On Escalation - Herman Kahn Страница 9

Возможно, я растягиваю слово "агонистический", чтобы охватить им почти все поведение, в котором такие факторы, как обычай, прецедент, чувство справедливости, религиозные предписания и кодексы поведения, благородства или рыцарства, сильно влияют на поступки, но никакое другое слово не кажется столь же подходящим. Многое в поведении регулируется такими нормативными влияниями и идеалами, даже среди самых циничных или развращенных людей.

Таким образом, особенно когда оппоненты или партнеры принадлежат к одной культуре или уважают общие культурные ценности, даже если они являются представителями совершенно разных обществ, наличие этих общих связей и ценностей может сделать возможным проведение конфликтов и переговоров как "соревнования" или "игры" (т.е. по более или менее абсолютным правилам). Из-за общего уважения к ценностям, которые ни одна из сторон не может контролировать, обе стороны принимают сдержанность и регулирование. Эти ценности (обычаи, мораль, законы, кодексы чести и т.д.) способны преодолеть любые конфликты, какими бы отчаянными и ожесточенными они ни были.

Время от времени, конечно, правила могут нарушаться. Но, как это ни парадоксально, оба оппонента могут иметь инструментальные причины для сохранения агонистических ограничений и, скорее всего, осознают, что если обычаи, законы и кодексы будут нарушаться слишком часто, система исчезнет. Таким образом, даже если они не готовы слепо подчиняться правилам, если они ценят систему, это инструментальное усиление агонистической мотивации может значительно укрепить силу и надежность кодекса. В любом случае, обе стороны, скорее всего, будут готовы принять большие бедствия или потерять большие возможности для получения выгоды, чем нарушить или подвергнуть риску определенные системы или кодексы. Поэтому то, что иногда называют "системным торгом", содержит как инструментальные, так и агонистические соображения.

"Системный торг" используется здесь как общее выражение для ситуаций, в которых всем или почти всем членам системы было бы лучше, если бы каждый индивидуум соблюдал определенные правила. Характерной особенностью таких ситуаций является то, что хотя всем членам системы было бы хуже, если бы правила нарушались в целом, отдельные члены системы могут получить большие индивидуальные преимущества, нарушая их, при условии, что это не будет сделано слишком большим количеством других членов системы. То есть, с точки зрения любого человека, А, который делает чисто эгоистические расчеты, ситуации обычно предпочтительны в следующем порядке:

1. Человек "жульничает", но никто другой не побуждается к жульничеству его примером.

2. Он обманывает, и лишь очень немногих побуждает к обману его пример.

3. Никто не обманывает.

4. Другие мошенничают, но если бы А присоединился к ним, то этот конкретный прецедент поставил бы под угрозу стабильность системы, поэтому А не мошенничает.

5. Все жульничают.

6. Все жульничают, кроме А.

В определенном смысле все человеческие общества содержат элементы таких систем и заинтересованы в том, чтобы желательные правила и стандарты соблюдались в целом. Различные общества достигли адекватной степени соответствия, единства и дисциплины благодаря различным комбинациям всех пяти перечисленных нами мотивов. Но почти неизменно существует значительная доля семейного, агонистического и стилистического влияния даже в тех обществах, где основной акцент делается на инструментальных мотивах - договорном и принудительном поведении - и наоборот.

Таким образом, в достижении и поддержании любых системных переговоров обычно присутствует смесь агонистических, семейных и инструментальных соображений. В частности, крупные государства, заинтересованные в сохранении статус-кво, могут счесть инструментально полезной попытку сохранить и расширить агонистические ограничения.

К сожалению, агонистические правила, какими бы священными или ценными они ни были, нельзя рассчитывать на то, что они будут соблюдаться всеми народами в любое время. Поэтому большая нация со статус-кво может, наряду с заинтересованностью в "консервативном" поведении, быть обеспокоена возможностью принятия катастрофических односторонних препятствий. Она может и, возможно, должна быть готова жить с некоторым обманом, но также может считать необходимым быть готовой в какой-то степени изменить свои собственные нормы, даже если такая готовность может сама по себе ослабить эти нормы, несмотря на отсутствие "провокации".

Помимо правил, соблюдаемых в качестве моральных предписаний, существуют правила, традиции или модели поведения, которым следуют просто потому, что они кажутся уместными или правильными или удовлетворяют в различных отношениях, но которые не имеют за собой моральной силы. Мы будем называть эти модели поведения "стилистическими". Они связаны или являются частью того, что иногда рассматривается как культура, национальный характер, национальный стиль и т.п.

Такие стилистические вопросы могут быть важными. На протяжении всей истории мудрые люди пытались "узнать" себя и своих врагов (при этом термин "узнать" относился как к стилю и личностным характеристикам, так и к снаряжению и возможностям). Раннее руководство по этому вопросу, которое очень хорошо иллюстрирует то, что мы подразумеваем под словом "стиль", было подготовлено императором Византии Львом в десятом веке. В этом руководстве обсуждались стиль и возможности различных врагов Византийской империи. К. У. К. Оман цитирует оценку Львом франков, западноевропейских противников Византии:

[The Art of War in the Middle Ages: A.D. 378-1515 (Итака, штат Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 1960), стр. 34].

Франк считает, что отступление при любых обстоятельствах должно быть бесчестным, поэтому он будет сражаться всегда, когда вы решите предложить ему бой. Этого нельзя делать, пока вы не обеспечите себе все возможные преимущества, поскольку его кавалерия с длинными копьями и большими щитами наступает с огромной скоростью. Вы должны справиться с ним, затягивая кампанию, и по возможности отвести его на холмы, где его кавалерия менее эффективна, чем на равнине. После нескольких недель без больших сражений его войска, очень восприимчивые к усталости и изнеможению, устанут от войны и разойдутся по домам в большом количестве.

Вы увидите, что он совершенно беспечен в отношении аванпостов и разведки, так что вы сможете легко отрезать отходящие отряды его людей и напасть на его лагерь с выгодой для себя. Поскольку его войска не связаны дисциплиной, а только родственными узами или присягой, они впадают в смятение после выполнения задания; поэтому вы можете имитировать бегство, а затем повернуть на них, когда вы обнаружите их в полном беспорядке. В целом, однако, легче и дешевле измотать франкское войско стычками и затяжными операциями, чем пытаться уничтожить его одним ударом.

Отчасти первый абзац, по крайней мере, все еще остается оценкой западного (европейского и американского) стиля войны. Интересно также отметить, что Оман сказал о византийском стиле:

Одним из самых поразительных моментов является полное отличие его тона от