The Cold War: A New History - Джон Льюис Гэддис Страница 4

держаться в стороне от европейских дел - Рузвельт даже заверил Сталина в Тегеране, что американские войска вернутся домой в течение двух лет после окончания войны. Кроме того, учитывая удручающую картину 1930-х годов, нельзя было гарантировать, что экономический бум военного времени продолжится или что демократия вновь укоренится за пределами тех немногих стран, в которых она еще существовала. Тот факт, что американцы и англичане не смогли бы победить Гитлера без помощи Сталина, означал, что Вторая мировая война была победой только над фашизмом, но не над авторитаризмом и его перспективами на будущее.

Между тем, несмотря на огромные потери, Советский Союз располагал значительными средствами. Поскольку он был частью Европы, его вооруженные силы не выводились из Европы. Его командная экономика показала свою способность поддерживать полную занятость, когда капиталистические демократии не смогли сделать этого в предвоенные годы. Ее идеология пользовалась всеобщим уважением в Европе, поскольку коммунисты там в основном возглавляли сопротивление немцам. Наконец, непропорционально тяжелое бремя, которое несла Красная Армия в победе над Гитлером, давало СССР моральное право на существенное, возможно, даже преобладающее влияние на формирование послевоенного устройства. В 1945 году поверить в то, что авторитарный коммунизм - это волна будущего, было по меньшей мере так же легко, как и в то, что демократический капитализм - это волна будущего.

У Советского Союза было и еще одно преимущество - он один из победителей вышел из войны с проверенным руководством. Смерть Рузвельта 12 апреля 1945 г. привела в Белый дом неопытного и малоинформированного вице-президента Гарри Трумэна. Три месяца спустя неожиданное поражение Черчилля на всеобщих выборах в Великобритании сделало премьер-министром гораздо менее грозного лидера Лейбористской партии Клемента Эттли. В Советском Союзе, напротив, был Сталин, бессменный правитель с 1929 г., человек, который перестроил свою страну, а затем привел ее к победе во Второй мировой войне. Хитрый, грозный и, судя по всему, спокойно целеустремленный, кремлевский диктатор знал, чего он хочет в послевоенное время. Трумэн, Эттли и страны, которыми они руководили, казались гораздо менее определенными.

 

II.

Так чего же хотел Сталин? Имеет смысл начать с него, поскольку только у него из трех послевоенных лидеров было время, при сохранении власти, обдумать и расставить свои приоритеты. В конце войны ему исполнилось 65 лет, и он руководил Советским Союзом, будучи физически истощенным, окруженным подхалимами, одиноким в личном плане, но по-прежнему твердо, даже пугающе, контролирующим ситуацию. По воспоминаниям одного американского дипломата, его тощие усы, выбитые зубы, лицо в пятнах и желтые глаза "придавали ему вид старого тигра с боевыми шрамами". . . . Непредупрежденный посетитель никогда бы не догадался, какие глубины расчета, честолюбия, властолюбия, ревности, жестокости и коварной мстительности скрываются за этим непритязательным фасадом". В результате серии чисток, проведенных в 1930-е годы, Сталин уже давно устранил всех своих соперников. Поднятие брови или щелчок пальцами, как знали подчиненные, могли означать разницу между жизнью и смертью. Поразительно низкого роста - всего пять футов четыре дюйма - этот маленький, тощий старик был, тем не менее, колоссом, возглавлявшим колоссальное государство.

Послевоенные цели Сталина заключались в обеспечении безопасности его самого, его режима, его страны и его идеологии, причем именно в таком порядке. Он стремился к тому, чтобы никакие внутренние проблемы больше не угрожали его личному правлению и никакие внешние угрозы больше не подвергали опасности его страну. Интересы коммунистов в других странах мира, какими бы восхитительными они ни были, никогда не перевесят приоритеты советского государства, как он их определил. Нарциссизм, паранойя и абсолютная власть соединились в Сталине: В Советском Союзе и международном коммунистическом движении его очень боялись, но и боготворили.

Сталин считал, что военные затраты крови и сокровищ должны в значительной степени определять, кто и что получит после войны: Советский Союз, таким образом, получит много.Он не только вернет себе территории, потерянные немцами во время Второй мировой войны, но и сохранит территории, захваченные в результате оппортунистического, но недальновидного пакта о ненападении, который Сталин заключил с Гитлером в августе 1939 г. - часть Финляндии, Польши, Румынии, все страны Балтии. Он потребовал бы, чтобы государства за пределами этих расширенных границ оставались в сфере влияния Москвы. Она добивалась бы территориальных уступок за счет Ирана и Турции (включая контроль над турецкими проливами), а также военно-морских баз в Средиземноморье. И, наконец, наказать побежденную и разоренную Германию путем военной оккупации, экспроприации собственности, выплаты репараций и идеологической трансформации.

Однако здесь для Сталина возникла болезненная дилемма. Непропорциональные потери во время войны, возможно, и давали Советскому Союзу право на непропорциональные послевоенные выгоды, но они же и лишали его силы, необходимой для обеспечения этих выгод в одностороннем порядке. СССР нуждался в мире, экономической помощи и дипломатическом попустительстве своих бывших союзников. Поэтому на данный момент не оставалось другого выхода, кроме как продолжать добиваться сотрудничества с американцами и англичанами: как они зависели от Сталина в победе над Гитлером, так и Сталин теперь зависел от дальнейшей англо-американской доброй воли, если хотел добиться своих послевоенных целей разумными средствами. Поэтому он не хотел ни "горячей", ни "холодной" войны.Однако будет ли он достаточно искусен, чтобы избежать этих альтернатив, было совсем другим вопросом.

Понимание Сталиным своих союзников по войне и их послевоенных целей основывалось скорее на выдаче желаемого за действительное, чем на точной оценке приоритетов, как они виделись из Вашингтона и Лондона. Именно здесь сказывалось влияние марксистско-ленинской идеологии, из которой проистекали его иллюзии. Важнейшей из них было восходящее к Ленину убеждение, что капиталисты никогда не смогут долго сотрудничать друг с другом. Их врожденная алчность - непреодолимое стремление поставить прибыль выше политики - рано или поздно возьмет верх, и коммунистам останется только терпеливо ждать самоуничтожения своих противников. "Союз между нами и демократической фракцией капиталистов удался потому, что последняя была заинтересована в том, чтобы не допустить гитлеровского господства", - отмечал И.В. Сталин на исходе войны. "В будущем мы будем выступать и против этой фракции капиталистов".

Идея о кризисе внутри капитализма была вполне правдоподобной. Первая мировая война, в конце концов, была войной между капиталистами; тем самым она дала возможность возникнуть первому в мире коммунистическому государству. Великая депрессия заставила оставшиеся капиталистические государства спасать самих себя, а не сотрудничать для спасения мировой экономики или поддержания послевоенного урегулирования: В результате возникла нацистская Германия. Сталин считал, что с окончанием Второй мировой войны экономический кризис неизбежно вернется. Тогда капиталисты будут нуждаться в Советском Союзе, а не наоборот. Поэтому он вполне рассчитывал на то, что Соединенные Штаты одолжат