Реформация. История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300—1564 гг. - Уильям Джеймс Дюрант Страница 7

чьи работы теперь являются сокровищницей всего человечества. Они растратили миллионы; они использовали их конструктивно. Они потратили слишком много на новый собор Святого Петра, но вряд ли больше, чем короли Франции потратили бы на Фонтенбло, Версаль и замки Луары; возможно, они думали об этом как о превращении рассыпанных крох мимолетного богатства в непреходящее великолепие для народа и его Бога. Большинство этих пап в частной жизни жили просто, некоторые (например, Александр VI) - воздержанно, а к пышности и роскоши прибегали лишь по требованию общественного вкуса и дисциплины. Они возвысили папство, которое еще недавно было презираемым и нищим, до впечатляющего величия власти.

IV. МЕНЯЮЩАЯСЯ СРЕДА

Но в то время как церковь, казалось, вновь обретала величие и авторитет, в Европе происходили экономические, политические и интеллектуальные изменения, которые постепенно подрывали структуру латинского христианства.

Религия обычно процветает в аграрном режиме, наука - в индустриальном. Каждый урожай - это чудо земли и прихоть неба; скромный крестьянин, подверженный непогоде и изнуренный трудом, видит повсюду сверхъестественные силы, молится о благосклонности небес и принимает феодально-религиозную систему ступенчатого перехода от вассала, сеньора и короля к Богу. Городской рабочий, торговец, фабрикант, финансист живут в математическом мире рассчитанных величин и процессов, материальных причин и закономерных следствий; машина и счетная таблица располагают их к тому, чтобы видеть на все более обширных территориях господство "естественного закона". Рост промышленности, торговли и финансов в XV веке, перемещение рабочей силы из деревни в город, подъем меркантильного класса, расширение местной, национальной и международной экономики - все это было дурным предзнаменованием для веры, которая так хорошо сочеталась с феодализмом и мрачными превратностями полей. Предприниматели отвергли церковные ограничения, а также феодальные повинности; церковь путем прозрачного теологического жонглирования вынуждена была признать необходимость взимания процентов за кредиты, если капитал должен расширять предприятия и промышленность; к 1500 году старый запрет на "ростовщичество" был повсеместно проигнорирован. Юристы и бизнесмены все больше и больше заменяли церковников и дворян в управлении государством. Само право, триумфально восстанавливая свои римские императорские традиции и престиж, возглавило шествие секуляризации и день за днем вторгалось в сферу церковного регулирования жизни каноническим правом. Светские суды расширяли свою юрисдикцию, епископальные - сокращали.

Подрастающие монархии, обогащаясь за счет доходов от торговли и промышленности, с каждым днем освобождались от господства церкви. Короли возмущались пребыванием в их владениях папских легатов или нунциев, которые не признавали никакой власти, кроме власти папы, и превратили церковь каждой страны в государство внутри государства. В Англии статуты Provisors (1351) и Praemunire (1353) резко ограничили экономические и судебные полномочия духовенства. Во Франции Прагматическая санкция Буржа была теоретически отменена в 1516 году, но король сохранил право назначать архиепископов, епископов, аббатов и приоров.17 Венецианский сенат настаивал на назначении на высокие церковные должности во всех венецианских зависимых территориях. Фердинанд и Изабелла отменили решения папы при заполнении многих церковных вакансий в Испании. В Священной Римской империи, где Григорий VII отстаивал против Генриха IV папское право на инвеституру, Сикст IV уступил императорам право назначения на 300 бенефиций и семь епископств. Короли часто злоупотребляли этими полномочиями, отдавая церковные должности политическим фаворитам, которые получали доходы, но игнорировали обязанности своих аббатств и соборов.18 Многие церковные злоупотребления были связаны с такими светскими назначенцами.

Тем временем интеллектуальная среда Церкви менялась, что было ей на руку. Она по-прежнему выпускала трудолюбивых и добросовестных ученых; но школы и университеты, которые она основала, воспитали образованное меньшинство, чье мышление не всегда нравилось святым. Слушайте святого Бернардино, около 1420 года:

Очень многие, глядя на нечестивую жизнь монахов и монашек, монахинь и светского духовенства, содрогаются от этого; более того, часто они терпят крах в вере и не верят ни во что выше крыш своих домов, не считая истинными те вещи, которые написаны о нашей вере, но полагая, что они написаны по коварному изобретению людей, а не по вдохновению Божьему..... Они презирают таинства .... и считают, что душа не существует; они не... боятся ада и не желают рая, но всем сердцем держатся за преходящие вещи и решили, что этот мир будет их раем.19

Вероятно, представители делового класса были наименее набожными; с ростом богатства религия падает. Гоуэр (1325?-1408) утверждал, что английские купцы мало заботились о будущем, говоря: "Тот, кто может получить сладость этой жизни и оставить ее, будет глупцом, ибо никто не знает, куда и каким путем мы пойдем" после смерти.20 Неудача крестовых походов заставила медленно угасать вопрос о том, почему Бог христианства допустил победу ислама, а взятие Константинополя турками освежило эти сомнения. Деятельность Николая Кузского (1432) и Лоренцо Валлы (1439), разоблачивших "Доношение Константина" как подделку, нанесла урон престижу церкви и ослабила ее право на мирскую власть. Восстановление и публикация классических текстов подпитывали скептицизм, открывая мир знаний и искусства, процветавший задолго до рождения той христианской церкви, которая на Пятом Латеранском соборе (1512-17) отрицала возможность спасения вне ее лона: nulla salus extra ecclesiam .21 Открытие Америки и все более широкое освоение Востока открыли сотни народов, которые с очевидной безнаказанностью игнорировали или отвергали Христа и имели свои собственные верования, столь же позитивные и столь же морально эффективные, как и христианство. Путешественники, возвращавшиеся из "языческих" земель, привозили с собой целый ворох странных верований и ритуалов; эти чуждые культы соприкасались локтями с христианским поклонением и верой, а соперничающие догмы терпели поражение на рынке и в порту.

Философия, которая в XIII веке была служанкой теологии, посвятив себя поиску рациональных оснований для ортодоксальной веры, освободилась в XIV веке с Уильямом Оккамом и Марсилием Падуанским, а в XVI стала смело светской, вопиюще скептической с Помпонацци, Макиавелли и Гвиччардини. Примерно за четыре года до "Тезисов" Лютера Макиавелли написал поразительное пророчество:

Если бы религия христианства сохранялась в соответствии с таинствами Основателя, государство и сообщество христианства были бы гораздо более сплоченными и счастливыми, чем сейчас. Невозможно найти более весомое доказательство его упадка, чем тот факт, что чем ближе люди к Римской церкви, главе их религии, тем менее они религиозны. И тот, кто изучит принципы, на которых основана эта религия, и увидит, как сильно отличаются от этих принципов ее нынешняя практика и применение, поймет, что ее гибель или наказание уже близки.22

V. ДЕЛО ПРОТИВ ЦЕРКВИ

Стоит ли перечислять обвинения, выдвинутые лояльными католиками против Церкви XIV и XV веков? Первым и самым болезненным было то, что она любила деньги и имела их слишком много для своего блага.* В "Centum Gravamina", или