Роджер Ловенстайн - Когда гений терпит поражение Страница 10

Глава 2

Хедж-фонд

Сэр, я люблю пари, но с подстраховкой.

Пророчествуйте сколько угодно, но всегда подстраховывайтесь.

В начале 1990-х годов, когда Меривезер начал приходить в себя, наступил «золотой век» инвестирования. Больше американцев, чем когда-либо прежде, владели инвестиционными вкладами и биржевые котировки поднимались до умопомрачительных высот. Перейдя барьеры, которые некогда считались немыслимыми, рыночные индексы продолжали подниматься. Постоянно бились прежние рекорды и ставились новые. Инвесторы испытывали головокружение, но были далеки от самодовольства и благодушия. Да, это был «золотой век», но спокойным временем его не назовешь. Каждую свободную минуту американцы тревожно всматривались в люминесцентные мониторы, отражавшие последние движения рынка. Биржевые дисплеи стояли повсюду – в гимнастических залах, аэропортах, в некоторых барах. Не обходилось и без пророчеств ученых мужей, постоянно предсказывавших коррекцию или крах рынка. И хотя эти прогнозы всегда оказывались ложными, их трудно было игнорировать. Инвесторы были жадными, но не забывали об осторожности. Люди, которые стали богаче, чем могли вообразить себе в самых необузданных мечтах, нуждались в возможностях для реинвестирования, но никто из них не понес бы чрезмерных убытков, если бы фондовый рынок в конце концов рухнул.

Вокруг было множество богатых людей. В немалой степени благодаря буму на фондовом рынке не менее шести миллионов человек во всем мире считали себя долларовыми миллионерами, обладая в совокупности активами на сумму 17 триллионов долларов[30]. По крайней мере, для этих шести миллионов счастливцев инвестирование в хедж-фонды имело особую привлекательность.

В законодательстве о ценных бумагах не найти такого понятия, как хедж-фонд. На практике этот термин относится к компании с ограниченной ответственностью. Такие фонды существовали с 1920-х годов, но их было немного. Бенджамин Грэм, известный как отец стоимостного инвестирования, управлял компанией, которая была, возможно, первым хедж-фондом. В отличие от своих более многочисленных родственников, инвестиционных фондов открытого типа, хедж-фонды действуют в тени Уолл-стрит и представляют собой частные и в значительной степени нерегулируемые пулы для богатых. Им не надо регистрироваться в Комиссии по ценным бумагам и биржам. Впрочем, некоторые из них должны в ограниченных масштабах отчитываться другому вашингтонскому ведомству – Комиссии по срочной биржевой торговле (CFTC). В большинстве хедж-фонды хранят в тайне содержимое своих инвестиционных портфелей. Объем заимствований хедж-фондов определяется или по их собственному усмотрению, или щедростью их банкиров – что часто одно и то же. В отличие от фондов открытого типа, хедж-фонды могут наполнять свои портфели, нимало не заботясь о разнообразии их насыщения. Хедж-фонды, по сути дела, вольны собирать образцы экзотических видов инвестиционной «флоры», отдавая предпочтение некоторым из них или всем сразу. Таким образом, в их «гербариях» встречаются опционы, ПФИ, или дериваты, ценные бумаги без покрытия при крайне высоком уровне заимствований и многое другое.

Значительная свобода, которой пользуются хедж-фонды, имеет изнанку: эти фонды бывают доступны только узкому кругу избранных инвесторов и напоминают клубы для немногих. Закон допускает две схемы учреждения фонда: в одном случае общее число инвесторов (частных лиц или компаний) ограничено 81 человеком, причем каждый из них должен располагать не менее чем миллионом долларов; в другом случае число инвесторов может достигать 500, но при этом предполагается, что каждый обладает портфелем по меньшей мере в пять миллионов долларов. Законодатель исходил из соображения, что если фонд открыт только для узкого круга миллионеров и коммерческих предприятий, то таким агентствам, как Комиссия по ценным бумагам и биржам, не стоит утруждать себя проверками. Предполагается, что миллионеры отдают себе отчет в своих действиях, а если это не так, то их убытки – это их проблема, и ничья более, кроме них самих.

Вплоть до недавнего времени управляющие хедж-фондов были совершенно неизвестны. Однако в 1980–1990-е годы некоторые крупные дельцы приобрели недобрую славу. Особенно это относится к финансовому спекулянту Джорджу Соросу, бывшему когда-то эмигрантом. В 1992 году принадлежавший Соросу фонд Quantum приобрел известность, после того как «уронил» Банк Англии и заставил его девальвировать фунт стерлингов (собственные запасы фунтов Quantum безжалостно распродал в короткий срок). Удачная операция принесла более миллиарда долларов прибыли. Несколькими годами позже Соросу была поставлена в вину – возможно, несправедливо – стремительная девальвация валют ряда государств Юго-Восточной Азии. Благодаря Джорджу Соросу и нескольким другим респектабельным менеджерам (таким как Джулиан Робертсон и Майкл Стейнхардт), управляющие хедж-фондов получили репутацию дерзких пиратов, способных вызвать переполох на рынках. Стейнхардт хвастался, что он и его собратья охраняют последние бастионы капиталистических рубежей[31]. У широкой публики сложился образ бесстрашного головореза, идущего на риск, получающего неслыханные барыши или терпящего ужасающие убытки. В 1998 году словарь Вебстера («Webster College Dictionary»), характеризуя хедж-фонды, указывал на использование ими «спекулятивных методов, связанных с большим риском».

Вопреки сложившейся репутации «лихих разбойников», большинство хедж-фондов на самом деле скорее смирные и ручные, да в этом и состоит их истинное призвание. Термин «хедж-фонд» – разговорное выражение, происходящее от оборота to hedge one’s bets – «страховать чье-то пари», то есть ограничить возможность потерь с помощью заключения противоположного пари. Первоначально слово hedge означало общую садовую изгородь. Как образ границы или барьера оно было использовано Шекспиром («England hedg’d in with the maine»[32] – «земли Англии ограждены»). Никому не приходило в голову применять этот термин к инвестиционным фондам, пока в 1949 году Альфред Уинслоу Джонс, которого заслуженно можно считать предшественником Меривезера, не учредил свою компанию[33]. Хотя такого рода компании существовали уже давно, Джонс (уроженец Австралии и один из авторов журнала «Fortune») стал первым, кто управлял сбалансированным или хеджированным портфелем. Опасаясь, что его акции могут упасть в результате общего обрушения рынка, Джонс решил нейтрализовать непредсказуемый рыночный фактор с помощью хеджирования, то есть приобретая и продавая опционы и фьючерсы одновременно. Подобно большинству инвесторов, он покупал акции, представлявшиеся ему дешевыми, но так же быстро избавлялся от тех, которые, по его мнению, чрезмерно выросли в цене. По крайней мере в теории портфель Джонса был «нейтральным по отношению к рынку». Любое событие, заставляющее цены на рынке падать или расти (война, импичмент, перемена погоды), должно было просто поднимать одну половину портфеля Джонса и опускать другую. Предполагалось, что его чистый доход зависит только от его способности отбирать относительно лучшее и относительно худшее.

Эта консервативная стратегия – меньше получать, но и меньше терять – была создана как будто специально для нервных и взвинченных инвесторов 1990-х годов. Большинству современных хедж-фондов чужда отвага Сороса. В заслугу себе они ставили – наравне с доходами – стабильность и рассчитывали со временем получить ощутимые доходы, но при этом не желали постоянно следить за оживленным (и меняющимся) рынком, а также учитывать любое несущественное отклонение цен. В идеале они должны были получить столько же или чуть больше, чем давал совокупный усредненный капитал, вложенный в акции, и при этом удержать свое и в том случае, когда средние инвесторы несут убытки.

В то самое время, когда американцы сравнивали инвестиционные доходы, делая это с той же одержимостью, какая некогда обуяла их при росте цен на жилье, хедж-фонды – хотя публика с трудом понимала, что это такое, – казалось, владели магическим средством и нашли путь к богатству в обход, по-видимому, обычных опасностей. За барбекю только и говорили, что об инвестиционных фондах, но открытые фонды – это ах, как банально! Для людей с достатком, отдыхающих летом в Хэмптонсе и украшающих свои дома полотнами Энди Уорхола, для покровителей искусств и участников благотворительных обедов инвестиции в хеджевые фонды означали приобретение определенного статуса, приобщение к кругу самых предприимчивых и толковых людей Уолл-стрит. Теперь, когда весь мир говорил об инвестициях, не было ничего более волнующего, чем возможность где-нибудь на корте сдержанно упомянуть имя молодого, образованного менеджера хедж-фонда, который благоразумно, проницательно и успешно управляет твоими капиталами. Хедж-фонды стали символом высшей степени богатства; символом самого лучшего. Парадоксально, но исключительно большие комиссионные, взимаемые менеджерами хедж-фондов, только усиливали их привлекательность – в самом деле, можно ли процветать, получать столь вызывающие комиссионные и не быть исключительно талантливым? А ведь менеджеры хедж-фондов не только забирали в свой карман львиную долю доходов инвесторов, они еще алчно требовали себе же известный процент активов.