Долгая дорога в Ад - Алексей Леонидович Курилко Страница 19

на дороге, ведущей в Гренобль, у деревни Лаффрэ мы столкнулись с батальоном под командованием майора Делассара. Наполеон приказал нам оставаться на месте, а сам пошёл навстречу батальону, преградившему нам путь. Пошёл один. Майор Делассар отдал приказ приготовиться к бою, и батальон стоял, выстроенный в боевом порядке, готовый в любой момент ударить ружейными залпами. Наполеон спокойно шёл навстречу смертельной опасности, и только нервный шорох гравия под его твёрдой поступью нарушал наступившую тишину. Все зачарованно глядели на идущего. Наполеон шёл медленно. С непокрытой головой, в простой полковничьей шинели…

Ты можешь представить себе эту картину?! А я видел её…

Он остановился перед строем метрах в тридцати и обратился к солдатам громким сильным голосом без дрожи:

«Солдаты пятого полка! Вы узнаёте меня? Я – ваш император!»

В этот момент раздался истеричный крик одного из офицеров:

«Пли!»

И тогда император, распахнув шинель, шагнул вперёд и выкрикнул:

«Кто? Кто из вас посмеет стрелять в своего императора? Я сам становлюсь под ваши выстрелы».

Солдаты дрогнули… И вот они уже с криком «Да здравствует император!» бросают ружья и бегут к Наполеону, падают перед ним на колени...

Затем к нам присоединился седьмой линейный полк, выступивший из Гренобля под начальством полковника Лабедуайера. А за солдатами навстречу императору вышли простые гренобльские жители и принесли обломки городских ворот.

«У нас, - сказали они, - нет ключей от города, поэтому мы, император, принесли тебе его ворота».

В Лионе, где императора тоже встречали не выстрелами, а восторженными криками, Наполеон вызвал меня к себе и сказал:

«Как видишь, дружище, мы обманули судьбу. Армия в массовом порядке переходит на мою сторону. А это значит, что ты поступил правильно».

«Не понимаю…» - забормотал я, всем своим видом выражая растерянность и недоумение.

«Не придуривайся, - прервал меня он. – Я прекрасно видел, что монета упала решкой. Но ты сказал «орёл», и я окончательно утвердился в своём решении. Если уж мои ветераны наперекор судьбе верят в меня, то имею ли я право сомневаться? Ни секунды! Благодарю за службу, полковник».

В ответ на присвоение очередного звания я выкрикнул привычное:

«Да здравствует император!»

Короче, безумная авантюра великого полководца удалась, и я горжусь, что имел к этому отношение.

 

 

Запись 017

- То есть вы солгали Наполеону, бросая жребий?

- Солгал. Каюсь. Мне было тошно на Эльбе.

- Стало быть, вы пошли на хитрость ради себя?

- В данном случае наши интересы совпали. Ведь Наполеон явно готовил побег. И довольно давно. Мой поступок был лишь последней каплей.

- Вы сказали, что гордитесь тем, что подарили миру «сто дней»?

- Горжусь, что имею к этому отношение.

- Я вам удивляюсь. Наполеон был тираном. Вы ослеплены личным знакомством с ним. Но мы – глядящие на прошлое объективно – мы видим: Наполеон - это диктатор и тиран. Цивилизованный, образованный, талантливый, но диктатор и тиран.

- Кто спорит? Но сколько он дал миру! Он давал миру, хотя мир упорно сопротивлялся. А он давал!

- Да что он дал? Бесконечные войны?

- Франции он дал новую Конституцию. А что касается бесконечных войн, то он же сам когда-то сформулировал, в чём именно состояла его миссия. Не берусь процитировать дословно, но сказал он примерно следующее: я хотел создать такую Европу, в которой все граждане были бы свободными, и имели бы одну национальность, и могли бы перемещаться из одного конца Европы в другой с одним только паспортом. Единое государство без границ – разве это плохо? Социальные инновации во Франции…

- Да бросьте! Он стремился лишь к мировому господству! Мания величия и любовь к власти – вот и всё, что им двигало.

- Не стоит утрировать.

- А что же им двигало, по-вашему?

- Это совершенно не важно.

- Что вы имеете в виду?

- Возьмём для примера наше Солнце. Оно себе горит… Допустим, что оно хочет только одного. Гореть. Хуже того. Оно хочет сжечь всё живое. Но благодаря этому всё живое существует. Происходит смена дня и ночи. Одна пора года сменяется другой.

- Это благодаря вращению Земли. Вокруг Солнца и вокруг собственной оси.

- Ну правильно. Солнце горит. Земля кружится. Дождь льёт. Реки текут. Каждый выполняет свою функцию. И всё это вместе взаимодействует… и противодействует… Одно невозможно без другого. Тут тебе и первый закон диалектики – единство и борьба противоположностей. Мужчины и женщины лучше всего иллюстрируют это положение. И если есть ангелы, то рано или поздно должны были появиться демоны. И когда рождается Сет, рождается Гор.

- Но ведь вы ошиблись. Судьба всё-таки сокрушила Наполеона. Каких-то три месяца - и Ватерлоо.

- Битва под Ватерлоо была страшной. У Наполеона было семьдесят тысяч человек, у Веллингтона почти столько же. Но к Веллингтону шёл на помощь фон Блюхер с пятидесятитысячным корпусом, а Наполеон ждал маршала Груши с тридцатью шестью тысячами человек. Об этой битве написаны тысячи книг. Я не стану подробно разбирать это сражение ещё и потому, что был там лично, но всей картины не видел и не имел о ней полного представления. Сражение началось в одиннадцать дня и длилось до восьми часов вечера. Силы были равны. И Веллингтон, и Наполеон понимали: к кому первому прибудет подмога, тот и одержит окончательную победу. Фон Блюхер подошёл первым. Дело было проиграно. Но Наполеон продолжал верить.

В семь часов Наполеон пустил в дело свой последний резерв – императорскую гвардию. Мы стояли насмерть. Пруссаки уже пришли на подмогу англичанам, но мы бились, хотя всё говорило о разгроме.

Я, кстати, слышал крик английского полковника «Храбрые французы, сдавайтесь!», но слышал и знаменитый ответ моего любимого генерала Камбронна - «Дерьмо! Гвардия умирает, но не сдается!»

А маршал Груши, которого император ждал до последней минуты, так и не подошёл. Битва была проиграна. Не только битва, но и вся война.

- Странный вы человек.

- Разве? Вроде как обыкновенный.

- Просто в ваших речах я уже заметил некое противоречие.

- Потому что на практике не всё так однозначно, как в теории.

- Вы не солдат.

- Да?

- Вы скорее философ.

- Это побочный эффект длинной жизни.

- Злой и циничный философ.

- А каким должен быть философ?

- Вам бы надо книгу написать.

- Зачем?

- Ну, а зачем пишут книги?

- А чёрт его знает. По-разному. Но я не хочу ни денег, ни славы: я не желаю умничать и не получаю удовольствия от складывания слов в предложения. И ко всему – я не вижу смысла. Чужой