Нелюбимые - Дмитрий Болдин Страница 24

— Что ты вообще несешь?

— В метро давно был?

— Выйди из моего кабинета.

— Так вот, смотри. В метро есть множество веток. Самая крутая, центральная, — это красная. А есть еще голубая. Вот по ней ты взад-вперед и гоняешь с одним дизайнером, которого хочешь на обложку поставить, я же знаю. Тебе разжевать про ветки метро или понимаешь, о чем я?

Лицо Игоря становится красным — то ли от злости, то ли от волнения. Он пытается трясущимися руками достать новый стик из упаковки, но я прошу его этого не делать, так как от них сильно воняет дерьмом, а потом выхожу из кабинета.

***

— Да мне срать, — говорю я, сплевывая в сторону. — Он кто?

— Главный редактор, — вздыхает Серега.

— А она кто?

— А она издатель.

— Ну так и пусть издает. А он главредствует. Просто не надо лицемерить, понимаешь? Они совсем с ума посходили, кажется. Он будет мне еще ­что-то говорить о том, как выкинул бы меня отсюда, если бы не мой отец. Совсем, что ли, крыша поехала?

— Старик, они все с ума сошли. Но ты не заводись. Выдохни.

— Я бы выдохнул, если бы дали такую возможность.

— Я, конечно, сам не буду тут работать за полставки, — говорит Серега. — Мне это вообще не нужно.

— И правильно. Пошли в жопу. — Я делаю глоток кофе и смотрю на тучи, а потом перевожу взгляд в сторону набережной и наблюдаю, как у «Сохо» человек в черной машине ­что-то эмоционально объясняет пассажиру.

— Только между нами, хорошо? — Серега смотрит по сторонам, а потом чуть наклоняется в мою сторону.

— Конечно, брат.

— Я уже начал скидывать свое резюме по разным людям.

— И как?

— Пока непонятно, — пожимает он плечами и засовывает руки в карманы черных джинсов.

— Держи меня в курсе.

— Конечно, старик. Доделаю этот номер — и валю отсюда.

— Беги, сынок, — усмехаюсь я.

— Что?

— Моя мама так говорит.

— Понятно. Ну и время.

— Я уже ничего не понимаю. Еще эти тучи все время.

— Да, все стало давить сильно. — Серега поднимает голову и смотрит на небо. — Что с Аленой будешь делать?

— Да решу. Пока ничего не говорю ей.

— Прощание с иллюзиями ­какое-то, конечно. У She тоже несладко все.

— А ты откуда знаешь?

— Справки наводил. Да слушай, что тут думать? Они так же, как и мы, зависят от рекламы.

— Надеюсь, у них все же получше, чем у нас.

— А ­тебе-то что, если у них получше?

— Я просто хочу… — запинаюсь, засмотревшись на черную машину, из которой никто не выходит и которая медленно отъезжает от ресторана, — чтобы у ­кого-то все было хорошо.

***

Алиса выбирает нам наряды на вечеринку и решает, что я буду в черном смокинге под черную рубашку и в закрывающей половину лица черной маске — такой, какие носят злодеи в голливудских фильмах, чтобы скрыть изуродованную часть лица. Для себя Алиса выбирает кожаный комбинезон, высокие ботинки на шнуровке и полностью обшитую черными блестящими пайетками венецианскую маску. Алиса говорит, что мы на любом мероприятии самая красивая пара, от которой исходит холод, хотя сами мы чувствуем тепло. Я в этот момент вспоминаю найденный пакет с веществами и думаю, заметила ли она, что его больше нет, а если заметила, то почему не говорит об этом. Сам я не поднимаю эту тему, потому как не знаю, с чего лучше начать разговор. Алиса радуется, что курьер успеет привезти маски к нужной дате, а я смотрю на нее и не хочу никак расстраивать.

Позже я встречаюсь с Лехой. Он волнуется, что из-за погодных условий на вечеринку придет мало людей. Я спрашиваю, не боится ли он, что вообще из-за циклона мероприятие сорвется. Леха замечает, что он не может не провести его. Он тяжело вздыхает и рассказывает, что хотел бы заняться ­каким-­нибудь другим бизнесом, но не понимает каким. И что было бы здорово вернуться в прошлое, чтобы придумать несколько запасных вариантов на будущее. Я начинаю чувствовать, что у Лехи ­какие-то проблемы, но он о них предпочитает молчать.

Стаса с Артемом я встречаю в «Кофемании» на Никитской, и они предлагают в следующем месяце ­куда-нибудь поехать отдохнуть. Стас рассказывает, что у него слетело несколько контрактов и он задумывается перевести всех сотрудников на удаленку, чтобы не платить за аренду офиса, Артем замечает, что не хочет идти на «Черную ночь», потому что устал от вечеринок, но придется, чтобы не огорчать Леху. Мы сидим на веранде, и я ловлю себя на мысли, что всю встречу мы обсуждаем ­какие-то трудности и неприятные вещи, а мне очень хочется поговорить о ­чем-то хорошем, но я не нахожу подходящих тем.

В редакции у всех подавленное настроение, поэтому бо́льшую часть времени я не выхожу из кабинета. Игорь старается меня не замечать, Катя спрашивает, все ли у меня хорошо, а я делаю вид, что не понимаю ее вопроса. Серега недоволен тем, как складывается новый номер, и часто пропадает в туалете, а когда из типографии приходит сигнальный экземпляр, то сообщает, что никогда не думал, что последний для него номер будет настолько плохим. Я стараюсь изображать ­какую-либо продуктивность, но начинаю ловить себя на мысли, что больше не хочу ничего делать для W под руководством Кати и Игоря. На всех встречах с клиентами я пропускаю мимо ушей информацию и никого не пытаюсь обаять, чтобы сделать очередной спецпроект и принести в журнал деньги. Теперь, когда разговор заходит о партнерстве, я советую всем ­что-то сделать вместе с She. Один из клиентов на это смеется и хвалит мое чувство юмора. Я же замечаю, что не шучу, и за столом повисает неловкая тишина. Я делаю вид, что мне ­кто-то звонит, и выхожу на улицу, а когда возвращаюсь, прошу у всех прощения и вру, что меня срочно вызывают в редакцию. Я бегу с каждой встречи в офис, а когда появляюсь там, хочу убежать домой, где тоже становится все труднее находиться. Я заказываю такси и катаюсь по городу, меняя маршруты. Когда таксист спрашивает, зачем я это делаю, то отвечаю, что не знаю, куда мне нужно.

***

Аня выздоравливает через несколько дней и предлагает вечером встретиться у нее, потому что она пока боится выходить на улицу и хочет побыть дома. От мысли о предстоящей встрече на душе становится теплее, и я наконец ощущаю радость, которой не испытывал в последние дни. Весь день я смотрю на часы, иногда посматриваю в сторону Алены, выполняющей задачи, которыми я ее загрузил, чтобы убедить, что все хорошо. Когда Алена приходит ко мне с отчетом, внимательно выслушиваю ее, смотрю на сделанные ею презентации и не вношу никаких правок. Затем я прошу ее найти телефоны и имейлы сотрудников типографии, ответственных за печать журнала. Через час Алена скидывает все данные и сообщает, что если нужна еще ­какая-то помощь, то она во всем поможет. Серега заходит ко мне в кабинет и говорит, что собирается уезжать домой. Он протягивает руку, а я ему повторяю, что все будет хорошо, но Серега лишь натянуто улыбается и уходит. Когда часы показывают девять вечера, я надеваю джинсовую куртку, беру рюкзак и заказываю такси.

По дороге я прошу водителя остановиться на три минуты у цветочного магазина на Остоженке. Таксист замечает, что тут стоять нельзя, и предлагает подождать меня у соседней арки. В магазине собирают букет из белых пионов, я прошу обернуть цветы в крафт и перевязать шпагатом. Когда я направляюсь обратно к машине, передо мной открывается дверь одного из подъездов, и я сталкиваюсь с Лехой.

— Ничего себе, — говорит он. — Ты куда это?

— А ты откуда? — спрашиваю я, немного опешив.

— Да встреча тут была, — обводит он взглядом дом. — Ты домой?

— Нет, на встречу бегу.

— А цветы