И закружилась снежная кутерьма - Татьяна Ватагина Страница 22

Я по-тюленьи затряс головой и поспешил ощупать свое туловище. Нет, пока еще я оставался человеком.

— Вспомнила: есть один способ. Только надо нужную вещь найти. У моей сестренки что-нибудь отыщешь, ага!

Она принялась шарить под шкурами вдоль стен, лазить в укромные местечки и загашники — все вверх дном перевернула в жилище своей младшей сестрички, словно и внутри чума погуляла буря.

— Есть, есть верный способ! — приговаривала она. — Он тебе не понравится, но другого, хочешь— не хочешь, все равно, нету! Куда ж моя сестрица его подевала! Все-то у нее дыбком да кувырком. О!

Она нырнула в кучу шкур и выбралась наружу, держа в руке… каменный молоток! Именно такие рисуют в руках у карикатурных неандертальцев. Видимо, корни местных сказок уходят в невероятную древность!

— Ты ведь у рыб живешь? — обнюхала воздух вокруг меня старуха.

— Да.

— Вот пусть Старая Рыба и рассказывает тебе, что с ним делать. А мне недосуг! Пшел вон! Чую, моя сестричка уже назад торопится!

Я выглянул наружу. Видимо, буря умчалась куда-то далеко. Все здешние снежинки лежали на ровной земле в благолепном порядке и вторили блеском сиянию небесных светил. Месяц в первой четверти послушно светил среди звезд. Старая Катгыргын сумела навести порядок в своем мире.

— Спасибо, тебе, бабушка, — я, как умел, отвесил ей земной поклон по всем сказочным канонам, прижимая к груди молоток.

— Гы, — осклабилась старуха, — забавный!

— Скажи, бабушка, — спросил я, — что за люди на одноглазых зверях появились и что с ними стало?

Тут старуха состроила такую рожу, что я выскочил из чума и пришел в себя только, пробежав метров двадцать, а то и больше, по тому самому распадку меж холмов, где совсем еще недавно блуждал под снегом.

А рожа эта до сих пор иногда является мне в самых кошмарных снах.

Глава девятая

Непогода зацепила меня лишь краешком, да и то у самого рыбьего поселка. То ли я ушел далеко, то ли первобытная госпожа Метелица и ее присные так порезвились на опушке Великого леса, что у них едва хватило сил приползти домой.

Рыбы встретили меня как родного, усадили к огню, дали миску с разварной юколой, литровую кружку с горячим чаем. Ее полагалось держать на горячих угольях, сбоку от костра. «Пришел он к рыбам, угостили его рыбьим мясом», да…

В городе, лежа на диване под пледиком и читая книжку, я всегда удивлялся, как это книжные герои так мало едят, так мало спят, так много путешествуют и при этом бодры, веселы и полны сил. Взять хотя бы трех мушкетеров! Они столько выпьют анжуйского и бордосского, что для простого человека после такого возлияния и на ногах устоять — подвиг! А эти ребята верхом через всю Францию скачут, на шпагах дерутся, и что характерно, побеждают! Может, их противники еще пьянее? Или Мегрэ, например: на каждом шагу пил перно, и совершенно от него не глупел, а наоборот, только лучше понимал психологию преступника! И к мадам Мегрэ возвращался трезвым, как стеклышко.

Это я к тому, что уже забыл, когда в последний раз ел! Сухая юкола не в счет. Вроде съел кусок пиццы на ступеньках подъезда, еще в нашем мире.

Рыбную тюрю я, конечно, наворачивал с огромным удовольствием, но вообще-то мог спокойно обойтись и без подкормки. Видимо, в сказках физиология меняется.

Ну, ладно. Съел я варево, облизал ложку, только тогда женщины-рыбы приступили к расспросам, где я был, что делал и добыл ли волшебное средство. Ценю этих древних хозяюшек, есть у них понимание! Как умел, рассказал про приключения и показал первобытное орудие.

Тут они запричитали, заохали, заговорили все разом — такой шум подняли, что не рыбам, а птичьему базару впору. Побежали, конечно, за Безымянной старухой. Они без нее вообще никуда. Она — мозг в их коллективном организме. У них тут вообще старухи правят, как я понял. Геронтологический матриархат!

Но это я в тепле, сытости и безопасности размяк и расфилософствовался. А, между тем, самого важного еще не сделал!

Пришла Главрыба. Она причитать не стала, как на мой молоток взглянула, четко распорядилась:

— Ябтане! Чужак сам с этим сроду не справится. Ты женщина сильная — займись.

Взяла Ябтане каменный артефакт, на меня даже не взглянула.

— Стойте, — говорю я, отставив кружку — девушки, стойте! Объясните сперва популярно, что вы делать собираетесь, и как это устройство работает.

— А чего ему работать-то? Дать раза по черепу и вся недолга, — отвечает Ябтане, уже одной ногой стоя снаружи чума.

— По какому черепу?!

— Нерпы этой, в которой твою девушку спрятали. Не по твоему же! Ну, пошли уже, чего рассусоливать!

— Погоди, не спеши, Ябтане. Объясни мне еще раз, понятно. Что ты хочешь делать?

— Я вообще ничего не хочу, — отвечает склочно богатырша. — Это ты хочешь. А мне за тебя отдуваться приходится. Но я не в обиде, мне это не трудно. Я-то не слабосильная.

— Ты хочешь по голове ее стукнуть? — я не верил своим ушам. — Так ты же… убьешь ее!

— Да, с одного удара! — с гордостью подтверждает Ябтане, — Ты затем топор и принес.

Тут я в панике начинаю выдирать молоток из ее пальцев, но это все равно, что пытаться отломить руками образец от скальной породы.

Ябтане начинает пыхтеть и краснеть, мне кажется, что она уже созрела, что бы молоток на мне попробовать.

— Сынок, — вступает тут Главрыба, — не бойся: она не Ириной убьет, а нерпичье тело, в котором Ириной спрятана. Тогда невеста твоя и встанет пред тобой в человеческом облике. Ты не сомневайся, мы такое уже много раз проделывали, и всегда хорошо выходило. А сейчас топор тебе сама Великая Катгыргын дала. Да и Ябтане — девка не из последних. Оплечье у нее крутое и глаз верный. Все хорошо будет, а если ты очень переживаешь, я тебе прежде того погадать могу.

Я человек сугубо городской. Курицу и мясо только в виде полуфабрикатов видел. Ни за кем, крупнее таракана, не охотился.

А тут живую нерпу, которая на тебя доверчиво смотрит Иришкиными глазами, каменюкой по голове! Шутка ли! Но с другой стороны не навечно же ей в тюленьем теле оставаться!

Тут я совсем растерялся и перестал соображать.

В общем, привели меня женщины на берег: галдят, по плечам мне хлопают, подталкивают.

Дальше все как по писаному. Старуха гадать села. А я