Беседы о Третьем Элементе - Яков Романович Равиц Страница 8

такое разум и феномен понимания, Тьюринг решил не копаться в этом, а перенести вопрос в практическую плоскость. Тест предлагал трех игроков — одного, человека, в качестве «судьи» и двух других, человека и робота, в качестве испытуемых. Игроков предполагалось разместить так, чтобы они не видели друг друга, и тест заключался в том, что «судья» мог задавать двум испытуемым любые вопросы, а те должны были отвечать, но так, чтобы он не смог понять, кто из них — человек, а кто — робот.

Игроки должны были скрывать свою истинную сущность. К примеру, на вопрос, сколько будет 83746 умножить на 987, робот может соврать и ответить «не знаю» или попросить пару минут на размышления, чтобы не раскрыть свои сверхчеловеческие возможности. Стратегия игры со стороны судьи состоит в том, чтобы задать вопросы, которые, по его мнению, будут затруднительны для робота и по его ответам позволят понять, что он не умеет мыслить. Если ответы обоих игроков, человека и машины, не позволят определить, кто где, это будет значить, что робот прошел тест и обладает способностью к полноценному мышлению.

После того, как компьютерные технологии вышли на практический уровень, интерес к теме мышления машин возрос и Тест Тьюринга был извлечен с пыльной полки, пробудив жаркие дебаты. Возражения состояли в том, что тест никак не отражает понимание, ведь, в принципе, принятию решений можно научить, но происходит ли при этом понимание, прояснится только тогда, когда мы выйдем за пределы загруженных в нас таблиц знания.

В противовес тесту Тьюринга, в 1980 году философ Джон Сёрл предложил свой мысленный эксперимент, получивший название Китайская Комната. Через узкую щель в закрытую комнату можно передавать вопрос в виде текстового сообщения на китайском языке и через ту же щель получать ответ, также на китайском языке. Тот, кто подает вопрос и получает ответ, обладает естественным интеллектом и знает китайский язык и письменность, то есть может оценить адекватность ответа. Внутри комнаты Джон Сёрл поместил себя, признавшись, что не знает ни китайского языка, ни смысла иероглифов, но у него есть таблица инструкций, содержащая варианты вопросов и ответов на китайском языке. К примеру, получив вопрос «你感觉怎么», он находит его в таблице и выдает ответ «好的谢谢». Внешнему наблюдателю может показаться, что внутри находится индивид, понимающий вопрос и дающий на него осмысленный ответ, но мы-то знаем, что никакого понимания там нет.

Искусственный интеллект, построенный по принципу китайской комнаты, будет лишь казаться разумным, но на деле разумом обладать не будет в силу отсутствия понимания. Интеллект, построенный по принципу китайской комнаты, Сёрл назвал слабым, а интеллект, обладающий настоящим пониманием, — сильным. Разницу мы все прекрасно видим: слабый интеллект ограничен возможностями таблицы и не справится с нестандартной задачей. Если учитель научил детей вставать, когда он входит в класс, это еще не значит, что они понимают, зачем это делают. А вот кошка, перебегающая дорогу, когда машин нет, на мой взгляд, явно знает и понимает больше, чем ее сородич, пытающийся проскочить между колес.

Данные, сведения и знания — это вещи, понятные для нас. Но уже две с половиной тысячи лет назад мудрецы и философы утверждали, что важно дойти до природы вещей: «… в науке о природе надо попытаться определить прежде всего то, что относится к началам. Естественный путь к этому ведет от более понятного и явного для нас к более явному и понятному по природе: ведь не одно и то же понятное для нас и [понятное] вообще».[3]

К примеру, давайте рассмотрим природу звуковой информации. Спросим ребенка, который еще не учил физику, что такое звук. Я полагаю, что он даст демонстративное определение и скажет, что звук — это то, что мы слышим, это может быть речь, музыка или просто шум. Речь нам понятна, музыка нам приятна, она либо мелодична, либо ритмична. А шум — это звук неприятный и надоедливый, он обычно или шипит, или гудит, и в нем ничего нельзя разобрать. Мелодичный, ритмичный, приятный, надоедливый — это вещи, понятные для нас.

Если мы постараемся вникнуть в природу различий между речью, музыкой и шумом, то, пожалуй, найдем, что речь лишена гармонии, но составлена из ограниченного алфавита повторяющихся звуков. Музыка гармонична и упорядочена, но повторяемость в ней нестабильна и в любой момент может смениться с одного алфавита на другой. Шум хаотичен и не несет в себе ни повторяемости, ни гармонии.

Тот, кто учил физику, знает, что звук — это колебания среды, то есть распространяющаяся в воздушной (газообразной), жидкой или твердой среде волна сжатия и расширения. Свойства волны, ее частота, амплитуда, форма и скорость распространения — это вещи, понятные по природе. Изучив последнее и вернувшись к понятному нам, мы можем открыть новый уровень понимания феномена.

И, наконец, вспомнив утро, которое мы провели в рассуждениях о Свете и Тьме, мы придем к четвертому, философскому, уровню понимания воспринимаемых феноменов, который сводится к тому, что все познаваемое есть различие. Потому что, если мы сгладим звуковую волну, она исчезнет, а вместе с ней исчезнут и музыка, и речь, и шум, и мелодичность, и повторяемость, и хаотичность.

Если мы направим на наш красный резиновый мячик аннигилятор и нажмем на курок, то произойдет вспышка, хлопок — и прелестный мячик исчезнет, безвременно закончив свою великолепную «карьеру». А вместе с ним пропадут и понятия красный, резиновый, круглый, упругий, легкий и удобный. Не исчезнут материя или энергия, поэтому их относят к подлинным элементам реальности. Но после разрушения вещи мы больше не сможем о ней ничего узнать, поэтому, в соответствии с традиционным определением, информация рассматривается не как истинный элемент реальности, а лишь как свойство.

Если дикие варвары разожгли свой мангал с помощью трудов древнегреческого философа Демокрита, то погибшие в огне рукописи будут безвозвратно утеряны. Вместе с папирусом будет потеряно все, что на нем было написано. И это вызывает неясную тревогу и желание ухватиться за что-то твердое, потому что если мы сможем добраться до источника разнообразия реальности и сгладить его, то вместе с разнообразием исчезнет все! Польский философ Станислав Лемм утверждал, что подобный утюг реальности в прошлом уже был создан гениальными инженерами Трурлем и Клапауцием, и в результате наша Вселенная чудом уцелела, но лишилась… камбузелей, сжималок, вытрясок, грызмакнов, рифмондов, трепловок