Seven Crashes - Harold James Страница 31

должно произойти, ведутся ожесточенные споры: в частности, каково наилучшее сочетание заимствований и налогообложения. Обездоленного потребителя можно просто дисциплинировать, отобрав у него средства на потребление - налог или сбор. Или же он может добровольно отложить потребление, купив облигации или другие инструменты (подойдет даже наличность), которые дадут ему право на будущие товары (и, следовательно, уменьшат количество товаров, доступных другим конкурирующим потребителям). Что лучше - лишиться чего-либо или получить обещание неопределенной ценности и испытывать сомнения в том, что обещание может быть выполнено?

Классическая политическая экономия в Великобритании занялась вопросом финансирования войны после войн Французской революции и Наполеона: дорогостоящих войн большой продолжительности, но относительная стоимость которых была меньше, чем у тотальных войн двадцатого века. Для примера: среднегодовые военные расходы во время французских войн составляли 12 процентов ВВП в последний год войны; аналогичный показатель для Первой мировой войны составляет 32 процента. Великий экономист Давид Рикардо считал немедленный сбор или налог наиболее разумным вариантом. Вечный налог для покрытия будущих процентов по военному долгу уменьшил бы "национальный капитал".

Самым большим преимуществом военных налогов будет незначительное постоянное нарушение, которое они вызовут в промышленности страны. Цены на наши товары не будут нарушены налогообложением, а если и будут нарушены, то только в период, когда все вещи нарушены другими причинами во время войны. С началом мира все вещи снова будут иметь свою естественную цену, и никакое прямое воздействие, а тем более косвенное воздействие налогов на различные товары не побудит нас отказаться от работы, в которой мы обладаем особым мастерством и возможностями, и заняться другой, в которой нам не хватает такого же мастерства и возможностей. Давайте решать наши трудности по мере их возникновения и оберегать наши владения от постоянных обременений, тяжесть которых мы никогда по-настоящему не ощущаем, пока не втянемся в них до конца.

 

Он также добавил прагматический аргумент:

Не может быть большей гарантии сохранения мира, чем возложение на министров необходимости обращаться к народу за налогами для поддержания войны. Допустим, что этот отложенный фонд накопится во время мира до сколько-нибудь значительной суммы, и очень мало провокаций побудит их вступить в новую борьбу. Они будут знать, что, немного распорядившись, они смогут сделать так, чтобы этот "тонущий" фонд, вместо того чтобы быть доступным для выплаты долга, мог быть использован для создания новых запасов. В настоящее время в устах министров, когда они хотят ввести новые налоги с целью создания нового фонда, взамен только что израсходованного, часто звучит такой аргумент: «Это заставит иностранные государства уважать нас; они будут бояться оскорбить или спровоцировать нас, когда узнают, что мы обладаем таким мощным ресурсом».

Аргумент Рикардо можно поставить с ног на голову: значительный долг, принадлежащий народу, был бы демонстрацией национальной уверенности в себе и напористости. Воюющие стороны Первой мировой войны рассматривали свои облигационные займы как важные моменты пропаганды; они внимательно изучали выпуски своих противников, чтобы изучить моральное состояние и, следовательно, степень готовности к тотальной мобилизации.

В Великобритании аргументы Рикардо почти в точности повторил столетие спустя экономист из Кембриджа Артур Пигу, который, как и Рикардо, не был милитаристом и относился к масштабам военной мобилизации с недоверием. Он добавил ряд соображений, касающихся социальной справедливости: война станет возможностью построить более равноправное общество, а этого лучше всего добиться с помощью налогов, а не путем вознаграждения богатых держателей облигаций большими будущими долями национального пирога. «Из денег, необходимых государству, богатый должен так или иначе предоставить больше, чем бедный, а очень богатый - больше, чем умеренно богатый; и предоставляемая сумма должна увеличиваться не просто пропорционально, а прогрессивно по мере роста богатства». Финансирование войны затрагивало фундаментальный вопрос социального распределения: «основным принципом, в соответствии с которым правительство должно решать, в какой степени финансировать войну за счет налогов, а в какой за счет займов, является суждение, которое оно формирует относительно правильного конечного распределения расходов на войну между людьми разного уровня достатка».

В двадцатом веке, в результате новой внутренней политики, подъема рабочего класса и социалистических партий, возникла новая реальность, которую необходимо было принять во внимание и которая предполагала сокращение заимствований, поскольку эти заимствования благоприятствовали богатым рантье. Как выразился Пигу: «В нынешней катастрофической и исключительной войне очень богатые и богатейшие должны нести долю объективного бремени, намного большую, чем [в мирное время]. Есть один и только один способ добиться такого результата. Соотношение, в котором война финансируется за счет денег, заимствованных у людей с большими доходами, должно быть значительно уменьшено: а соотношение, в котором она финансируется за счет денег, собранных с них в рамках какой-либо формы прогрессивного налогообложения, должно быть значительно увеличено». Проблема существовала и до 1914 года. Государственные расходы росли, увеличивались затраты на инфраструктуру и социальные нужды, а в 1892 году немецкий экономист Адольф Вагнер сформулировал свой закон возрастающей активности государства. Он также назвал это все более "коммунистическим характером" экономики в культурно развитых странах. К началу двадцатого века растущая гонка вооружений между ведущими державами добавила еще один элемент расходов, и оплата счетов становилась все более неприятной с политической точки зрения.

Два принципа или подхода к финансированию войны столкнулись друг с другом: один склонялся к финансированию облигаций, потому что это было лучшим признаком финансовой силы; другой настаивал на повышении налогов во имя социальной справедливости. Существенное сопротивление последнему курсу редко формулировалось как противодействие большей справедливости, более справедливому обществу или надлежащему возмещению тем, кто проливал свою кровь, видел разрушение своих семей и нес расходы. Вместо этого аргументация строилась на том, что налогообложение снизит стимулы к участию в военных действиях. Предприятия были бы менее патриотичны, если бы перешли на военное производство; рабочие были бы деморализованы слишком большим элементом, изымаемым из их зарплаты, или слишком большим акцизом на их пиво. Акцент на заимствованиях был усилен в результате дебатов о важности морального духа гражданского населения. Было крайне важно не допустить снижения морального духа путем чрезмерного сокращения потребления. Это свидетельствовало против повышения налогов.

В Великобритании были существенно повышены налоги: подоходный налог вырос с 1s 2d до 6s в фунте стерлингов, а также был введен налог на сверхприбыль. С 1914 по 1918 год поступления от подоходного налога и налога на имущество выросли в три раза, с 3,0 до 9,6 процента, но этого было недостаточно, чтобы оплатить войну, на которую уходило не менее 50 процентов ВВП. Поэтому ставка или закладная на будущее расширялась: в 1914 году государственный долг составил 706 миллионов фунтов стерлингов по номинальной стоимости, к 1916 году он