Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва Страница 39

– Так донеси их нормально, – буркнул Вивьен. Ренар закатил глаза.

– Хорошо. Вот тебе нормально: поговори с Элизой. Хватит везде ловить ее призрак. – Сказав это, он заметил, что при упоминании одного лишь ее имени Вивьен вздрагивает. – Ты даже во сне повторяешь ее имя, – вздохнул он. – Если случалось, что ты засыпал раньше меня, я слышал, как ты зовешь ее. Как бы это ни было для меня дико, тебе без нее слишком плохо.

Вивьен резко отвел взгляд.

«Не надо», – взмолился он про себя, но не посмел сказать этого вслух.

– Вив, ну хватит, – примирительно произнес Ренар. – Мы оба понимаем, что я не из злорадства тебе все это говорю. Я хорошо тебя знаю и, поверь, я никогда раньше не видел тебя таким подавленным. Мне надоело на это смотреть.

Вивьен некоторое время молчал, затем вздохнул и устало посмотрел на друга.

– Тогда, может, лучше мне меньше попадаться тебе на глаза, чтобы не мучить твой взгляд? – невесело усмехнулся он. Ренар едва не застонал от бессилия.

– Тебе просто нужно поехать к ней и поговорить. Это – единственное, что будет действительно лучше.

Вивьен покачал головой.

– Нет, – тихо отозвался он.

– Я уверен, что ей не меньше хочется увидеться с тобой. Она уже не в ярости, как была в тот день. Она скорбит и ничего не понимает. Сейчас она будет готова тебя выслушать. Просто найди ее и…

– Она ненавидит меня за то, что я сделал, и ненависть ее справедлива, – устало проговорил Вивьен, решившись наконец продолжить разговор. – Ей плевать, почему я не сумел спасти Рени, она будет помнить лишь о том, что я не справился. С момента ссоры это – не изменилось. Какой смысл снова идти виниться перед ней?

Ренар пожал плечами.

– Для начала тебе стоит перестать так много думать только о себе, Вив.

Это замечание было встречено ошеломленным молчанием.

– Ты же только о своих чувствах и думаешь. А между тем, разве она не переживает из-за вашей размолвки? – Ренар усмехнулся. – Ей, между прочим, непросто приходится: она покинула свой дом. Опять. Она потеряла сестру, ты пригрозил ей арестом! Она вынуждена жить в страхе и скрываться после казни Рени и понятия не имеет, сможет ли когда-нибудь вернуться в Руан. Она даже не знает, уехал ли де Борд – если она вообще поняла, кто он такой и какую роль сыграл в казни ее сестры. Черт, Вив, лелея свои чувства к ней, ты хоть раз подумал о том, каково приходится ей самой?

Вивьен оторопело смотрел на друга. Впервые в жизни он слышал от него нечто подобное. Несколько мгновений он сидел молча, округлив глаза от удивления, а затем устало потер руками лицо.

– Проклятье, – полушепотом произнес он.

– Можно я это скажу? – усмехнулся Ренар. – Ты идиот, Вив.

– Здесь с тобой сложно поспорить, – покачал головой Вивьен, и Ренар вздохнул с облегчением, впервые за время задания услышав в голосе друга проблеск надежды.

– Поезжай к ней сразу по возвращении, – посоветовал он. – Встреть ее, поговори. Уверен, она только этого и ждет. Постарайся рассказать свою историю с самого начала. Перескажи подробно, как пытался вызволить Рени из тюрьмы, объясни, кто такой де Борд и какое он оказал влияние на Лорана. Элиза, надо думать, попросту не понимает этого.

– Но я ведь объяснял ей…

– Ты слишком привык общаться со мной, – хмыкнул Ренар. – А я инквизитор. Я понимаю, как в нашем отделении ведутся дела, и мне достаточно услышать сан де Борда, чтобы понять, что ты был бессилен что-либо предпринять. А для Элизы «архиепископ» – это лишь сочетание звуков. Она не понимает толком, насколько большой властью обладал де Борд над тобой и над Лораном.

– Боже, – выдохнул Вивьен.

– И ей надо все это услышать, Вив. Услышать от тебя.

Снова на некоторое время повисло молчание. Наконец, Вивьен кивнул.

– Ты прав. Черт возьми, ты прав. Но, – он поджал губы, – я должен сначала выяснить, куда именно Элиза ушла. Я ведь не узнавал этого, я… Ты прав, я вел себя, как идиот. Боже, я потерял столько времени! И сколько еще уйдет на то, чтобы выяснить…

Ренар снисходительно улыбнулся.

– Выяснять, где Элиза, не нужно. Я сделал это для тебя, потому что понимал, что рано или поздно ты за ней поедешь.

Вивьен с нескрываемой благодарностью уставился на друга.

– Кан, – кивнул Ренар. – Элиза живет на постоялом дворе в Кане. И, поверь, она тебя ждет.

***

Кан, Франция

Год 1361 от Рождества Христова

Дни, складывались в недели. Недели – в месяцы. В какой-то момент Элиза поняла, что каждый новый день в Кане похож на предыдущий, и она начала терять счет времени, проводимому здесь. Это напугало ее, как пугало все новое и неизвестное. Элиза сочла потерю времени настоящей проблемой и обстоятельно приступила к ее решению: она разложила на столе лист пергамента и начала проводить старательные и аккуратные вертикальные черточки, каждый раз перечеркивая их одной длинной горизонтальной чертой, когда наступал следующий понедельник. Дни недели она не записывала – новый понедельник символизировала проведенная длинная черта. Элиза решила, что никому не следует знать, что она умеет писать и читать, это могло привлечь к ней ненужное внимание. Только Паскаль Греню знал, что Элиза грамотна. И он, как обещал, хранил это в секрете.

Боясь начать вести в Кане жизнь, хотя бы отдаленно похожую на ту, что была в Руане или Кантелё, Элиза всерьез задумалась, как будет зарабатывать на пропитание в новом городе. Она не понаслышке знала, что некоторые женщины, обреченные на голод, опускались до торговли своим телом, но для Элизы одна мысль об этом была тошнотворна. В поисках заработка она поначалу рассеянно бродила по городу, размышляя, куда может податься, чтобы не вызвать подозрений.

Когда стали подходить к концу ее скромные денежные запасы, Элиза решилась рассказать о своей проблеме Паскалю и он, будучи знатоком города, подсказал ей обратиться к одному из городских лекарей или аптекарей. Заметив, что она слегка растерялась, он с готовностью предложил отвести ее в лавку одного своего знакомого.

Своему будущему нанимателю Элиза рассказала почти ту же полуправдивую историю, что Паскалю. Она сказала, что они с матушкой прежде удостоились чести быть личными знахарками знатной семьи. Также она сказала, что господин проявил лично к ней милость и обеспечивал свое покровительство. У аптекаря эта деталь истории вызвала неприкрытую многозначительную усмешку, и, хотя внутренне Элиза вскипела, она заставила себя проигнорировать это,