Время вороньих песен - Мара Вересень Страница 22

– В окружении – есть. – Ага, окружил и стережет, работа такая. – Только я его в этом плане не интересую совершенно, вряд ли заинтересую, да мне и не нужно совсем, чтоб он мной вот так вот интересовался.

– Глупости какие... Конечно нужно! А заинтересовать… – Аманда выкатилась колобком в соседнюю комнату и вернулась с еще одним сбором, в темной банке с плотно притертой крышкой.

– Это еще зачем?

– Чаю ему сделаете покрепче, – и многозначительно глазом дернула. Нервная? Но я это понимаю, у самой все время что-то дергает: то нога, то глаз, то совесть. От последней вообще не спрячешься, но тут она вдруг замолчала. Притихла даже. Выжидательно.

– Есть у меня чай, да и с чего ему со мной чаи распивать… – проговорила я и в окно покосилась. На разлапистой акации, упирающейся ветками в окно кухни, где мы с Амандой расположились, сидел ворон. Поднявшийся ветер ерошил черные перья, придавая птице потрепано-неприкаянный вид.

– Такого, – снова занервничала ведьма, только уже другим глазом и по банке перламутровым ногтем постучала, – нету. А насчет распивания… А вы предлагали?

Вот уж чего мне никогда в голову не приходило, так это Пеште чаю предлагать. И не просто никогда – некогда. Тут совесть тоже молчала. Хоть в чем-то она со мной была солидарна. Просто у нас с калачом очень насыщенное общение выходило: то у него претензии, то у меня нервы. Или наоборот. Когда чаи распивать? 

Но мысль была интересная. Вот он, к примеру, меня чаем уже напоил, даже с бутербродом.

Постепенно мысль из интересной превратилась в навязчивую. Навязывалась, едва мне случалось за чашку взяться или за чайник, то есть ежедневно. С самого утра начиная. И помимо уже имеющихся прочих, у меня еще один ритуал появился.

Ворон прилетал к кухонному окну и садился на штырь. Я открывала створку, демонстрировала птицу свой завтрак и предлагала кусочек. Ворон изучал предложенное и брезгливо отказывался. До стадии покупки на рынке потрохов для него я еще не дошла, а до разговоров, пока что мысленных – уже. Если ответит – сама пойду сдамся в то заведение, в которое запирают поехавших крышей. Мою, кстати, починили. Лоскут новой черепицы сначала четко выделялся на фоне старой, но не прошло и нескольких дней, как они сравнялись.

Со мной было так же, постепенно привыкла к дому и больше не казалась себе самой чужеродным элементом. Я отодвинула стол от окна к другой стене и натащила подушек на подоконник. Исследовала чердак. Там обнаружилась еще одна кровать, древний сундук с полуистлевшими бумагами, какие-то портреты. Лиц было уже не разобрать, но пока я все это разбирала, целый день прошел. Из окна немного сквозило и ошметок паутины, куда не добралась моя рука, вооруженная щеткой, зловеще покачивался. Да, там я прибиралась вручную. Слишком памятны мне были приключения с печатями “чистоты”. 

Я приловчилась лихо съезжать по гладкой поверхности перила нижнего пролета лестницы, упираясь кончиком трости в обшитую деревянными панелями противоположную стену. И первые несколько раз даже крикнула “йухху”. Спускаясь вниз, специально роняла на пол клочок бумаги и следила, как он таял. С каждым днем все медленнее. Кстати, оброненные на пол карандаши не растворились и упавшая чашка тоже. Зато натекшая лужа пропала и отколовшийся кусочек синей эмали. 

Я почти профессионально тыкала жезлом в выключатели, нагревательную панель чайника и даже договорилась с плитой. Знала, печати какого цвета отвечают за обогрев помещения, какие за воду, а какие – за охранный контур. Господин Норкинс провел мне инструктаж у шкафчика под лестницей, рассказал, как за этим добром следить. С небольшой помощью того же господина Норкинса были заменены лопнувшие светсферы внизу, а от его жены я получила первую партию выстиранного белья, изумительно пахнущего ветром и солнцем, хотя последнее выглядывало крайне редко.

Весна наступала, но зима ни в какую не хотела покидать Нодлут. Затяжные бои снега с дождем перемежались краткими моментами затишья и хорошо, когда с неба хотя бы ничего не сыпалось, а на земле не чавкало и не намерзало. 

Дух дома себя никак особенно не проявлял, разве что свет гасил, если я забывала, и иногда я находила разные мелкие вещи на положенных им местах, а не там, где я их оставила. Так и жили. А “следующая неделя” неумолимо приближалась.

4.2

Я надеялась, что обо мне забыли, но явился симпатичный парень-посыльный с презентом и открыткой с указанием места и времени встречи. И то и другое выглядело прилично – центр города, день. Я решила, ну и пусть. Поставила на приглашении закорючку, начарованная карточка полыхнула, оповещая отправителя о моем решении. А презент следовало вернуть: рубиновая брошь – слишком дорогой подарок для первого и, скорее всего, единственного свидания.

Прибегал Лайэнц, и мы мило побеседовали за чаем прямо в зале. Я заваривала напиток в комнате внизу и с удивлением обнаружила в шкафчике банку с провокационным сбором, которую прятала поглубже на кухне. Опять. Дух изволил шутить. Причем с этой банкой – регулярно. Или запомнил, куда я ее в первый раз поставила и возвращал “на место”? Феррато восторженно щебетал про мобили, рисовал мне модельки, я, вдохновившись созвучием с вампирской фамилией, как могла, изобразила феррари. Лайэнц прибалдел и завелся с новой силой. 

Дважды являлась светна Левин. И оба ее раза совпали с теми, когда от меня выходили сначала посыльный, а потом Лайэнц. Желчная особа поджимала губы и брюзжала о недопустимости столь вольного поведения. Я напомнила о ее попытке отвести меня в храм без трусов, и она умолкла, но кривиться не перестала. Выходит, это ее назначили за мной приглядывать? Она не особенно усердствовала. За шесть дней явилась только эти два раза, когда меня стоило сопроводить на дознание. Там меня снова спросили все то же, о чем спрашивали в Дат-Кронен. Я поинтересовалась, зачем.

– Появились новые сведения, – пояснил скучный дознаватель с примесью эльфийских кровей.

– Я могу узнать, какие? Все же меня это касается непосредственно. – Почему-то у меня в голове эти новые обстоятельства сразу же связались с вероятным присутствием в городе Бальцы. Она, помимо уже известного, могла подтвердить, что я была