Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber Страница 24

Французские революционные войны, распад Священной Римской империи и коронация первого "австрийского императора" в 1804 году ознаменовали собой наметившийся с середины XVIII века сдвиг от подражания культурным стандартам французского, испанского и итальянского влияния к восприятию немецкой придворной культуры. После 1848 года монархия, потрясенная революцией, занялась отчаянным поиском принципа власти и миссии. Конституционные эксперименты сменяли друг друга с огромной скоростью. Даже после создания двуединой монархии в 1867 году, по словам венгерского историка Петера Ханака, шесть основных политических концепций соперничали друг с другом за первенство в качестве руководящей идеологии империи. Несмотря на эти кон-ституционные кризисы, мировоззрение Франца Иосифа почти не изменилось. Он придерживался идеи Rechsstaat, проявляя широкую терпимость ко всем национальностям или, по крайней мере, не проявляя фаворитов, оставаясь при этом глубоко привязанным к римскому католицизму и совершая ритуалы благочестия и смирения на протяжении всего своего правления.

К моменту восшествия Франца Иосифа на престол в 1848 году идея конфессионального государства претерпела двойную трансформацию. Широкомасштабное возрождение религиозных чувств открыло "вторую конфессиональную эпоху"; конфессиональное государство уступало место "определенному конфессиональному плюрализму". Большая веротерпимость могла привести и привела к двум последствиям. Для чехов она означала укрепление их национальных традиций, давала заряд для антигерманских настроений, связанных с Контрреформацией и потерей чешского суверенитета. Для евреев реакция была прямо противоположной. В отличие от того, что происходило в Российской империи, где интеграция была крайне избирательной, евреи в империи Габсбургов оценили возможность сохранить свою идентичность как евреев, будь то светская или религиозная, но при этом приобщиться к богатствам немецкой, венгерской или польской культуры. То, что из всех народов Габсбургской монархии евреи были самыми кайзертройскими, - это лишь слегка подпорченная истина.

Если посмотреть с другой стороны, то изменение концепции имперского идеала в монархии Габсбургов свидетельствует о поразительной гибкости правителей и их советников в ответ на приливы культурной и интеллектуальной моды, захлестнувшей социальную и политическую элиту Европы в XVIII и XIX веках. Монархия никогда не отказывалась от тесной связи с католической церковью даже в годы высокого Просвещения. Но десакрализация европейской монархии, воплощенная в образе рационального, беспристрастного правителя - просвещенного деспота, - создала совершенно новый утилитарный набор принципов для осуществления абсолютной власти. Эти принципы нашли своего самого ярого поборника в лице Иосифа II, чья репутация просвещенного деспота, однако, была оспорена.25 В империи Габсбургов, как и в небольших немецких государствах, камералистская разновидность Просвещения (Aufklärung) была в большей степени обязана итальянскому и немецкому, чем французскому вдохновению. Ключевая идея, выросшая из немецкого естественного права, заключалась в том, что самым прочным фундаментом для богатого и сильного государства является счастливое и процветающее население. В обмен на послушание и лояльность государство будет защищать материальные интересы людей с помощью верховенства закона и гарантировать их религиозные убеждения с помощью политики веротерпимости.

Первое поколение камералистов в габсбургских землях составляло небольшую группу советников при дворе Леопольда I. Получившие образование в университетах Западной Европы и имевшие опыт создания небольших мануфактур, они критиковали не только традиционные ордена или штандарты, которые воспринимались ими как препятствия для инноваций, но и непродуктивные пути аристократии, любящей роскошь, Иоганн Иоахим Бехер восхвалял достоинства многочисленного, активного населения, хорошо питающегося и занятого. Он предложил ограничить экспорт сырья в пользу производства готовых товаров, чтобы конкурировать с французским импортом с его снобистской привлекательностью. Он также выступал за введение новых форм кредита и создание центрального банка. Камералисты нашли сторонника во внутреннем круге правительства в лице графа Георга-Луи Синцендорфа, хотя его влияние было прервано скандалом, вынудившим его уйти в отставку. Леопольд с пониманием отнесся к камералистам, но меркантилистские идеи натолкнулись на многочисленные структурные препятствия: противодействие традиционных орденов, отсутствие таможенного союза, слабое одобрение двора и, возможно, самое грозное из всех, война за испанское наследство, начавшаяся в 1700 году.

Идеи камералистов были возрождены, приукрашены и синтезированы в период правления Марии Терезии и Иосифа II в более комплексную административную модель упорядоченного полицейского государства (Politzeiwissenshaft). Ведущие австрийские теоретики упорядоченного полицейского государства, Йозеф фон Зонненфельс и Й.Х.Г. Юсти, писали и читали лекции в Терезиануме и Венском университете во время правления Марии Терезии. Их работы охватывали практически все аспекты государственной политики - от здравоохранения и народонаселения до богатства и бедности. В основе экономической политики Юсти лежало его убеждение, что государство должно быть главным регулятором экономики. Его предложения по поощрению частной инициативы включали в себя освобождение торговли от феодального регулирования, снижение финансового бремени для крестьянства и освобождение их от личной крепостной зависимости. Он призвал Марию Терезию создать "полицейское ведомство", которое косвенными методами должно было способствовать развитию того, что сегодня называется государством всеобщего благосостояния.

Вклад Юсти в идеологию империи заключался в соединении элементов немецких камералистов и французских философов, прежде всего Монтескье. Его синтез стал характерной чертой переноса идей из Франции и немецких государств в австрийскую и российскую автократии. Он полностью поддерживал идеи Монтескье о деспотизме, но расходился с ним во взглядах на то, как можно устранить его наиболее вредные стороны. Он критиковал Петра I за неспособность понять, что "деспотизм был величайшим препятствием для торговли". Но он также выступал против корпоративной модели управления Монтескье. Для него землевладельческая аристократия была таким же серьезным препятствием для торговли, как и царский деспотизм. Он приводил Османскую империю и Китай в качестве примеров эффективного имперского правления без конституционно закрепленной наследственной монархии. Он предлагал создать личное пожизненное дворянство, основанное на заслугах, чтобы поощрять предприимчивость и выступать в качестве морального сдерживания власти монарха для предотвращения деспотизма. Как и многие современные французские писатели, он принял идеализированную иезуитами версию китайского императорского правления, чтобы проповедовать достоинства морального сдерживания правителя, отсутствие наследственного дворянства и создание профессиональной бюрократии, основанной на концилиарной, а не иерархической министерской структуре.

Йозеф фон Зонненфельс популяризировал идеи Юсти десятилетием позже. В 1771 году он утверждал, что идея патриотизма или "любви к отечеству", как он озаглавил свою важную книгу, может быть порождена регентским государством, обеспечивающим свободу, безопасность и материальное благополучие. Вслед за Юсти он сделал улучшение положения крестьянства ключевым компонентом в своем определении хорошего правителя. Как мы увидим, "просвещенный деспот" Иосиф II лишь частично принял эти теоретические идеи, хотя и с важными последствиями в сельском хозяйстве, не приняв рациональный порядок, лежащий в их основе.

В донационалистическом мире монархия воплотила в жизнь две объединяющие идеи, которые впоследствии способствовали ее распаду. Первая из них заключалась в использовании жаргонного языка. Второй идеей была двойная концепция гражданства, которая устанавливала общий для всей империи ландеспатриотизм, позволяя местным