Л. Лямин - Применение технологий электронного банкинга: риск-ориентированный подход Страница 7

Справедливости ради надо отметить, что и сами клиенты, взаимодействующие с кредитными организациями с помощью различных систем электронного банкинга, также не защищены от воздействия рассматриваемого фактора риска — на этом эффекте основан целый ряд мошеннических технологий, упомянутых в начале этой главы, и вариантов их реализации. Результативность атак такого рода в последнее время привела к тому, что Банком России была начата разработка специальных тематических рекомендаций для кредитных организаций, которые ориентируют их на обеспечение дополнительной защиты интересов клиентов[14]. Имеется в виду, что в условиях применения этими организациями так называемых «высоких технологий» целесообразно вместе с внедрением той или иной ТЭБ формировать специальные процедуры, ориентированные на защиту интересов клиентов ДБО и учитывающие особенности конкретной технологии и реализующей ее СЭБ (прежде всего в плане отличия от уже освоенных банковских информационных технологий). Такие процедуры разрабатываются исходя из полного понимания высшим менеджментом кредитной организации специфики ТЭБ и соответствующих средств, применяемых для обеспечения ДБО, и архитектуры ее банковских автоматизированных систем.

Эти соображения становятся основанием для пересмотра формирования политики установления взаимоотношений кредитных организаций с клиентами по предоставлению им вариантов ДБО. При этом затрагивается достаточно много аспектов, начиная с содержания договоров на конкретный вид обслуживания и заканчивая пересмотром подходов к осуществлению финансового мониторинга (ФМ), имея в виду в первую очередь мероприятия, необходимые для парирования эффектов взаимной анонимности. В частности, в содержании договоров на ДБО становится необходимо предусматривать специальные соглашения и условия относительно использования средств так называемых аналогов собственноручной подписи, применение которых допускается Гражданским кодексом Российской Федерации (ГК РФ)[15], систем ДБО или, как иногда говорят иначе, — «электронного документооборота» и обеспечения юридической силы электронных документов, расследования спорных (конфликтных) ситуаций, включая создание тех или иных согласительных и технических комиссий, и т. п.

Что касается процесса ФМ, то Банк России со своей стороны уже неоднократно обращал внимание кредитных организаций на наличие таких эффектов и необходимость принятия специальных мер по учету их в процедурах, составляющих внутрибанковский процесс[16]. Сложность ситуации с разработкой документов такого рода обусловлена в первую очередь тем, что каждая кредитная организация, внедряющая какую-либо ТЭБ, даже если эта технология хорошо известна и апробирована в банковском секторе, уникальна в смысле архитектуры своих распределенных компьютерных систем, локальных или зональных вычислительных сетей (охватывающих ее филиалы или дополнительные офисы), квалификации персонала, состава провайдеров и т. д. Поэтому формирование детальных рекомендаций по организации и содержанию процесса ФМ в условиях ДБО (как, впрочем, и многих других внутрибанковских процессов) просто невозможно, а поэтому кредитные организации по существу оказываются вынуждены самостоятельно приспосабливать этот процесс (равно как и составляющие его процедуры) к своим информационным технологиям, специфическим (зачастую уникальным) архитектурам сетевых структур и каждого ИКБД в целом, особенностям построения их банковских автоматизированных систем и т. п., на что целесообразно обращать внимание их руководству.

Вместе с тем осознание необходимости пересмотра организации и содержания процесса ФМ становится в последние годы все более актуальным в связи с теми возможностями, которые высокие технологии, включая технологии электронного банкинга, могут предоставлять для разного рода противоправной деятельности: легализации доходов, полученных преступным путем (так называемого «отмывания денег»), финансирования терроризма, хищений денежных средств, мошенничеств и т. п. При этом необходимо иметь в виду, что незаметное вовлечение кредитной организации в противоправную деятельность может привести к лишению ее лицензии на выполнение банковских операций и судебному преследованию в соответствии с законом. Поэтому руководству кредитной организации целесообразно четко осознавать возможные направления смещения уровней банковских рисков в условиях ДБО, поскольку в случае реализации компонентов правового риска такого рода оценки принимаемого ею кредитного, рыночного и других рисков теряют значение. Очевидно, что любая кредитная организация, дистанционно предоставляющая банковские услуги, может оказаться заподозренной в участии в ускользнувшей от внимания ее сотрудников противоправной деятельности лишь из-за того, что ее высший менеджмент неадекватно представляет себе профиль риска, сопутствующий использованию новых банковских информационных технологий. Это в свою очередь вызывается тем, что условия для осуществления ДБО, которые само руководство и должно подготовить, оказываются неподходящими, почему важно помнить о необходимости создания специальных условий пруденциальной банковской деятельности в условиях ДБО, а специфика эта определяется применяемыми технологиями.

В то же время для клиента, пользующегося СЭБ для получения банковских услуг, особенно операционного характера, принципиально значимым системным фактором риска становится то, что в условиях ДБО он не имеет возможности непосредственного контроля над получением и выполнением кредитной организацией ордеров, отправляемых им через ИКБД[17]. Эта ситуация радикально отличается от непосредственного «физического» взаимодействия клиента с операционистом или кассовым работником кредитной организации — первым для него служит интерфейс с СЭБ или в более общем смысле системой типа «Банк — Клиент», вторым, в случае получения наличных денег, — банкомат, в случае платежа — POS-терминал или его аналог. При этом необходимо подчеркнуть, что никаких теоретических разработок относительно клиентских рисков до настоящего времени не существует, мало того, во всех публикациях по рассматриваемой тематике речь практически всегда идет только о рисках банковской деятельности, хотя сами эти риски зачастую непосредственно зависят от условий, в которые кредитная организация ставит клиента ДБО. Как будет показано ниже, условия эти должны быть максимально жесткими в смысле ограничения количества «степеней свободы», которыми может воспользоваться клиент ДБО во время сеанса связи.

По существу во время сеанса ДБО клиент полностью зависим от кредитной организации (функционирования ее автоматизированных систем) и от провайдеров, которые выполняют свои функции в ИКБД между ним и кредитной организацией. К сожалению, общая «культура» банковской деятельности в российском банковском секторе до последнего времени такова, что клиент ДБО в соответствии с договором, заключаемым им с кредитной организацией, и в силу недостаточной технической квалификации и отсутствия юридической подготовки не обладает почти никакими правами, тогда как обязанностей на него налагается немало (при этом многие клиенты вообще не читают тексты договоров на ДБО). В оптимальном варианте организации договорных отношений такого рода кредитным организациям следовало бы детально знакомить своих клиентов, использующих такое обслуживание, с угрозами, которым «подвергаются» их интересы во время сеансов информационного взаимодействия с ней, причем не «по доброте душевной», а имея в виду снижение для самой себя уровней потенциально возникающих компонентов банковских рисков, о чем уже говорилось, но это, по-видимому, дело будущего (если обратиться к материалам судебных исков последних лет).

Второй фактор системного характера состоит в том, что в процесс современной банковской деятельности в условиях ДБО оказываются вовлечены третьи стороны, которые ранее к ней отношения преимущественно не имели. К их числу относятся провайдеры кредитных организаций, обеспечивающие формирование и поддерживающие функционирование ИКБД в каждом отдельном случае. Конкретные виды, состав и функции провайдеров кредитной организации определяются тем, какая именно ТЭБ и в каких целях внедряется ею, какая СЭБ реализует эту технологию, а также какие среды передачи данных и каналы (линии) связи при этом задействуются (включая интернет-провайдеров, операторов мобильной связи, платежные системы и т. п.). Очевидно, что если в процессе удаленного информационного взаимодействия сеанс ДБО окажется прерван или подвергнется другому негативному воздействию не по причинам, возникшим в кредитной организации, а из-за проблем, имевших место на территории провайдера, то клиент этой организации, интересы которого пострадали вследствие такого прерывания, обратится с претензиями именно к ней, а не к неведомому ему провайдеру, тем более что в общем случае и сам клиент может находиться в произвольном месте земного шара, где доступно использование какого-либо средства компьютерной связи. Дальнейшие последствия для кредитной организации будут зависеть от того, какой конкретно ущерб был нанесен интересам клиента ДБО, особенно в тех ситуациях, когда речь идет о невыполнении им своих финансовых обязательств перед другими сторонами.