Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант Страница 6

Анет умер в 1734 году. Руссо оставил свой пост у интенданта и взял на себя управление делами мадам. Он обнаружил, что они запутаны и близки к банкротству. Некоторый доход ему приносило преподавание музыки; в 1737 году он получил три тысячи франков, причитавшихся ему по наследству от матери; часть этих денег он потратил на книги, а остальное отдал мадам де Варенс. Он заболел, и маман нежно ухаживала за ним. Поскольку в ее доме не было сада, она сняла (1736) пригородный коттедж Les Charmettes. Там "моя жизнь прошла в абсолютном спокойствии". Хотя он "никогда не любил молиться в покоях", отдых на природе заставлял его благодарить Бога за красоту природы, за мадам де Варен и просить божественного благословения на их союз. В это время он был твердо привержен католической теологии с мрачным янсенистским оттенком. "Страх перед адом часто мучил меня".41

Обеспокоенный "испарениями" - модной в то время формой ипохондрии - и думая, что у него полип возле сердца, он отправился на дилижансе в Монпелье. По пути он развеял свою меланхолию, якобы вступив в связь с мадам де Ларнаж (1738), матерью пятнадцатилетней девочки. Вернувшись в Шамбери, он обнаружил, что госпожа де Варенс пытается применить аналогичное средство, взяв в качестве нового любовника молодого парикмахера по имени Жан Винценрид. Руссо протестовал; она называла его ребенком и уверяла, что в ее любви есть место для двух Джинсов. Он отказался "так унижать ее" и предложил вернуться к прежнему статусу сына. Она выразила согласие, но обида на то, что ее так легко сдали, охладила ее привязанность к нему. Он удалился в Ле-Шарметт и занялся философией.

Теперь он впервые (ок. 1738 г.) ощутил дуновение ветра Просвещения, доносившееся из Парижа и Сири. Он прочел несколько работ Ньютона, Лейбница и Поупа, заглянул в дебри "Словаря" Бейля. Он снова взялся за латынь, добился больших успехов самостоятельно, чем раньше с учителями, и успел прочитать кусочки Вергилия, Горация и Тацита, а также латинский перевод "Диалогов" Платона. Монтень, Ла Брюйер, Паскаль, Фенелон, Прево и Вольтер явились для него как головокружительное откровение. "Ничто из написанного Вольтером не ускользнуло от нас"; более того, именно книги Вольтера "внушили мне желание писать изящно и заставили меня стремиться подражать манерам этого автора, которым я был так очарован".42 Незаметно старая теология, которая была каркасом его мыслей, потеряла форму и строгость; и он обнаружил, что без ужаса принимает сотни ересей, которые показались бы скандальными в его юности. На смену Богу Библии пришел почти страстный пантеизм. Да, Бог есть, и без него жизнь была бы бессмысленной и невыносимой; но он не был внешним, мстительным божеством, придуманным жестокими и страшными людьми, он был душой Природы, и Природа была в основе своей прекрасна, а человеческая природа - в основе своей добра. На этом и на Паскале Руссо построит свою философию.

В 1740 году госпожа де Варенс нашла для него место воспитателя детей месье Бонно де Мабли, великого бургомистра Лиона. Он расстался с ней без единого упрека с обеих сторон; она подготовила его гардероб к поездке и соткала для него несколько нарядов своими собственными, когда-то очаровательными руками.

IV. ЛИОН, ВЕНЕЦИЯ, ПАРИЖ: 1740-49 ГГ.

Семья Мабли стала для Руссо новым интеллектуальным стимулом. Проректор был старшим из трех выдающихся братьев: один - почти коммунист Габриэль Бонно де Мабли, другой - почти материалист аббат Этьен Бонно де Кондильяк, и Руссо познакомился со всеми тремя. Конечно, он влюбился в мадам де Мабли, но она была достаточно любезна, чтобы не обращать на это внимания, и Жан-Жаку пришлось заняться воспитанием двух ее сыновей. Он составил для госпожи де Мабли изложение своих педагогических идей; отчасти они совпадали с либертарианскими принципами, которые через двадцать два года получили свое классическое романтическое изложение в "Эмиле"; отчасти они противоречили его последующему неприятию "цивилизации", поскольку признавали ценность искусств и наук в развитии человечества. Часто встречаясь с такими людьми, как профессор Лионской академии Бордес (который был другом Вольтера), он все больше проникался идеями Просвещения и учился смеяться над народным невежеством и суеверием. Но он оставался подростком. Однажды, заглянув в общественную баню, он увидел молодую женщину, совершенно не обремененную ничем; его сердце перестало биться. Вернувшись в свою комнату, он написал ей смелую, но анонимную записку:

Вряд ли я осмелюсь признаться вам, мадемуазель, в обстоятельствах, которым я обязан счастьем видеть вас и муками любви к вам..... Не столько эта фигура, легкая и стройная, которая ничего не теряет от наготы; не столько эти изящные формы, эти грациозные контуры; ...не столько свежесть лилий, так обильно рассыпанных по вашему лицу, сколько этот нежный румянец... который я увидел, покрывающий ваше чело, когда предложил себя вашему взору после того, как слишком озорно разоблачил вас, спев куплет.43

Он был уже достаточно взрослым, чтобы влюбляться в молодых женщин. Почти любая презентабельная девушка навевала на него тоску и мечты, но особенно Сюзанна Серр. "Однажды - увы, лишь однажды в жизни! - мой рот коснулся ее губ. О память! Неужели я потеряю тебя в могиле?" Он начал подумывать о женитьбе, но признался: "Мне нечего предложить, кроме своего сердца".44 Поскольку это не было законным платежным средством, Сюзанна приняла другую руку, и Руссо удалился в свои мечты.

Ему не суждено было стать ни успешным любовником, ни хорошим учителем.

У меня было почти столько же знаний, сколько необходимо для воспитателя, ... и природная мягкость моего нрава казалась рассчитанной на эту работу, если бы к ней не примешивалась поспешность. Когда дела шли хорошо, и я видел, что труды, которых я не жалел, увенчались успехом, я был ангелом; но когда они шли вразнос, я был дьяволом. Если мои ученики не понимали меня, я спешил; когда они проявляли какие-либо признаки дурного расположения, я так провоцировал их, что мог убить. Я решил бросить своих учеников, будучи уверенным, что мне никогда не удастся воспитать их должным образом". Месье де Мабли видел это так же ясно, как и я, хотя я склонен думать, что он никогда бы не уволил меня, если бы я не избавил его от этой проблемы.45

И вот, с грустью смирившись