Будущее упадка. Англо-американская культура на пределе своих возможностей - Jed Esty Страница 6

миру, высокая милитаризация при сокращающейся демографической базе, разложение содружества частными интересами, пограничные и иммиграционные споры и разрастающаяся управленческая сложность (17-20). Войны в Ираке и Афганистане ознаменовали переход американской власти от гегемонии к доминированию, что сделало позднеримские параллели почти неустранимыми. Столь же заманчивым был исторический прецедент викторианского нового империализма - ястребиный поворот к доминированию, продолжавшийся до Первой мировой войны. Конечно, после 11 сентября Америка не была новой империей. Это был стареющий гегемон. Бернард Портер в своем исследовании 2006 года отметил, что Америка - с точки зрения завоеванных земель и народов, с точки зрения военного и экономического преимущества - была такой же империей, какой на протяжении веков была Британия. По сути, это была "сверхимперия".

Горячие споры времен Буша перешли в более академические размышления в годы Обамы. Один из ярких недавних примеров - книга Росса Дутата "Декадентское общество" (2020). Дутат дает исчерпывающий отчет об американском обществе, ставшем стерильным и склеротичным. Отслеживая последние признаки упадка среди западной элиты, Дутат возрождает моральные комментарии в стиле 1980-х годов, особенно в отношении неудач религии и воспроизводства. Но он также указывает на базовые экономические факторы, обобщая работы Тайлера Коуэна и Роберта Гордона по пяти ключевым проблемам американского капитализма: стареющая демография, огромная задолженность, провал в образовании, технологическая инерция и экологические ограничения.

Растущая значимость экологических ограничений заставляет взглянуть на упадок США с планетарной точки зрения. По этой причине тип упадка в Большой истории становится все более масштабным - более геологическим по глубине, более космическим по масштабу. Многовековые исследования демографии, климата, эпидемиологии, миграции и технологических инноваций помогают читателям найти почти утешительную олимпийскую точку зрения на судьбу цивилизаций. Рост популярной макроистории для американских читателей отражает, как мне кажется, "становление исторической" американской культуры как таковой. Это важный факт: американские читатели как никогда раньше ищут ответы в прошлом (Грэбер и Венгроу; Харари).

 

В книге Даймонда много работ, посвященных упадку, но ее дрейф направлен в сторону длинных линий тренда, а не быстрых решений. Более мрачным вариантом этого метода является книга Джозефа Тейнтера "Крах сложных обществ". Книга Тейнтера появилась примерно одновременно с книгой Кеннеди "Взлет и падение великих держав" в 1980-х годах. Сейчас его идеи, представленные на обложке журнала New York Times в 2020 году, снова в активной ротации.

Длинноволновые подходы к американскому упадку продолжают распространяться по мере того, как обеспокоенные американцы ориентируются в эпохе Трампа и ее похмельных эффектах. Книга Питера Турчина "Ages of Dis-cord" (2016) предлагает идиосинкразический "клиометрический" подход к истории США, сопоставленный с экономическими данными. Модель Турчина выявляет и предсказывает пики социальной нестабильности около 1970 и 2020 годов - даты, которые точно соответствуют глубоким кризисам британской и американской власти. Идея цивилизационного распада разжигает воображение MAGA, втягивая некогда сухие области академических дебатов в воронку правого популизма. Стив Бэннон, "интеллектуальный" архитектор Трампизма, уловил задумчивый миллениальный потенциал книги "Четвертый поворот: Американское пророчество" Уильяма Страуса и Нила Хау. На переиздании этой книги красуется яркий заголовок "Что циклы истории говорят нам о следующем рандеву Америки с судьбой" (What the Cycles of History Tell Us About America's Next Rendezvous with Destiny). Бэннон сумел увидеть в этом пророчестве в мягкой обложке своего рода Большую историю, которая может гальванизировать энергию и тревоги недовольных, грамотных в Интернете белых мужчин справа. У всех сторон в исторических войнах теперь есть свои макронарративы. Идея Бэннона состоит в том, чтобы противопоставить реставрационно-тионистский белый национализм проекту "1619" и его переосмысление истории чернокожих и истории США. Расистское пустословие Бэннона напоминает коварную риторику британца Эноха Пауэлла 1960-70-х годов. Пауэлл использовал образование в области высокой классики так же, как Бэннон использует эрзац-авторитет поп-мегаистории, чтобы обеспечить интеллектуальную патину для белой моральной паники.

Читатели, издатели и рецензенты уделяют много внимания долгосрочным историческим размышлениям об упадке США. Но они в значительной степени игнорируют наиболее систематическую, прочную и актуальную работу о судьбе гегемонов. Я говорю об историческом анализе таких материалистических и марксистских мыслителей, как Иммануил Валлерстайн, Эрик Хобсбаум, Дэвид Харви, Джованни Арриги, Беверли Сильвер, Радхика Десаи, Ричард Лахман, Роберт Бреннер, Эллен Мейксинс Вуд и многих других. Несмотря на попытку Бенджамина Кункеля популяризировать их, подобные фигуры были оттеснены в академические круги. В 2021 году профессиональный инвестор и историк-любитель Рэй Далио опубликовал нашумевшую книгу о взлете и падении великих держав. Далио следует исследовательским траекториям Хобсбаума, Сильвера и Лахмана (например), но описывает свои выводы как более или менее "собственное исследование". Он цитирует и признает Нила Фергюсона и Пола Кеннеди, но не Арриги и Валлерстайна.

Схема вполне ясна. Британские пандиты, выступающие на арене упадка Большой истории и ретро-империализма, апеллируют к скрытой американской ностальгии по моральной и политической уверенности культуры гегемона. Образованная американская элита - не только приверженцы MAGA, но и широкие слои населения.

 

Американская гегемония вступила в свой "сигнальный кризис" около 1975 года и в "терминальный кризис" после войн Буша II (215). Со временем США становились все более полым гегемоном, поддерживаемым фальшивым бумом технологий, долгов и финансов, подкрепляемым огромными расходами на оборону ("военное кейнсианство").

С точки зрения экономистов короткого цикла - скорее задиристых оптимистов, чем унылых ученых, - 1980-е и 1990-е годы выглядели как возвращение культуры победы в США (Гросс). Но восстановление Рейгана и Клинтона было кратковременным эпизодом в более длительной истории того, что Роберт Бреннер назвал "долгим спадом". Рассказ Бреннера об американском капитализме после Второй мировой войны подтверждает модель Арриги. Всплески роста после 1975 года, которые Арриги называет миниатюрными прекрасными эпохами, соответствуют концепции Бреннера о новых, преходящих позолоченных веках. Для некоторых американцев в 1980-е и 1990-е годы наступили хорошие времена. Отголоски былого национального величия порождали новые фантазии об устойчивом богатстве. Но сангвиническое видение самоподдерживающейся экономической мощи США было построено на неустойчивой основе, которая характеризовалась растущим и социально дестабилизирующим долгом и неравенством (Brenner, "What's Good", 23). Спорадические всплески восстановления рынка не могут кардинально изменить траекторию деиндустриализации и сокращения реальной заработной платы для средних 50 % американцев.

Бреннер дал толстое и техническое описание того, что Арриги называет "Осенью системы". В основе этой статьи лежит наблюдение, что в 1970-е годы США не смогли "переключиться на новые незнакомые направления" производства в ответ на кризис роста, вызванный избытком промышленных мощностей ("Что хорошо", 9).6 Фарид Закария справедливо отмечает, что в 1907 году британцы производили слишком много велосипедов и недостаточно автомобилей. Но мало кто из американцев в 1977 году понимал, что они производят слишком много автомобилей и телевизоров, недостаточно компьютеров