И закружилась снежная кутерьма - Татьяна Ватагина Страница 31

Маленькая Катюшка тоже любит нацепить на себя что-нибудь звенящее и блестящее и попрыгать, и помахать руками, «как мама». Мне кажется, у нее здорово получается. Но Иришка говорит, что я необъективен. Хо! Еще как необъективен!

По вечерам, когда мама уходит на занятия: раскрывать в своих подопечных «исконную женственность», мы остаемся с Катенкой вдвоем, и мне самому приходится укладывать дочку спать. Она так привыкла к чтению на ночь, что требует сказку в моем исполнении, даже если мама дома.

Катя с Ильей на три года подарили ей роскошный том с картинками: «Книгу сказок». Моя дочка — это тот редкий ребенок, для которого книга, без всяких шуток, лучший подарок. Когда она разглядывает в ней картинки, то выглядит прямо как фея Виллина из «Волшебника Изумрудного города» с иллюстрации Леонида Владимирского. Фея, если вы помните, положила на камень свою Волшебную книгу, потому что та росла-росла и выросла так, что требовала опоры.

Из этой чудесной книжки я и читаю по вечерам Катюхе. Иногда мне кажется, что ее старшая тезка свистнула этот том из какой-то сказки в свою бытность сотрудницей «Корпорации». В книжке нет оглавления, а волшебных историй столько, что я ни разу не прочитал одну дважды. Если Катенок требует прочитать ей уже знакомую сказку, то у меня просто не получается ее найти. Приходится пересказывать своими словами. Я сделался заправским сказочником. Ведь дети любят слушать одни и те же истории по многу раз.

Однажды я усадил Катенка в подушки, вручил ей чашку с теплым сладким молоком (такой у нас вечерний ритуал), а сам сел рядом и принялся добросовестно искать в замечательном талмуде сказку про петушка и летучее зернышко. Эту историю вчера читала Катюхе Иришка, но дочка непременно хотела прослушать ее в моем исполнении, а я даже представить себе не мог, что это за сказка такая.

Катюха макала язык в молоко, дула в чашку и по-всякому развлекала себя, пока я листал мелованные страницы, безуспешно пытаясь найти хоть какую-нибудь иллюстрацию с петушком.

И вдруг наткнулся на картинку: северное ночное небо, чум, море и на этом фоне — северная мадонна с голубоглазым младенцем на руках. Сказка называлась: «Мальчик-рыбка». Начиналась она так: «Было или не было, давно или недавно, а родился у одной женщины из племени рыб мальчик с глазами, голубыми, как цветы перелески, и с волосами цвета осенней травы…»

Я всмотрелся в лицо матери малыша — боже мой, я же совсем не помню лица Ели, этой северной амазонки, некогда было разглядывать ее, да и времени сколько прошло…

«… мальчик рос матери на радость, но когда он вошел в возраст детских игр, то сверстники не брали его играть, поскольку он сильно отличался от них. Хотя мальчик был смышлен и добродушен…»

Тут до меня дошло, что Катюха уже давно таранит меня пустой чашкой.

«…тогда старейшая племени дала мальчику волшебную лодку, которая плавает по воде и по снегу, и сказала: «Твоей судьбы здесь нет! Отправляйся и найди своего отца. Может быть, среди его народа ты найдешь свое…»

— Пааап!

— Погоди, Катерина, мне попалась хорошая сказка!

«Можно ли читать эту сказку ребенку? Вдруг она для взрослых?»

— Где? Где?

Чашка с остатком молока на донышке опасно нависла над мелованными страницами, я резко отодвинулся в сторону, не удержал том. Тот захлопнулся и упал на пол.

Я забрал у дочки чашку, утер молочные «усы», накрыл одеялом.

Не помню, что я читал ей в тот вечер.

Когда этот вечный двигатель заснул, я стал методично листать книгу в поисках мелькнувшей сказки, но она, конечно, словно растворилась среди гладких страниц.

У меня осталось ощущение, что я на краткий миг увидел своего сына, единокровного брата Катенка. И не успел ничего узнать.

Могло ли такое быть? Но все-таки хорошо, что книга открылась на этих страницах для меня, и хорошо, что Иришки не было дома…

Теперь в третий раз я пытаюсь объявить конец сказки. В самом деле, все устроилось отлично, лучше и быть не может. Только кажется мне, что это опять не конец…

Нет мне покоя. Где-то странствует, пытается отыскать меня мой сын. Конечно, сказка про мальчика-рыбку — всего лишь сказка. Катерина-первая твердо уверена, что сказочные персонажи не способны пересекать границу реальности. Но у меня свой способ. Я опять рисую картину: голубоглазый мальчишка с развевающимися льняными волосами несется на помеси лодки и сноуборда по снегу. (Кстати, куда делся наш с Иришкой «сноуборд», который я спрятал в пещере? Может быть, вернулся к хозяйке?)

Солнце, месяц, звезды, северное сияние — все освещает мальчику путь. Я же не могу бросить парня без помощи. Рисовать или не рисовать — зависит не от меня. Я должен помочь сынишке. Неважно, что произойдет, когда он появится, как воспримет случившееся Иришка. Когда-то я, очертя голову, бросился на поиск любимой, и оказался прав. Теперь я всеми силами стремлюсь соединиться с тоскующим без меня сыном.

Еще пара часов, и картина будет готова.

К о н е ц