Чума коррупции. Восстановление веры в обещания науки - Кент Хекенлайвли Страница 8

Наверное, правильнее было бы назвать меня революционером, а Фрэнка - консерватором. Но реальность сложнее, чем эти ярлыки. Я могу быть революционером, но я понимаю необходимость стабильности. И хотя Фрэнк, возможно, более консервативен, он понимает необходимость перемен. Мы часто начинаем с разных точек зрения, но после хорошей дискуссии обычно приходим к разумному варианту действий.

Но в нынешний темный век науки и революционер, и консерватор находятся в изгнании. Революционера кричат за его новые идеи, а когда консерватор просит привести доказательства в поддержку существующей политики, ему говорят, что вопрос уже решен. Хватит задавать вопросы! На месте революционеров и консерваторов в науке теперь лжецы, наемники и трусы.

Наука может выдержать честные разногласия между добросовестными и умными исследователями, но она не может пережить нынешнюю чуму коррупции.

Никто из моих бывших коллег не звонит и не предлагает мне присоединиться к их исследованиям. Ни один колледж или университет не предложит мне место преподавателя. Вместо этого я имею счастье работать и часто спорить по этим вопросам с моим давним коллегой Фрэнком в небольшой консалтинговой практике, занимаясь тем, чем мы занимались последние тридцать пять лет, а именно: пытаясь понять процесс развития болезни и понять, как прекратить ненужные страдания столь многих людей.

В классическом бейсбольном романе Бернарда Маламуда "Естественный" герою говорят: "У нас две жизни, Рой, - та, в которой мы учимся, и та, в которой мы живем после этого". Можно сказать, что жизнь, в которой я учился, - это история, которую мы с Кентом рассказали в книге PLAGUE. Эта книга, которую вы сейчас читаете, - о жизни, которую я прожил после этого, когда мы обнаружили, что коррупция во многих областях науки широко распространена, но поняли, что есть и большие основания для надежды.

То, что кажется концом, почти всегда в какой-то мере является новым началом.

Я пришел в профессиональную науку 10 июня 1980 г. как химик-белок, работая в Национальном институте рака над очисткой интерферона, который в то время был революционным средством лечения рака. Мой будущий наставник в Национальном институте рака, Фрэнк, входил в группу, открывшую первый ретровирус человека - HTLV-1 (вирус Т-клеточного лейкоза человека). Мы были готовы к борьбе с эпидемией ВИЧ-СПИДа, которая надвигалась в будущем. Я помню, как в середине 1980-х годов работал в Национальном институте рака и проходил через толпы разъяренных активистов борьбы со СПИДом, которые кричали, что мы не делаем достаточно для лечения их болезни.

В 1991 году, когда я защитил докторскую диссертацию, она была посвящена тому, как ВИЧ прячется от иммунной системы, словно троянский конь, и как нацеливание лекарств на этого троянского коня может превратить смертельную болезнь в управляемую. За неделю до защиты моей докторской диссертации профессиональный баскетболист Мэджик Джонсон сдал положительный анализ на вирус ВИЧ.

Члены моей диссертационной комиссии спросили меня, умрет ли Мэджик Джонсон от СПИДа. Мой пространный ответ по молекулярной биологии сводился к тому, что он не только не умрет от СПИДа, но и никогда не заболеет им, поскольку его инфекция была получена недавно, а новые препараты заглушат активность вируса, чтобы не повредить его иммунную систему. Это полностью противоречило тогдашней догме о том, что такие препараты слишком опасны и должны применяться только на поздних стадиях заболевания. К тому времени, утверждал я, у Мэджика уже не будет иммунной системы, способной реагировать на лекарства.

Более двадцати пяти лет спустя у Мэджика не развился СПИД, и он прекрасно живет. Как и миллионы других людей, которые в противном случае умерли бы. И мы делаем еще больше. Мы не только научились заглушать вирус, но и открыли для себя способы его уничтожения и выведения из укрытий, что позволит излечиться от болезни.

В оптимальных условиях именно этим и занимается наука.

Она говорит правду и находит ответы.

Даже если эта истина темная, мы должны найти способ вывести ее на свет.

Меня спрашивают, почему я пишу эту книгу. В конце концов, разве моя история уже не была рассказана? Наша работа была отмечена на мгновение, а затем я был устранен. Конец истории.

Но если наука не обращает внимания на нас с Фрэнком, это не значит, что мы не обращали внимания на науку. Мы гораздо лучше понимаем, что такое воспалительная буря, бушующая в телах миллионов людей, и как мы можем использовать такие вещи, как каннабис, сурамин, энергетическую терапию, диету и другие натуральные продукты, чтобы утихомирить эту бурю.

Мы можем покончить с призраками прошлого и двигаться вперед к невообразимо светлому будущему здоровья для всех.

Глава 1. Ученый в море

В конце октября 2011 года, на полпути между увольнением из основанного мною Института нейроиммунных заболеваний и попаданием в тюрьму, я ехал на велосипеде по бульвару Харбор через песчаные дюны Государственного парка Макграт в Окснарде, штат Калифорния.

Вспомните все свои фантазии о Южной Калифорнии - голубой Тихий океан с белыми кругами, поздний осенний бриз, пляж, парки, где родители с детьми запускают воздушных змеев, - и вы получите довольно полное представление о том, почему я люблю ездить этим маршрутом. В тот день я ехал на велосипеде от нашего дома с лодочным причалом, расположенным на небольшом канале, к PBYC, где я входил в группу, планирующую ежегодные соревнования по парусному спорту в пользу организации Caregivers, помогающей пожилым людям оставаться в своих домах.

А как я выглядел, когда ехал по малопосещаемым местам вблизи парка Макграт? Мне было около пятидесяти, рост - метр восемьдесят, вес - около ста сорока килограммов. Я представлял себе, что меня, наверное, невозможно отличить от множества людей, когда я ехал на своем синем велосипеде в оранжевом шлеме и яркой велосипедной одежде.

Хотя я недавно потерял работу и находился в центре острой научной полемики, я не испытывал излишнего беспокойства. Я был главным исследователем по федеральным грантам на сумму около 1,5-2 млн. долл. в год для любого университета, который принимал меня на работу. Я прошел собеседования в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (UCLA), Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, Калифорнийском государственном университете на островах Чаннел, а также получил возможность работать в Нью-Йорке в Медицинском центре Маунт-Синай вместе с доктором Дереком Энландером. У нас было три дома, несколько автомобилей и яхта, деньги в банке, а у моего мужа - солидная пенсия за годы работы менеджером по персоналу в крупной больнице.

Созданный мною исследовательский институт располагался в Университете штата