Архонт - Дмитрий Александрович Видинеев Страница 3

Она откусила кусочек от пирожного. Вкусно. По-другому и быть не могло. Пирожные утрачивают способность удивлять, когда к ним привыкаешь. Радуют, но не удивляют. Предсказуемые, сволочи.

А вот тип, который шагал в её сторону, Агату удивил. Он был болезненно тощий, его худоба ощущалась даже под чёрным плащом. Плащ зимой? Сейчас довольно тепло, но всё же… А ещё этот парень – с виду ровесник Агаты – был ну очень высоким. Человек-цапля. Лицо – обтянутый кожей череп с жидкими клочками волос на вытянутом подбородке. Тёмные волосы – прямые, длинные. В его походке было что-то комичное, птичье. Он шёл с задумчивым видом, держа спортивную сумку и глядя себе под ноги. Агата подумала, что этот тип, как ходячее наглядное пособие для капризных детишек, не желающих кушать: смотрите, дети и ужасайтесь! Вы станете такими же, если не будете есть кашу. Впрочем, эта аналогия её слегка смутила, ведь и она сама была как наглядное пособие, правда иного рода.

Но вот те раз – навстречу человеку-цапле шёл другой тип, не такой примечательный, но какой-то дёрганный и одновременно напряжённый. Он зыркнул на Агату, и она без тени сомнения определила его в разряд конченых наркоманов. Глаза. Дело было в глазах. В них отражались озлобленность, голод и хитрость. Мерзкая смесь.

Спинным мозгом она почувствовала, что на фоне обыденности сейчас разразится гроза. Она даже представила, как всё будет: обдолбыш поравняется с Цаплей, выхватит из его руки сумку и умчится в неведомые дали. А Цапля вздохнёт печально, проводит ублюдка тоскливым взглядом, да и потопает дальше.

Откусив от пирожного ещё кусочек, Агата откинулась на спинку скамейки: ну давайте, ребята, начинайте представление!

Наркоман поравнялся с тощим, схватил за лямку сумку, рванул…

А затем, к какой-то детской радости Агаты, всё пошло не по её сценарию: тощий сумку не отпустил. Он злобно заверещал, словно издав боевой клич, и принялся махать свободной рукой, как мельница крыльями. Даже умудрился заехать ублюдку по уху.

Наркоман опешил, ведь его план ограбления был точной копией сценария Агаты. Впрочем, он быстро пришёл в себя и, не собираясь отпускать лямку, начал бить тощего под дых. Но человек-цапля не ломался, его кулак снова нашёл цель – смачно впечатался в лоб похитителя сумок.

Увлечённая этим зрелищем, Агата даже не заметила, как целиком запихала пирожное в рот. И забыла, что его ещё нужно и пережёвывать. Так и сидела с раздутыми щеками и глупой улыбкой на губах. Кто победит? Только бы не обдолбыш! Ну, давай, тощий, поднатужься! В нос бей, в нос!

Но он, как человек абсолютно не умеющий драться, бил куда придётся. Впрочем, и наркоман был тот ещё боец – попадал метко, но слабел быстро. Он уже хрипел и задыхался. Исход поединка зависел от того, кто первым отпустит лямку.

Сдался наркоман. Снова получив удар по уху, он разжал пальцы, выкрикнул какое-то нечленораздельное ругательство и, пыхтя как паровоз, помчался прочь.

И тут долговязый совершил ошибку. Видимо, проникнувшись до мозга костей боевым духом и опьянённый победой – побежал следом. Но не успел сделать и пары шагов, как одна его нога зацепилась за другую, и он грохнулся на землю. Наркоман продолжал улепётывать.

Агата вспомнила, что её рот набит пирожным и принялась усердно работать челюстями. Прожевала, облизала губы.

Человек-цапля попытался подняться, но, скривившись от боли, снова опустился на землю. Он приподнял штанину, потёр лодыжку. Спустя минуту-другую, опять предпринял попытку встать на ноги, и на этот раз ему это удалось. Сделал шаг. Поднял сумку. После следующего шага едва не упал. Исподлобья он взглянул на Агату и сразу же отвёл взгляд, словно смущаясь своего незавидного положения.

А она ожидала, что он попросит у неё помощи. Это ведь было естественно. Очевидно, у него растяжение, а возможно и трещина в кости. Вот она цена победы. Доковыляет сам до дома, ну или куда он там шёл? Вряд ли. Ещё несколько шагов – и грохнется. Любой нормальный человек на его месте дополз бы до скамейки, передохнул бы после схватки. А этот упёртый какой-то. Почти не может ходить, а не сдаётся, словно бой для него ещё не закончился.

И Агата испытала к нему уважение. Несвойственное ей чувство. К кому вообще она испытывала уважение? Только к Викингу и Тиранозавру, но они были всего лишь рисунками на плакатах в её комнате. А человек-цапля – настоящий. И ему не помешала бы помощь.

Решено.

Нужно помочь!

Если девочка-танк что-то решила, то так тому и быть. Она поднялась со скамейки, подошла к нему, взяла за руку, бесцеремонно положила её себе на плечи, приобняла парня и пробурчала:

– На меня опирайся. Доковыляем как-нибудь.

Отказываться от помощи он не стал.

– Премного благодарен.

Агата хмыкнула: да кто вообще так говорит? Премного благодарен – это явный выпендрёж. Вот только не верилось, что он сейчас способен выпендриваться. Ну да хрен бы с ним. Доведёт его до дома и вычеркнет из памяти. Молча доведёт. Вот только вопрос один задаст:

– Что в сумке-то?

– Макароны, чай, булка, – был ответ.

Она усмехнулась.

– Точно не бриллианты?

– Точно.

Девочка-танк и человек-цапля медленно брели по аллее, а из глубины парка за ними с недовольством наблюдал Павел. Когда началась драка, он, не раздумывая, принял сторону наркомана. Ну не нравились ему высокие люди и всё тут.

Прежде, чем последовать за Агатой и тощим типом, Павел подошёл к скамейке, поднял бумажный квадратик, в который было завёрнуто пирожное, осмотрел его и, обнаружив мазок сладкой массы, тщательно, с наслаждением облизал бумажку. Для него это было, как поцелуй с возлюбленной.

* * *

– Меня зовут Глеб, – буркнул долговязый.

Зачем он представился? Агата не желала никакого знакомства. Это смущало, а смущение заставляло чувствовать себя слабой. Она не собиралась называть ему своё имя. Обойдётся! Для него она навсегда останется «Той, кто помог». Без имени.

– Агата.

Зачем она представилась? Ведь не собиралась же! И вот итог – ещё больше смутилась. Видимо, с обыденностью сегодня что-то не так. Не обыденное оно какое-то. Слова сами собой произносятся. Может разозлиться на себя? Злость умеет расставлять всё по своим местам… Но не получалось злиться. Слабачка! Викинг и Тиранозавр презрительно рассмеялись бы, если бы умели. Чёрт возьми, даже ещё пирожного захотелось. Это уже слишком. Две кулинарных хрени в день – строгий, строгий, строгий запрет! Табу, мать его!

Глеб