Евгений Майбурд - Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров Страница 2

Выстраивая изложение как единую и, в целом, непрерывную эволюционную цепь, мы получаем возможность, начиная с самого элементарного, постепенно переходить к вещам, все более и более сложным. Именно так ведь и развивалась экономическая мысль. С середины части II и особенно в части III терпеливый читатель встретится уже с довольно тонкими материями, вплоть до категорий современной западной науки. Автор этих строк относит себя к тем оптимистам, которые полагают, будто самые сложные вещи можно донести до неискушенного читателя, если все излагать постепенно и без занудства. Осваивая материал последовательно, раздел за разделом, главу за главой, читатель становится все более искушенным и подготовленным к дальнейшему увеличению степени сложности. Так что самая, на первый взгляд, замысловатая формула или пугающая кривая с готовностью откроют свои секреты тому, кто оснащен знанием предыдущего материала и любит шевелить мозгами.

В том возрасте, когда читаются или уже прочитаны книги Толстого, Достоевского, Набокова, когда осваиваются азы дифференциального исчисления и анализа функций на экстремум, материал книги, даже в наиболее сложной его части, представляется вполне доступным. Учитель, который захочет помочь своим ребятам в этом деле, найдет здесь подходящее пособие. Студенты, избравшие экономику своей специальностью, получают учебник, освоив который, они обретут надежную базу для изучения современной науки.

В качестве резюме этой автоаннотации уместнее всего будут слова проф. Марка Блауга, нашего современника (Англия): "Между прошлыми и настоящими экономическими размышлениями существует взаимодействие, и, независимо от того, излагаем мы их кратко или многословно, каждым поколением история экономической мысли будет переписываться заново".

"Почему бы вам не написать учебник по этой теме?" — обратился однажды ко мне И.В. Липсиц. С этого все и началось. С.А. Белановский, Р.И. Капелюшников, В.П. Руднев (очень занятые люди) находили время для обсуждения со мной отдельных моментов работы; немало затруднений было преодолено благодаря их советам. Весьма существенной была помощь И.В. Липсица и Э.С. Набиуллиной в пополнении иконографического материала. Высококачественную машинопись, сэкономившую автору массу времени, обеспечила Г.В. Нечаева. Многие места первоначального текста стали значительно чище в результате редакторской работы В.В. Антонова, столь же тактичной, сколь и умелой. Оперативной и качественной подготовке рукописи к печати способствовали заинтересованность и энергия З.Н. Савенковой — директора Издательства "Дело" и сотрудников. Всем названным мною достойным людям приношу искреннюю благодарность. О том, какое значение для работы имеет режим наибольшего благоприятствования в собственном доме, знает всякий женатый автор (спасибо, Лена!).

Не без колебаний было решено отказаться от перечня использованной литературы. Но трудно обойтись без выражения признательности доц. И.Н. Неманову за две его статьи о Роберте Оуэне. Опубликованные в труднодоступных изданиях (сб. науч. трудов Смоленского пединститута, 1972, 1987) и любезно переданные мне автором, они содержат интереснейший материал, из которого я вынужден был взять лишь малую часть.

Каждому, кто будет работать с настоящей книгой, хочу пожелать терпения и успеха.

ЕМ., лето 1995 г.

Глава 0

Магический кристалл

И тут ко мне идет незримый рой гостей

Знакомцы давние…

Если вы читали эту книгу… А, впрочем, кто же не читал “Дон-Кихота”? Конечно, вы помните всех его родных, близких и домашних. Среди них мы видим лицо, которое потом станет неизменной фигурой многих и многих книг. Меняя имя, внешность, характер, возраст, переселяется этот персонаж из романа в роман, от писателя к писателю, из века в век, неизменно присутствуя в домашнем окружении главных героев…

На Руси эта персона часто называлась ключницей (потому что она держала при себе ключи от всех помещений и шкафов), а в Европе — экономкой. Она руководила всем хозяйством дома, распоряжалась прислугой, ведала покупками, вела учет доходов и расходов. Экономка была менеджером, плановиком и бухгалтером домашнего хозяйства, т. е. домоправительницей, — при этом слово "дом" часто могло означать целое поместье со всеми, кто трудился в нем.

Слово ЭКОНОМИЯ когда-то и означало "искусство управлять домашним хозяйством". Оно происходит от греческих слов эйкос (дом) и номос (правило). Это слово придумал древнегреческий философ Ксенофонт.

От другого греческого слова — полис (государство) — Аристотель, тоже философ Древней Греции, образовал слово ПОЛИТИКА. Так назвал он науку о государственном устройстве.

Вот и получилось, что, когда однажды понадобилось найти название для книги об управлении хозяйством целой страны, француз Антуан де Монкретьен, живший в XVII столетии, придумал название ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ. Страна представлялась ему большим общим домом (или поместьем), государь — хозяином этого дома, а население — прислугой. В те времена экономическими делами страны обычно ведал королевский министр финансов. Он и был "экономкой", или "ключницей", в этом " доме"

В середине XVIII столетия великий шотландец Адам Смит размышлял о том, что никакое правительство не может сделать народ богатым, если смотреть на жителей страны только как на служащих в большом поместье, работающих по указке. Он понял, что каждому человеку нужно позволить свободно выбирать себе занятие и место жительства. Чтобы всякий мог изготовлять, что он желает, торговать тем, чем желает, и с кем хочет, сам мог договариваться с покупателем о цене, сам покупать, у кого сочтет нужным.

Смит говорил, что в самой природе все устроено так, чтобы люди могли жить в материальном достатке. Если каждый будет трудиться сам для себя (только честно — без обмана, воровства и насилия), тогда весь народ будет становиться богаче. Адам Смит был против того, чтобы государство держало в своих руках всю хозяйственную деятельность населения. Поэтому он не назвал свое учение "политической экономией". Свою главную книгу он озаглавил так: "Исследование о природе и причинах богатства народов". Запомним это название, каждое слово из которого очень много в себе содержит.

Тогда науки назывались не так, как сегодня. Точнее говоря, название было одно: философия. То, что мы теперь называем естественными науками, тогда называли "натуральной философией" (а корень один и тот же: натура, естество, т. е. природа). Исаак Ньютон так и назвал свой труд по физике и астрономии: "Математические начала натуральной философии". Если же предметом изучения были такие вещи, как законы человеческого общежития (этика, юриспруденция) и различные вопросы жизни общества (история, хозяйство, социология), то наука называлась "нравственной философией"[1].