности. Для осажденной шляхты западных пограничных земель это сочетание эпито-мизировало историческую основу их сопротивления иностранному господству и создания или восстановления независимого государства.

Проникновение идей Просвещения перевернуло бы традицию. Древние свободы отныне будут отождествляться с западными, а не восточными.

В случае с кочевыми народами легитимирующий политический дискурс сопротивления был сформулирован менее четко, но не отсутствовал полностью. Он просто имел другую форму выражения. Деление степных народов на подчинение отличалось от московского. Если Москва требовала присяги на верность (серт), выдачи заложников из важных семей