Seven Crashes - Harold James Страница 47

Даже с учетом инновационной финансовой инженерии, отсутствие четкого результата по репарациям и межсоюзническим долговым проблемам создавало огромную неопределенность для инвестиционного сообщества. Даже если бы европейские ценные бумаги были обеспечены законно ценными европейскими активами, было неясно, что средний американский инвестор будет чувствовать себя комфортно, "заходя надолго" в Европу после того, как на континенте только что прошла ужасная гражданская война, а газеты продолжали сообщать о беспорядках по всей Атлантике. Для того чтобы накопить необходимый объем капитала в Европе, нужно было задействовать сбережения обычных американцев по всей стране. В данном случае средним американским инвестором был средний американский фермер, мелкий бизнесмен или работающий профессионал. Из-за широкого круга инвесторов, необходимых для американской стороны сделки, европейское обеспечение, каким бы сильным оно ни было в теории, было практически неосуществимым.

16 января 1920 года копии меморандума были разосланы правительствам основных нейтральных и союзных стран - за исключением Франции, где еще не было собрано достаточного количества подписей. Кейнс не испытывал оптимизма по поводу шансов заручиться поддержкой правительства, написав Виссерингу 31 января: «У меня нет больших надежд на адекватные результаты». "Очевидно, - продолжал Кейнс, - что американцы намерены ничего не предпринимать, и это, в сочетании с крайне неудовлетворительной ситуацией во Франции, делает весьма обременительной задачу для любой другой страны вступить на курс действий [для помощи в восстановлении европейской экономики]". И в одном из многих пророческих высказываний Кейнса он заключил: «Все это делает все более вероятным, что ситуация должна ухудшиться, прежде чем она сможет улучшиться».

Кейнс быстро оказался в затруднительном политическом положении после того, как 12 декабря 1919 года была опубликована его иеромиада "Экономические последствия мира". Как мог трактат, столь жестко и сатирически критикующий американскую администрацию, убедить Вашингтон быть благосклонным и великодушным? Кейнс написал лорду Роберту Сесилу, ведущему британскому представителю в Лиге Наций, за советом, стоит ли Кейнсу подписывать меморандум его группы. Сесил был особенно обеспокоен реакцией Вашингтона на книгу Кейнса. "Признаюсь, я немного боюсь результатов воздействия [книги "Экономические последствия мира"], - писал Сесил Кейнсу, - на умы президента Вильсона и его окружения. Он тщеславный человек, и картина, которую вы рисуете в книге, вряд ли удовлетворит его тщеславие. Говорят, что он очень "ранкунир" [затаивший обиду и злобу]. Как Вы указываете, мы должны взывать к американскому великодушию, и если бы администрация была против нас, очевидно, мы потерпели бы неудачу". В письме Кейнсу от 6 января 1920 года Сесил подтвердил свою позицию, написав: "Мы имеем почти безнадежную надежду на очень большой результат и не должны упускать никаких шансов". Подпись Кейнса «может вызвать противодействие влиятельных кругов».

Внимание Кейнса переключилось с международных проблем на внутренние: просто дома можно было больше изменить или сделать правильно. Реагируя на недомогание 1920-х годов в Великобритании, а затем на Великую депрессию, он сначала обратил внимание на взаимодействие между деньгами и совокупными экономическими показателями. В центре его "Трактата о деньгах" 1930 года было размышление о том, как неправильное управление денежной массой может подорвать кредитную основу экономики; в значительной степени он был задуман как вклад в дебаты о том, не привел ли неправильный выбор паритета в 1925 году, когда Великобритания вернулась к золотому стандарту, к чрезмерно ограничительной денежной политике Банка Англии.

В 1920-х годах, будучи финансовым советником своего колледжа, Королевского университета в Кембридже, Кейнс применил теорию кредитного цикла инвестиций, которую он также пропагандировал для более широкой аудитории как основатель Лондонской и Кембриджской экономической службы, в качестве способа выбора распределения инвестиций между акциями, фиксированным доходом и наличными. На самом деле эта стратегия не принесла значительного успеха. Поэтому Кейнс начал пересматривать свою позицию.

В своем анализе Кейнс все чаще опирался на двойной набор допущений: с одной стороны, неприятие нестабильности, порождаемой случайными взаимодействиями финансовых рынков, с их регулярными приступами эйфории, сменяющимися крахом; с другой стороны, понимание того, что может сделать систематическое планирование, как это было в Германии военного времени, а затем в Италии Муссолини и Советском Союзе. К 1932 году он пришел к выводу, что «это замечательно и знаменательно, что два самых необычных политических движения современной эпохи, подходящие к своей задаче с противоположных моральных и эмоциональных полюсов, должны согласиться в этой жизненно важной детали - что государственное планирование, что разум и обдуманность в центре должны заменить восхитительный беспорядок 19 века». В 1932 году он также предостерегал против потоков горячих денег: «Комитет Макмиллана [назначенная правительством комиссия по расследованию причин промышленного спада] указал, что ресурсы Банка Англии могут оказаться недостаточно большими в чрезвычайной ситуации, чтобы справиться с огромным шаром свободных денег, принадлежащих биржевым спекулянтам и международным любителям безопасности, которые в наши дни шныряют по миру, смущая то эту банковскую систему, то ту».

Самая большая загадка заключалась в том, почему Соединенные Штаты - страна процветания, обладающая огромным доминирующим положением после того, как европейские державы пустили себе кровь, - должны быть настолько уязвимы к краху. С точки зрения концептуальных основ "Трактата о деньгах" можно было бы привести аргумент, что центральный банк проводит ошибочную политику. Действительно, эта мысль позже легла в основу знаменитого анализа Милтона Фридмана и Анны Шварц в их "Монетарной истории Соединенных Штатов". Нетрудно объяснить, почему Германия была так несчастна после проигранной войны и расходов на режим репараций; но Соединенные Штаты, должно быть, находились в плену своего стиля мышления, пристрастия к суровому индивидуализму, который казался основой американского характера и американского образа жизни. Кейнс спросил:

Ведь какие экономические события современного мира должны больше всего поразить самого тупого наблюдателя? Сверхъестественная способность к производству материальных благ - хотя и для целей последующего уничтожения - которую мы развили во время войны; и противоположная картина сегодня - голод среди изобилия, наша невероятная неспособность донести до рта пищу, которую мы произвели своими руками. Война была самым близким к плановому режиму явлением в нашей стране. Условия были неблагоприятными, спешка была чрезмерной, и поспешные импровизации были неизбежны. Тем не менее, она показала нам возможности современной техники в производстве. С другой стороны, сегодня именно в Соединенных Штатах, где национальная традиция наиболее антагонистична понятию планирования, а формы правления наименее приспособлены к импровизированному планированию, провал экономической системы относительно ее возможностей наиболее очевиден.

Затем Кейнс задумался о бессилии индивида перед лицом массовой психологии и выбрал необычный пример: Ивар Крейгер, шведский "король спичек", который создал новую монополию на спички, основанную на хитроумной увязке привлечения финансовых кредитов