Тирания меньшинства. Почему американская демократия достигла точки перелома - Steven Levitsky;Daniel Ziblatt; Страница 2

две практически закономерности, касающиеся современных политических систем: богатые демократии никогда не умирают, а старые демократии никогда не умирают. В известном исследовании политологи Адам Пшеворский и Фернандо Лимонги обнаружили, что ни одна демократия, более богатая, чем Аргентина в 1976 году - ее ВВП на душу населения в сегодняшних долларах составлял около 16 000 долларов - никогда не разрушалась. Впоследствии демократия распалась в Венгрии, где ВВП на душу населения составлял около 18 000 долларов (в сегодняшних долларах). В 2020 году ВВП на душу населения в Соединенных Штатах составлял около 63 000 долларов - почти в четыре раза больше, чем в самой богатой стране, в которой когда-либо происходил демократический распад. Аналогичным образом, ни одна демократия старше пятидесяти лет никогда не умирала. Даже если принять принятие Закона об избирательных правах 1965 года за момент демократизации Америки (в конце концов, именно тогда страна добилась полного избирательного права для взрослых), нашей демократии все равно было больше пятидесяти, когда Трамп взошел на президентский пост. Таким образом, и история, и десятилетия исследований в области социальных наук говорят нам, что американская демократия должна была быть в безопасности. И все же это не так.

Америка, конечно, не одинока в своем растущем разнообразии. Не одинока она и в том, что на эти демографические сдвиги реагируют правые экстремисты. В большинстве старейших демократических стран мира, особенно в Западной Европе, увеличилось число жителей, родившихся за границей. Иммигранты и их дети теперь составляют растущий сегмент даже таких исторически однородных обществ, как Норвегия, Швеция и Германия. Такие города, как Амстердам, Берлин, Париж и Цюрих, выглядят почти так же разнообразно, как великие города Америки. А кризис беженцев 2015 года привел в Европу миллионы новых жителей Северной Африки и Ближнего Востока, превратив иммиграцию и этническое разнообразие в актуальные политические вопросы. Вместе с последствиями финансового кризиса 2008 года эти изменения вызвали радикальную реакцию. Почти в каждой западноевропейской стране от 10 до 30 процентов избирателей - преимущественно белых и менее образованных, живущих в депрессивных регионах или за пределами городских центров, - открыты для ксенофобских призывов. И везде - от Великобритании и Франции до Италии, Германии и Швеции - эти избиратели способствовали росту электоральных удач ультраправых партий и движений.

И все же Америка отличается от других стран по двум параметрам. Во-первых, реакция на растущее разнообразие была необычайно авторитарной. Редко когда в Западной Европе подъем ксенофобских и антиистеблишментских партий принимал такие откровенно антидемократические формы, какие мы наблюдаем в Соединенных Штатах. Ультраправые партии Западной Европы имеют множество черт, которые вызывают беспокойство, включая расизм, ксенофобию, пренебрежение правами меньшинств и, в некоторых случаях, симпатии к президенту России Владимиру Путину. Но до сих пор почти все они играли по демократическим правилам, признавая результаты выборов и избегая политического насилия. Америка отличается и другим: экстремистские силы фактически пришли к власти в стране, в то время как в Европе они в основном ограничиваются оппозицией или, в некоторых случаях, коалиционными правительствами.

Поэтому мы должны признать неудобный факт: разнообразие в обществе, культурная реакция и крайне правые партии повсеместно распространены в устоявшихся западных демократиях. Но только в Америке такие экстремисты фактически завоевали контроль над национальным правительством и напали на демократические институты. Почему Америка, единственная среди богатых устоявшихся демократий, оказалась на краю пропасти? Вот вопрос, который должен преследовать нас после событий 5 и 6 января.

Заманчиво перевернуть страницу эры Трампа. В конце концов, президент Трамп проиграл свое переизбрание, а его попытка отменить результаты этих выборов провалилась. Самые опасные отрицатели выборов в ключевых колеблющихся штатах также потерпели поражение на промежуточных выборах в Конгресс в 2022 году. Создается впечатление, что мы успешно уклонились от пули - в конце концов, система сработала. И теперь, когда власть Трампа над Республиканской партией оспаривается, возможно, мы наконец перестанем так сильно беспокоиться о судьбе нашей демократии. Может быть, кризис оказался не таким страшным, как мы изначально опасались. Может быть, демократия все-таки не умирает.

Такое мышление вполне объяснимо. Для тех из нас, кого измотали, казалось бы, непрекращающиеся кризисы эпохи Трампа, теория (уклонившейся) единственной пули является обнадеживающей. К сожалению, она ошибочна. Угроза, стоящая перед американской демократией, никогда не была просто силовиком с культовыми последователями. Проблемы носят более эндемический характер. На самом деле, они глубоко укоренились в нашей политике. Пока мы не решим эти глубинные проблемы, наша демократия будет оставаться уязвимой.

Чтобы полностью обратить вспять демократическое отступление Америки - и, что очень важно, не допустить его повторения, - мы должны понять, чем оно вызвано. Какие силы заставляют основную политическую партию отвернуться от демократии? Такое случается нечасто, но когда это происходит, это может разрушить даже устоявшуюся политическую систему. Мы можем извлечь уроки из опыта других стран, а также из эпизодов нашей собственной истории - в том числе из авторитарной реакции Демократической партии Юга на Реконструкцию после Гражданской войны.

Мы также должны понять, почему Америка оказалась столь склонна к отступлению. Этот вопрос заставляет нас внимательно изучить основные институты нашей собственной демократии. Реакционные избиратели составляют меньшинство в Соединенных Штатах, как и в Европе. Это важный и часто игнорируемый момент. Республиканская партия под руководством Трампа, как и правые радикальные движения в европейских странах, всегда представляла собой политическое меньшинство. Но в отличие от ультраправых партий в Европе, она смогла завоевать национальный пост.

Это подводит нас к еще одной тревожной истине. Часть проблемы, с которой мы сталкиваемся сегодня, кроется в том, что многие из нас почитают: в нашей Конституции. Америка имеет самую старую в мире письменную конституцию. Блестящее произведение политического мастерства, она заложила основу для стабильности и процветания. И на протяжении более двух столетий она успешно сдерживала власть амбициозных и чрезмерно властных президентов. Но теперь недостатки нашей Конституции ставят под угрозу нашу демократию.

Конституция США, разработанная в додемократическую эпоху, позволяет партийным меньшинствам регулярно препятствовать большинству, а иногда и управлять им. Институты, которые расширяют возможности партийных меньшинств, могут стать инструментами правления меньшинства. И они особенно опасны, когда находятся в руках экстремистских или антидемократических партийных меньшинств.

Выдающиеся мыслители XVIII и XIX веков, от Эдмунда Берка и Джона Адамса до Джона Стюарта Милля и Алексиса де Токвиля, опасались, что демократия рискует превратиться в "тиранию большинства" - что такая система позволит воле многих попирать права немногих. Это может быть реальной проблемой: правящее большинство подорвало демократию в Венесуэле и Венгрии XXI века и угрожает сделать это в Израиле. Но американская политическая система всегда надежно сдерживала власть большинства. То, что сегодня мешает американской демократии ,