Сергей Алексашенко - Битва за рубль. Взгляд участника событий Страница 2

Надо сказать, что кризис 1998-го сформировал несколько идеологических парадигм в финансовой политике, как тех, с которыми трудно спорить (о вреде раздувания бюджетного дефицита), так и тех, к которым нельзя относиться без иронии (дефолт по ГКО/ОФЗ сделал практически запретными эти инструменты в глазах многих российских политиков). Память о дефолте помогла Минфину в начале 2000-х годов выстроить конструкцию Стабилизационного фонда. В тот момент, когда цены на нефть только начали расти и еще даже не достигли 30 долларов за баррель, воспоминания о кризисе были весьма свежи и мало кто сопротивлялся предложению о создании резерва на «черный день».

Однако жизнь пока не дала нам возможности проверить, насколько хорошо российская власть выучила уроки 1998 года – скачкообразный рост цен на нефть и иные сырьевые товары привел к тому, что все проблемы со сбором налогов, жесткой бюджетной дисциплиной, контролем за эффективностью бюджетной политики отошли на задний план. Власти получили возможность тратить столько денег, сколько они считают необходимым. Серьезный анализ бюджетных предложений правительства стал в последние годы немыслимым. И даже очевидные ошибки, измеряемые десятками миллиардов рублей (как в случае с монетизацией льгот), не могли заставить чиновников прислушиваться к позиции оппонентов.

Наиболее печальным последствием кризиса 98-го, с моей точки зрения, стало фактическое разрушение Центрального банка как самостоятельного и независимого института в России. Российским политическим элитам, по всей видимости, было удобно заменить реальный анализ причин кризиса и сделанных ошибок простым и понятным всем решением – «назначить» виновных. Виновным был признан Банк России, против руководителей которого возбуждены десятки уголовных дел по всевозможным поводам. Например, одно из обвинений базировалось на том, что не было найдено таможенной декларации о ввозе 4 млрд долларов, полученных от МВФ в виде кредита; в рамках еще одного дела предполагалось вынести обвинение за то, что Центральный банк перешел на использование банковских карт при командировках сотрудников за границу для оплаты билетов и гостиниц; наконец, делалась попытка предъявить обвинение за подписанную инструкцию о формировании фонда обязательных резервов, что «привело к массированному изъятию денежных средств у банковских учреждений», – сегодня все это выглядит смешно, но в 1998—1999 годах было не до смеха. ЦБ сделали виновным частично для того, чтобы попытаться доказать чей-то злой умысел во всем произошедшем, частично для того, чтобы новые руководители Центрального банка занимали более гибкую позицию при обсуждении тех или иных потребностей бюджета или интересов правительственных учреждений. Сегодня никто не может сказать, что у Банка России есть своя, отличная от позиции Минфина, точка зрения. Но платой за это стала неспособность денежных властей добиться победы над инфляцией.

Обдумывая в то время название своей книги, я хотел сказать, что крепкая и устойчивая национальная валюта является атрибутом и непременным условием сильного и успешного государства. С точки зрения экономики добиться внутренней устойчивости рубля, то есть низкой инфляции, не менее, а может быть и более важно, чем стабильности внешней. В конце концов, если будет достигнута внутренняя стабильность рубля, то его внешняя стабильность и, возможно, превращение сначала в региональную, а затем и в глобальную валюту неизбежно случится. Высокая же инфляция, которую уже не удается скрывать статистическими ухищрениями, подтачивает основы экономической системы, ее влияние на экономику сродни коррозионным процессам, которые не видны до поры до времени, но последствия которых могут быть катастрофичными, если эти процессы зайдут слишком далеко. К сожалению, это именно тот урок, который российские власти не извлекли для себя. На протяжении всего посткризисного периода многие российские финансовые чиновники говорили о том, что с инфляцией бороться не надо, что она и сама по себе будет постепенно снижаться, что экономика будет нормально себя чувствовать и при двузначном темпе роста цен. Однако события последнего года показали, что не зря во всем мире сегодня стандартом «нормальной» инфляции считается уровень в 3% – едва коснувшись 10-процентной отметки, российская инфляция начала ускоряться и быстро продвинулась к 15-процентному уровню.

Связанным с инфляционной темой является и еще один не выученный, на мой взгляд, российскими властями урок: события десятилетней давности убедили меня в том, что в нормальных условиях валютный курс является не инструментом, а результатом экономической политики (под ненормальными условиями я понимаю, например, вывод экономики из состояния гиперинфляции). Любые попытки властей осуществлять манипулирование валютным курсом в ту или иную сторону рано или поздно приведут к возникновению серьезнейших диспропорций в экономике, преодолеть которые можно будет только ценой кризиса.

В этой связи поистине маниакальная политика укрепления реального курса российского рубля, проводящаяся на протяжении последних шести лет, мне представляется явно ошибочной. Самое «смешное» состоит в том, что эта политика подавалась как единственно возможный инструмент борьбы с инфляцией, хотя никто не смог объяснить механизмов его работы. В результате инфляцию победить не удалось, но вот запустить хорошо знакомый еще по советским временам механизм «проедания» нефтяных доходов получилось. И вот снова список товаров, которые выгоднее завозить из-за границы, нежели производить в стране, растет, а перечень экспортируемой продукции, отличной от сырья, явственно сокращается.

На всеобщее счастье галопирующие нефтяные цены позволяют сквозь пальцы смотреть на все эти проблемы и даже говорить об «иммунитете от голландской болезни», но в долгосрочной перспективе превращение России в страну, чье текущее благополучие и будущее зависят исключительно от конъюнктуры мировых цен на сырье, становится все более неизбежным. А ведь для того, чтобы рубль стал реально конвертируемым, а Москва оказалась «международным финансовым центром», чего так хотят российские власти, экономика должна начать производить что-то такое, что пользовалось бы спросом за ее пределами, и желательно, чтобы это «что-то» не было исключительно сырьем. Именно для этого российской экономике нужна низкая инфляция, и именно поэтому мы вправе требовать от Центрального банка одержать победу в нелегкой битве за рубль.

Июнь 2008 года

предисловие к первому изданию

Я часто сам себе задаю вопрос: почему все так произошло? Почему и как получилось, что за несколько недель экономический шторм перечеркнул усилия и результаты работы последних лет? Была ли сделана нами, людьми, связавшими свое имя с борьбой за устойчивость российского рубля, ошибка, которая способствовала столь неблагоприятному развитию ситуации в стране? И если да, то в чем и когда?