Томас Левенсон - Ньютон и фальшивомонетчик Страница 17

Случай Мэри Корбет был более типичным. Она предстала перед судом 9 апреля 1684 года, обвиненная в придании "двенадцати частям меди, олова и других неблагородных металлов сходства и подобия монеты, находящейся в ходу в этом королевстве, названной шиллингом королевы Елизаветы, и двенадцати другим частям подобного неблагородного металла, сходства с шестипенсовиком королевы Елизаветы". Корбет повела себя благоразумно: монеты, штамповавшиеся вручную до 1662 года, уже к 1684 году были столь низкого качества, что скопировать такие нестандартные монеты было гораздо проще, чем связываться с новыми, гуртованными деньгами. Два свидетеля дали показания, что Корбет расплавила "определенное количество олова, меди и тому подобных металлов (за один раз примерно весом в фунт) в глиняной миске" и затем вылила горячий металл "в формы из дерева в виде прежде упомянутых шиллингов и шестипенсовиков". Чтобы отлить фальшивые монеты, Корбет понадобились всего-то теплостойкий горшок, сильный огонь и примитивная форма.

Как обычно, производственная сторона бизнеса фальшивомонетчиков была самой легкой. Поддельные монеты следовало сбыть, и здесь более правильный выбор сообщников,[124] возможно, спас бы Корбет. Свидетелями против нее были две женщины, пойманные при попытке реализовать ее изделия. На основании их свидетельств она была признана виновной в государственной измене, наказанием за которую для женщин было сожжение заживо (хотя во многих случаях проявляли "милосердие" и осужденную душили, а труп сжигали). Корбет подала апелляцию на приговор, "умоляя своим чревом", то есть тем, что она была беременна, в надежде получить отсрочку по крайней мере до того, как упомянутый ребенок родится. На месте в жюри присяжных были введены женщины,[125] которые ощупали ее живот в поисках каких-либо признаков движущегося плода, не обнаружили их и предоставили несчастную ее судьбе.

Сохранились записи о множестве процессов, подобных этому, — печальный перечень малоодаренных второстепенных персонажей, которых регулярно ловили и предавали суду. Удивительно, сколько процессов оканчивались оправданием, несмотря на убедительные доказательства вины. Порой сама суровость наказания работала против властей. Когда Парламент ужесточил наказание за ряд преступлений, связанных с изготовлением фальшивых монет — владение инструментами для подделки, владение фальшивыми монетами и так далее, — присяжные стали стремиться избегать обвинительных приговоров в отношении вызывающих сочувствие или особо уважаемых ответчиков.

Тем не менее иногда попадались и намного более искушенные деляги, и тогда масштаб их действий и величина ущерба, который они могли нанести, как правило, гарантировали, что обвинение не допустит неуместного милосердия. Благодаря этому некоторые записи судебных процессов содержат довольно подробные отчеты о методах, которые использовали профессиональные фальшивомонетчики.

Например, существовало дело Сэмюеля и Мэри Квестид, представших перед Олд-Бейли 14 октября 1695 года. Они были обвинены в "подделывании и чеканке 20 фальшивых гиней, 100 шиллингов короля Карла I и 10 гуртованных шиллингов короля Якова II". Согласно показаниям свидетеля, Сэмюель Квестид занимался подделкой в течение нескольких лет. Сначала, в соответствии с историческим развитием методов Монетного двора, "когда он штамповал деньги, он выбивал их при помощи молотка". Но производство копий быстро исчезающей валюты не было и близко столь прибыльным, как подделка современных, гуртованных монет, и поэтому Квестид, которому, вероятно, помогала жена, создал собственную версию официальной поточной линии. Когда агенты Монетного двора обыскивали подвал дома Квестида, "они обнаружили резак для изготовления пластин, пригодных для чеканки" — эта машина была необходима для первого этапа — производства болванок. Затем сыщики вышли во двор, где "они обнаружили штампы для изготовления гиней, шиллингов и полупенсов в старом хранилище, спрятанном под землей". Эти находки и еще одна — "в надворной постройке они обнаружили пресс для чеканки денег" — показывают, что у Квестида была возможность чеканить на поверхностях монеты рисунок с глубоким рельефом. Оставался еще один важный процесс — и люди с Монетного двора продолжали поиски, пока не "нашли в саду инструменты для тиснения ободка гуртованных монет и различные другие штампы".

С таким арсеналом Сэмюель и Мэри Квестид могли производить почти совершенные копии королевских монет, вплоть до окантовки, которая служила украшением, но не защитой. Свидетели утверждали, что они видели, как Мэри Квестид гуртовала гинеи, сделанные из материала, описанного как "грубое подобие золота", — скорее всего, из обрезков настоящих монет, смешанных с оловом, медью или иным неблагородным металлом. Но, каков бы ни был точный рецепт сплава, используемого в мастерской Квестидов, их изделия явно были отменного качества. Их фальшивые гинеи продавались по двадцать шиллингов за штуку — это была цена, как мрачно отмечает судебная запись, "по которой гинея сейчас имеет хождение".[126]

С самого начала своей карьеры фальшивомонетчика Уильям Чалонер стремился к такому совершенству, которого достиг Квестид, — изготовлению монет, которые не вызывали бы подозрений. Патрик Коффи помог ему достичь почти такого же уровня. Судя по описанию продукции Чалонера очевидцами, Коффи научил его делать металлические пластины для заготовок. Коффи также объяснил ему, как построить и использовать пресс, способный делать оттиск глубокого рельефа на аверсе и реверсе каждой монеты, и показал, как использовать штампы для правдоподобной имитации гуртованного ободка, гордости Монетного двора и врага обрезчиков.

Таким образом, Чалонер был почти — но не совсем — готов приступить к изготовлению фальшивых монет на самом высоком уровне. Ему все еще недоставало одного важного инструмента. Качество готовых монет зависело от того, насколько точно воспроизведен рисунок на лицевой стороне. Чтобы добиться этого, фальшивомонетчик нуждался в близком к совершенству штампе для монетного пресса. Для этого требовался хороший гравер, мастер гораздо более искусный, чем Коффи или Чалонер. Чалонер нашел изготовителя штампов[127] в переулке Грейс-Инн, в мастерской гравера и продавца отпечатков Томаса Тейлора.

На первый взгляд Тейлор казался неподходящим кандидатом. По большей части его знали как почетного младшего члена сообщества ученых, так называемой Республики писем, известной современникам по изданиям географических карт, "Точного описания Англии" и "Точного описания княжества Уэльс" — важнейших примеров возникшего в то время спроса на более точное отображение физического мира. В 1724 году, на волне постньютоновской популяризации астрономии и физики, Тейлор выполнил широкоформатную иллюстрацию солнечного затмения,[128] сопровожденную диаграммами, объясняющими геометрию орбит, лежащих в основе полного затмения.

Печать таких детальных изображений требовала высокого профессионализма. Но, несмотря на свое мастерство, Тейлор, как и многие после него, по-видимому, столкнулся с тем, как суров бывает издательский бизнес. Продажа географических карт в тавернах (он рекламировал "Золотого льва" на Флит-стрит как один из своих деловых адресов) не покрывала счетов. Поэтому, по крайней мере в юности, Тейлор был не прочь оказать свои услуги Уильяму Чалонеру. Его работа оказалась первоклассной. В 1690 году Чалонер дал ему заказ на штампы для французских пистолей — золотых монет, стоивших приблизительно семнадцать английских шиллингов. В 1691 году он заказал Тейлору еще одну пару штампов — с рисунком аверса и реверса золотой английской гинеи.

Наконец Чалонер был готов всерьез заняться подделкой. В 1691 году, вооруженный новыми инструментами и познаниями, он выпустил первую партию поддельных монет: из сплава чистого (по крайней мере относительно) серебра было отчеканено множество пистолей (по крайней мере тысяча) и в придачу "большое количество гиней, все из позолоченного серебра". Он все еще нуждался в помощи — Коффи и еще один человек, муж сестры Чалонера Джозеф Грейвнер (известный также как Гросвенор), завершали процесс, покрывая монеты тонким слоем золота.[129] На главного сообщника Чалонера, Томаса Холлоуэя, и его жену Элизабет была возложена важнейшая задача: они передавали фальшивые монеты в руки мелких мошенников, которые пускали подделки в обращение. Позже Холлоуэй признавался, что у него не было никаких проблем в реализации продукта. Количество фальшивок впечатляло: Холлоуэй говорил, что он взял "по крайней мере 1000 из французских пистолей Чалонера и … повидал многие сотни его гиней", которые Чалонер продавал по одиннадцать шиллингов за каждую.